- Я говорила тогда не с доктором, а с лукавым искателем приключений, скрывшим от меня свое истинное происхождение!
Мориц отшатнулся.
- Что?! - воскликнул он, бросаясь к ступеням герцогского трона с рукой на эфесе шпаги.
- Осторожнее! - крикнул Бирон, тоже хватаясь за шпагу. - Не всякий может подходить столь близко к священным ступеням трона, хотя бы и не королевского. Назад!
- Встаньте на ваше место, обер-камер-юнкер! - крикнула Анна Иоанновна и снова обратилась к Морицу: - Да, ваше сиятельство, там, у себя в будуаре, я полагала, что говорю с человеком, чье происхождение безупречно. Там русская царевна и герцогиня видела в своем госте принца чистой крови, с которым она может связать себя узами брака. Но вот сегодня я узнала, что не имею права вступить с этим человеком в брак потому, что он, этот брак, может покрыть несмываемым бесчестием и меня, и все Российское государство.
Мориц зашатался на месте.
- Кто, кто осмелился сказать это и почему? - хрипло вырвалось у него.
- Вы любопытствуете узнать: кто? Извольте, я скажу: его светлость князь Меншиков. А почему… вам и это угодно слышать?
Мориц стоял как окаменелый.
- Потому что этот человек… что вы, ваше сиятельство, изволите быть рождены от незаконной матери, от метрессы вашего отца, - продолжала герцогиня, спустившись со ступеней "трона". - Вы обманули меня, Мориц, скрыв тайну вашего происхождения… и поэтому я… я возвращаю вам данную мною клятву быть вашей супругой. Советую вам в дальнейших поисках знатных невест быть более откровенным с ними. Прощайте!
И, гордо кивнув головой вконец ошеломленному претенденту на курляндский престол и на свою руку, Анна Иоанновна, сопровождаемая смертельно бледной гофмейстериной, баронессой фон Клюгенау, величественно вышла из зала.
Секунда, другая… Мориц провел дрожащей рукой по пылающей голове и тихо-тихо, колеблющейся походкой пошел к выходу.
Бирон торжествующе глядел ему вслед.
VI
"Нашествие" Меншикова на Митаву. Два соперника
Свидание Бестужева с Меншиковым состоялось в час ночи в Риге, в тот же самый день, когда у светлейшего была и Анна.
Тут же присутствовал и князь Василий Лукич Долгорукий.
- Вы что же это, любезнейший Петр Михайлович, изволили заварить в Митаве? - резко напустился на резидента всесильный вельможа. - Как вы могли допустить избрание Морица герцогом, раз вам было ведомо, что это не угодно государыне и вредно русским интересам?
Бестужев не растерялся. Старый дипломат проснулся в нем.
- Ваша светлость, вам должно быть известно, что я не имею права руководить волей и желанием сейма, - спокойно ответил он.
- Сейм! Что вы мне толкуете об этих пустоголовых баранах! Выбирают не они, а те, кто ими руководит… А ваше дело, как дипломата, заключалось в том, чтобы склонить и маршала, и канцлера в нашу пользу.
Бестужев повернулся к Долгорукому:
- Благоволите, ваше сиятельство, передать его светлости суть вашей сегодняшней беседы с депутатами.
Долгорукий обратился к светлейшему:
- Ваша светлость! В силу данной мне инструкции я представлял ваше имя и имя герцога Голштейнского, а о гессен-гамбургских князьях еще не упоминал. Когда я беседовал сегодня с курляндцами, они мне прямо заявили, что ни вас, ни герцога Голштейнского избрать они не могли по нескольким причинам. Во-первых, вы - неведомый для них кандидат, а герцог слишком еще молод, ему всего тринадцать лет. Во-вторых, - и это главное - об имени вашей светлости по киршпилям нигде упомянуто не было. Стояло только одно имя Морица, - вот почему они его и выбрали. Теперь депутаты изменять свой выбор не намерены. Они считают, что поступили весьма благоразумно, избрав Морица, так как в противном случае Речь Посполитая разделила бы Курляндию на воеводства. Я, ваша светлость, объявил им, что если они не учинят новых выборов и не отвергнут Морица, то с ними будет поступлено иным образом, весьма для них суровым.
- И, клянусь, я поступлю так!! - вырвалось у одураченного Меншикова. Жилы напряглись на его лбу и висках, лицо побагровело. Он затопал ногами. - Да, да! Я, я, Меншиков, смирю эту курляндскую сволочь.
И глубокой ночью он вступил с большим отрядом в Митаву, окруженный конвоем.
Это курьезное вступление походило на нашествие какого-нибудь хищного и алчного завоевателя на мирный, отнюдь не воинственный городок.
Митава, жившая все это время чутко-напряженной, нервной жизнью, проснулась от топота и грохота входивших "войск".
- Что это такое? Was ist das? Diese Soldaten… Aber was soll das bedeuten? - в недоумении и испуге высовывались из готических окон буколических домов головы достопочтенных бюргеров в ночных колпаках и бюргерш в спальных чепцах.
А "светлейший" Данилыч, по-видимому, не на шутку возомнил себя ликующим триумфатором, Ганнибалом, Юлием Цезарем.
- Я покажу вам, как не повиноваться Российской державе, раз я, Меншиков, желаю быть вашим герцогом! - шептал он, упоенный своей властью.
Утром к нему явился Мориц Саксонский.
Меншиков принял его надменно, почти грубо. "Пирожник" закусил удила и плохо отдавал себе отчет в том, что делает.
Мориц после нанесенного ему герцогиней оскорбления был тоже взвинчен до последней степени.
Эта встреча соперников по претендентству на курляндскую корону не предвещала ничего доброго.
- Узнав, что вы избраны герцогом, ваше сиятельство, я нарочно прибыл в Митаву, чтобы опротестовать такое избрание сейма, - начал Меншиков.
Мориц, выпрямившись, воскликнул:
- Вот как?
- Да, это - воля и желание государыни императрицы.
- Теперь - увы! - это поздно, ваша светлость! Вы опоздали: сейм кончился, чины разъехались. Сейм выбрал меня, и никого иного теперь выбрать он не может, - насмешливо проговорил Мориц.
- Это мы увидим! - гневно воскликнул Меншиков. - Герцогом Курляндским желаю быть я!
- Ну, одного вашего желания еще недостаточно, чтобы так и случилось, - звонко расхохотался Мориц. Злоба к человеку, который так оскорбил его перед Анной Иоанновной и так опозорил его, заклокотала в побочном сыне короля Августа, и он резко продолжал: - Я явился к вам, милостивый государь, только как к представителю ее величества государыни императрицы, с целью оповестить вас о моем избрании, дабы это, через вас так же, стало ведомо ее величеству. Избавьте же меня от удовольствия слушать ваши гневные смешные запугивания! Потрудитесь не забывать, что вы говорите с сыном короля и избранным герцогом Курляндским.
Голова Морица гордо откинулась назад, в глазах засветилось глубокое презрение к стоявшему перед ним худородному выскочке.
Меншиков побагровел от бешенства.
- Я… я не знаю… официального сына короля Августа Второго; я знаю только графа Морица Саксонского, вступать с которым в брак я вчера именем императрицы запретил ее высочеству и светлости Анне Ивановне, - хрипло произнес он. - Кха, кха! И понимаете… понимаете, вы никогда не получите руки ее высочества!
Мориц презрительно усмехнулся:
- Вы, по-видимому, любезнейший, полагали удивить, поразить меня этим сообщением? Но вы жестоко ошиблись: я сам раздумал брать себе в супруги особу, забавляющуюся во вдовстве с полутайными, полуявными фаворитами. И если я вчера не бросил этого в лицо "русской царевне", то единственно потому, что воспитал в себе рыцарский взгляд на женщину, тот взгляд, о котором вы, конечно, вследствие вашего низкого происхождения не имеете и представления. А вот за те фразы, которые вы изволили произнести о моем царственном, - Мориц ударил себя в грудь, - происхождении, я от вас потребую сатисфакции.
- Что?! - вскочил Меншиков. - Вы мне грозите? - Он распахнул окно, ведущее во двор. - Вы видите этих солдат, мой конвой, отряды войск?
- Вижу.
- Так я… так я сию же минуту велю схватить вас, как дерзкого безумца-авантюриста! - крикнул светлейший.
Мориц огляделся.
Они были одни.
Он высоко взмахнул правой рукой и ударил Меншикова в лицо.
- Вот как принц крови отвечает на дерзости таких хамов-выскочек, как ты! - крикнул он.
Меншиков пошатнулся и совсем растерялся.
Прежде чем он опомнился, Мориц уже вышел и в дверях бросил ему:
- А секундантов своих я вам пришлю!
Нетрудно вообразить, что происходило со "светлейшим". Когда к нему по его зову явились маршал и канцлер Кейзерлинг, он в припадке неукротимого бешенства перешел все границы благопристойности.
Он брызгал слюной и, ударяя себя по Андреевской ленте, кричал, как одержимый:
- Не допущу! К черту этого Морица! Я вас заставлю отменить выборы! Я… я вас в Сибирь сошлю!
- Ваша светлость! - удерживала Меншикова его свита.
Но он, ругаясь скверными словами, входил все в большее и большее возбуждение.
- Я введу в Митаву двадцать тысяч войск! Я… я разрушу весь этот проклятый город!
Под вечер от Морица был прислан торжественный вызов на дуэль.
Разъяренный Меншиков вместо ответа послал отряд схватить этого "авантюриста". Но это безумное в чисто политическом отношении приказание не увенчалось успехом. Мориц скрылся.
Так окончился один из главных актов митавской трагедии, в которой несчастная Анна Иоанновна сыграла роль жертвы вечерней.