- Звали как положено, я сам гонца снаряжал. Не идет Василько. - Давид тяжело плюхнулся на лавку, отер ладонью лицо и толстую шею - при волнении он всегда обильно потел. - Не чтит тебя… Сам посуди - только-только разделили землю по вотчинам, дабы у каждого была своя земля - а тебя уже молодые князья не почитают. Не слушается тебя Василько, под твоей рукой ходя! Сговаривается против тебя с Владимиром Мономахом, потому и не чтит!..
- Но, может, дело у него спешное дома? - предположил Святополк. Сказать по правде, он все еще не слишком верил в преступление Василька - одно только, что брата его убили по наущению Ростиславичей…
- А ведаешь ли, какое это спешное дело? - наседал Давид. - Рать у Василька стоит собранная! В поход теребовльский князь собрался!.. Помысли, что будет, аще отъедет к себе! Тогда увидишь, что не будешь иметь городов своих! Тогда вспомянешь меня!.. Нельзя Василька отпускать!
Святополк отвернулся к окну. Все никак не мог поверить, что теребовльский князь замыслил против него худое. Мономах мог - он с завистью на золотой стол Киевский взирает, неистовый Олег Святославич тоже - этот пылает местью за попранную княжью честь. А Василько?.. Но с другой стороны, этот незаметный князь может быть орудием в руках Мономаха!
- Добро, - молвил он? наконец. - Пошлю к нему гонца… Служба в храме уже завершилась, монастырская братия расходилась по дневным делам, Василько и его дружина чуть задержались, принимая благословение от игумена, но отроки уже выводили коней, когда прискакал второй гонец из Киева. На сей раз за Васильком послали самого Никиту Малютича. Молодой боярин был горд порученным делом, улыбался и смотрел на все весело и живо. Теребовльскому князю он улыбнулся так же открыто, махнул короткий поклон.
- Князь! - воскликнул он на весь двор так сильно, что некоторые монахи поспешили отворотиться от слишком явного проявления этой жизнерадостности. - Великий князь киевский Святополк Изяславич тебе передать велел: не хочешь ждать именин - неволить не хочу. А просто приди, посиди гостем у меня вместе с Давидом Игоревичем Волынским.
- Давид Игоревич в Киеве? - Василько слегка нахмурился. Он недолюбливал соседа, чувствуя, что и тот не жалует его.
- Гостем приехал к Святополку Изяславичу, остается до его именин. Он про тебя и сказал.
"Небось мириться желает - мы ж соседи, а теперь после снема нам надо землю поделить, дабы распри не встало", - подумал Василько. Помириться с Давидом ему хотелось - начинать войну с ляхами, имея за спиной неудоволенного их вечного доброхота, не хотелось. Да и после, когда он пойдет дальше, пусть Давид будет с ним в мире и не замахивается на червенские города. И Василько ответил:
- Передай князю, что буду у него.
Никита Малютич опять оскалился в веселой улыбке, вскочил на коня и поскакал прочь. Сам Василько двинулся следом.
Он ехал по полю мимо рощ к встающим впереди стенам Киева, матери городов русских. Начало месяца груденя выдалось прохладным, с Днепра задувал резкий ветер. Совсем не так было в эту пору в Прикарпатье. Там даже поздняя осень мягче и золотев, а здесь деревья роняют последние листы, трава побурела, кусты и рощи стоят почти голые и неприютные. Но для молодого, полного жизни и радужных надежд князя даже сейчас мир был прекрасен. Он скакал впереди отобранных чести ради десяти отроков, расправив плечи и уперев кулак в бедро. Крупный, серый в яблоках жеребец нес его широкой рысью, и теребовльский князь смотрел на мир ясными синими глазами. За рощей над Днепром вставали белые стены столицы и ее Золотые ворота, но его глаза видели не только это, но и пока далекое, но уже несомненное будущее - боевые походы, победы, честь и славу.
Жеребец вдруг шарахнулся в сторону, всхрапнув, и всадник отвлекся от сладостных дум. Откуда ни возьмись, на опушке рощи возник отрок. Судя по виду, был он из числа смердов, но смотрел так ясно и гордо, что Василько невольно обернулся на него.
- Ты что тут бродишь, коней пугаешь? - молвил он. - Ты чей?
- Я оттуда. - Отрок мотнул светлой головой в сторону Киева. - А ты, князь, едешь туда?
- Еду, - кивнул Василько.
- Не езди, - сказал отрок по-стариковски строго. - Тебя хотят няти…
Молодой князь только подивился на странные речи:
- Кто на меня зло замыслил?
- Враги твои. Не ходи туда, - упрямо повторил отрок.
- Да как же меня нять и кому, когда с князьями я замирился, - усмехнулся Василько. - Мы крест целовали… А иные мои недоброхоты далече. Да и что может случиться со мной, ведь я в гости к великому князю еду! Он не допустит!
Но отрок только поджал губы, покачал скорбно головой и отступил в кусты. Василько даже нахмурился - парень исчез за деревьями так быстро и бесшумно, что на ум невольно приходили недобрые мысли. Он перекрестился, отгоняя сомнения и страх. Но весь люд еще помнил старых богов, а в домовых, водяных и леших верили даже князья. И ведь верно, что неведомая сила ведает все про дела людские.
Покачав головой, Василько тронул коня и малое время спустя уже был на княжеском дворе.
Святополк Изяславич точно ждал дорогого гостя. Он был нарядно одет; длинная темная борода, в которой мелькали седые нити, была расчесана. Рядом с ним стояли двое бояр и его молодая жена - худенькая, как девочка, с большими темными глазами на скуластом смуглом личике. Давид Игоревич раздвигал губы в улыбке, напевно говорил что-то любезное, и Василько чуть было не вспомнил слова странного отрока и не повернул коня назад, когда он поспешил приветствовать теребовльского князя.
Но тут вперед выступила молодая княгиня. На вытянутых руках она бережно несла на серебряном подносе чару вина и хлеб. Подойдя к Васильку, Ирина Тугоркановна слегка поклонилась и подала ему вино:
- Здравствуй и добро пожаловать, гость дорогой! Василько улыбнулся, светлея сердцем, единым духом осушил чару, закусил и, разгладив усы, поцеловал молодую княгиню в губы. Ирина Тугоркановна мило зарделась, отвела заблестевшие глаза и мышью скользнула прочь.
- Проходи, Василько Ростиславич! - Святополк раскрыл объятия. Князья обнялись, поцеловались. Давид Игоревич еле нашел в себе силы ответить на приветствия.
Трое князей сидели в маленькой каморке за чарой меда. Пощипывая длинные усы и тихо улыбаясь на огонь свечи, Святополк расспрашивал Василька о его делах. Молодой князь отвечал охотно, но уклончиво. Про настоящее и ближайшее будущее не распространялся, а вот про то, что было в прошлые годы, говорил много и охотно. Увлекшись, он пару раз оговорился, вспоминая про беседы с Мономахом и военные походы, ради которых просил у князей рати, но по этим коротким обрывкам Святополк начинал догадываться, что Давид прав. Василько и Мономах что-то задумали.
- Не ошибаешься ли в силах своих? - молвил он, когда Василько в третий раз оговорился о войне. - Распутица на дворе, какой поход в такую пору? Ни конному, ни пешему не пройти! Это всем известно!.. А зима начнется - и Великий пост. Христианину в такое время о душе своей думать надо будет, а не о погублении чужой. Не спеши, погости у меня до Святок. А после по санному пути и в боевой поход тронешься…
Если бы Василько согласился, его можно было удержать возле себя как заложника, выпытать у него все про замыслы Владимира Мономаха, и как знать… Но молодой князь решительно мотнул головой:
- Прости, князь, не могу. Велел товарищам своим вперед идти. Они уж полпути без меня прошли, а тут распутица, ты верно подметил. Так что мне надо поспешать. Я и так задержался…
Взгляд Давида Игоревича прямо-таки кричал: "Видишь, князь! Он сам сознается!" Но сам волынский князь молчал, кусая губы и хмурясь.
- Тогда хоть пообедай у меня перед дальней дорогой, - развел руками Святополк. - Я и с собой велю снеди положить. ..
- Вот от этого не откажусь. - Василько пригубил меда. - А то, прямо скажу, несытно в монастыре нас угощали - одна капуста да тюря гороховая с вяленой рыбой!
- А мы на ловы ходили, дичину набили, - сказал Святополк и встал.
- Пойду распоряжусь…
Он быстро вышел, плотно притворив за собой дверь, и оставил князей одних.
Василько не спеша допил мед. Киевские меды отличались от родных волынских - были не столь мягки и душисты, но обильны пряностями и крепки. Смакуя на языке последние капли, Василько повернулся к Давиду:
- А хороши здесь меды, правда? Только крепки малость да пряностями обильны. Ты пробовал?
Давид кивнул и быстро сделал глоток из своего кубка.
- А вот я у византийского кесаря Алексея Комнина два лета назад вино пробовал - фряжское, - продолжал Василько. - Оно на вкус совсем другое.
- Угу, - пробурчал Давид.
- Святополк Изяславич, слышал я, богат, и у него много добра иноземного собрано. Поговаривают, что особенно богат князь книгами, коих у него превеликое множество, да серебро к нему течет рекою от иудейских и германских купцов?
Давид кивнул, в душе проклиная словоохотливость Василька и досадуя, что ему приходится сидеть тут сиднем.
- Твои пределы ляхи и угры не беспокоят? - продолжал тот.
Давид помотал головой. В каморке ненадолго повисло молчание.
- Я слышал, князь на ловы ездил? - снова заговорил Василько. - И много он дичины набил?
- Д-Да.
- А на какого зверя ходили?
Волынский князь понимал, что Василько просто старается разговорить его, но не мог заставить себя открыть рот. А теребовльский князь не мог взять в толк, почему молчит его собеседник. Очевидно, вино одних людей делает болтливыми, а других немыми.