За окном кончался короткий зимний день, некоторые свечи уже потухли, и в палате сгущались тени. Самые разные мысли теснились в голове киевского князя. Чаще других приходило сожаление: "Эх, и зачем я только поддался Давиду? Отпусти бы Василька…" Но тут же рассудок брал верх: "Василько бы непременно пожаловался Мономаху. Как ни крути, было бы так же". Но что было делать? Как бороться с напастью? Ведь против него, как было сказано в роте, поднялась вся Русская земля! Но ведь виновен не он, а Давид! Как доказать это?
Нарастающий шум снаружи отвлек от дум. Послышались звонкие молодые голоса. Кто-то заспорил с охраной у дверей, прикрикнул на нее, и в палату ворвались четверо юношей.
Двое старших, погодки, похожие как двойняши, были ему сыновцами - детьми брата Ярополка, Ярослав и Вячеслав. Именно из-за их волынских владений ныне началась котора. Двое других были родными детьми Святополка - двадцатипятилетний Ярослав был взволнован. В глазах его младшего брата, восемнадцатилетнего Мстислава, светилось жадное молодое любопытство.
- Батюшка, ведаешь ли, что творится?! - воскликнул он, вырываясь вперед. - Город шумит!
- Кричат - приступ будет, - добавил Ярослав. - Князья Чернигова и Переяславля на нас идут. Им только Днепр перейти. Ведаешь?
- Ведаю! - выкрикнул Святополк. Вскочив, шагнул к окну, прижался лбом к маленьким стеклышкам, силясь в темноте двора угадать, что там творится.
- Что делать думаешь, стрый? - Порывистый, нравом более похожий на отца Ярослав Ярополчич шагнул вперед. - Сражаться или?..
Когда Ярополк убежал к ляхам, поссорившись со Всеволодом Ярославичем, бросив мать, жену и двух сыновей в Луцке, Ярославу было десять лет. Бегство князя запомнилось ему как нечто, раз и навсегда ломающее жизнь ему и всем родным - ведь с того дня Ярополк и Вячеслав больше не видели отца, через два года от чужих людей узнав о его смерти.
И именно это испугало Святополка больше, чем угроза войны. Неужели он, заступаясь за достояние брата, будет вынужден повторить его судьбу?.. По чьему навету его убьют? Уж не по Мономахову ли?..
Но он уже ученый! Он не дастся в руки врагам! Святополк круто повернулся к сыновьям и сыновцам.
- Мы должны бежать! - выдохнул он. - И как можно скорее, пока не опомнились они!.. Поднимайте людей!
Ярослав и Вячеслав Ярополчичи быстро кивнули и выскочили вон, на ходу отдавая приказы. Мстислав ушел следом за ними. Ярослав чуть задержался.
- Батюшка? - робко позвал он. - А куда мы уходим? К уграм? - Ярослав был женат на венгерке.
- После, сын. После! - отмахнулся Святополк, и тот вышел.
Оставшись один, князь некоторое время стоял как потерянный, сжав кулаки и молча слушая нарастающую в тереме суету. Сыновцы и все княжеские слуги ведали, что князь не кинется в путь очертя голову - он захочет взять с собой не только еству и добро, но прихватит любимые книги, оружие, казну. Поезд наберется на десяток возов, не считая подвод с добром дружинников и челяди. Зимний вечер длинен, ночь еще длиннее. Они успеют незамеченными выбраться из города. Мономаху нужен Киев, он войдет в город, остановится там и не сразу снарядит погоню. А они тем временем…
Святополк тихо застонал, покачнувшись. Как он мог забыть?.. Куда им бежать? Где у него друзья? Отец бегал в Польшу, в Германию и Священную Римскую империю, к родне жены и тамошним церковникам в поисках подмоги против мятежников-смердов. Брат Ярополк ходил туда же - он был женат на немке. А куда идти ему?
Можно было ехать к половцам, звать на подмогу родню жены, но Тугоркан убит, его сын тоже, остальные подчиненные ему ханы тоже пали в бою или пленены. Шаруканиды ослаблены, а захотят ли помочь остальные? Или в надежде на большие дары от Мономаха закуют в железа его с дружинниками, сыновьями и сыновцами да и продадут в Суроже? Нет, в степь тоже нельзя.
Остается Византия. Но тамошний император Алексей Комнин - союзник Василька Теребовльского. Да и не было никогда у Святополка друзей в Царьграде. Нет, надо идти на запад. В Венгрию нельзя - его тесть, король Ласло, умер, а новый, Коломан, Киев не жалует. Остаются Чехия, с которой дружил еще его отец Изяслав Ярославич, и датский король Эрик Добрый. К ним он и пойдет. За союз заплатит, женив сыновцев Ярослава и Вячеслава на их дочерях, пообещает чешским и угрским королям своих дочерей. А Давид Игоревич ему не враг, он пропустит великого князя через Волынь.
Это было лучшим решением, но Святополк продолжал сомневаться. Последняя свеча, догорев, погасла, он очутился в темноте, но не сразу очнулся от дум. Стояла полная тишина. Князю показалось, что вокруг сгущаются какие-то тени. Скрипнула половица под чьим-то неосторожным шагом. В углу выпрямилась белая тень…
Святополк не стал всматриваться в бледное лицо, на котором почему-то нельзя было увидеть глаза. Вскочив, он перекрестился дрожащей рукой:
- Чур меня, чур… Свят-свят-свят! Изыди!
Видение дрогнуло, словно отражение в воде. Святополк с криком выскочил из палаты.
Любава не ложилась спать, когда ее нашел великий князь. Княжеская наложница только присела в своей каморке, переводя дух и молясь за своего Святополка/как он вошел к ней сам.
- Любавушка! - воскликнул князь, протягивая руки. Женщина вскочила,, кинулась к нему, пала на грудь.
Как же она любила его!.. Ведала про него все, но любила и знала, что он платит ей такой же любовью и терпит ради нее поношения от других князей. Со дня женитьбы на половчанке Святополк редко посещал наложницу, заходя на час-другой, но сейчас по дрожи его рук, по блеску глаз, по тому, как он обнял ее и прижал к сердцу, как потом стал, торопясь, отыскивать ее губы, Любава поняла, что сейчас он пришел к ней на всю ночь - может быть, последнюю в их жизни. И женщина сама потянулась к нему, отвечая на торопливые ласки. Она высвободилась из его рук лишь однажды, да и то для того, чтобы закрыть дверь каморки на крюк…
Потом они лежали, обнявшись, жарко дыша, под теплой шерстяной полостью. Любава гладила длинные волосы князя, его сухую твердую спину, чувствовала его дыхание у себя на шее. Свечи догорали.
- Мне… идти надо. - Святополк наконец-то оторвался от нее, выпрямился над женщиной. - Спешу я.
- Ведаю. - Любава не сделала попытки удержать его, осталась лежать, разметавшись. - Рухлядь и припасы собраны… Уже все решил?
Святополк кивнул, с усилием сел:
- Я иду один. Ты остаешься. Мономах тебя не тронет, а я… Сыновья со мной идут. Я их сберегу!
Любава только тут поднялась, сзади обхватила князя руками, прижалась щекой к плечу:
- Куда же вы?
- Бог ведает. Должно, в чешские земли… Что делать, Любавушка? - вдруг вскрикнул он. - Что делать?
Любава придвинулась ближе, и Святополк опять сжал ее в объятиях, гладя растрепавшиеся волосы. Женщина послушно отзывалась, ласкаясь, но когда он стих, отстранилась, блестя глазами.
- Не спеши, князь, - вымолвила она. - Погодь, авось что придумается!
- Да что? Что придумается?.. Мономах супротив меня вышел! Не ведаешь, каково было тем, кто вызвал его гнев? Уж на что Олег Святославич силен был - и Чернигов за него, и вятичи, и братья, и половцев наводил - а и того согнул. А кто за меня встанет? Да и не навеки я ухожу - заручусь помощью у чехов да датчан и вернусь.
- А если замириться? - с надеждой спросила Любава.
- Замириться? С Мономахом? - отрывисто рассмеялся Святополк. - Да кто ж меня замирит с ним?
- Люд киевский шумел, - со значением ответила женщина. - Не спеши, лада мой! Погоди до света. Утро вечера мудренее - авось что образуется…
Святополк упрямо покачал головой, но спорить с Любавой не мог и не умел и позволил ей оставить себя в ее каморке до утра.
Наутро Любава растолкала Святополка торопливо, без жалости, как какая-нибудь простая женка своего мужа:
- Вставай, княже! Вставай!
- Что? Где? - Святополк не сразу вспомнил со сна, где находится.
- Мужи киевские до тебя пришли! - Глаза Любавы горели как две свечки, она разрумянилась, словно только что выбегала на мороз, и была удивительно свежа. На миг Святополк забыл об опасности и резво поднялся с постели.
- Мужи киевские до тебя пришли! - выпалила Любава ему в лицо. - На подворье тебя дожидаются. И игумены с ними! Даже из Печерского монастыря прибыли!.. А как людство шумит! С крыльца слышно! Тебя зовут!
Выпаливая скороговоркой эту весть, Любава споро помогала князю одеваться. Святополк спешил, путаясь в рукавах и портах.
- Впотай, ночью уехать хотел, - ворчал он. - А ныне что ж?
- Выйди к ним, - настаивала Любава. - Теперь уж не уедешь - город ведает!
- Ты сказала? - вскинулся Святополк.
- Почему я? Али мало в терему языков болтливых? Стараясь унять дрожь и лихорадочно размышляя, как справиться с киевским людом, Святополк вышел на красное крыльцо. Уже в сенях он столкнулся с сыновьями. Они уже ведали то, что не знал их отец, и лица их горели, а глаза сверкали удивленно-восторженно. Мстислав улыбался.
Когда двери распахнулись, и Святополк, на миг ослепнув от яркого зимнего солнца, вышел на крыльцо, толпа у подножия лестницы взорвалась приветственным криком. Застыв на месте, князь хлопал глазами, глядя и не узнавая своих бояр. В первых рядах, вместе с игуменами, которые еще несколько месяцев назад молили его не карать Василька Теребовльского, стояли братья Вышатичи, Ян и Путята, с ними Никифор Коснятич и Данила Игнатьевич, позади теснились именитые киевские мужи, далее, мешаясь с молодшими боярами и дружинниками, толпились купцы, а в воротах, распахнутых ради такого случая, собрался простой люд.