Стрела свистнула совсем рядом. Вторая впилась в гриву коня одного из батыров. Жеребец дернулся, всадник качнулся в седле, и Иванок рухнул наземь, подтягивая колени к животу и отворачивая лицо, чтобы защититься от конских копыт.
Стреляли на скаку торки, которые вылетели вместе с Данилой Игнатьевичем. Сломав правое крыло вражеского войска, они шли прямо на Тугоркана и его приближенных; и старый хан зарычал, выхватывая саблю. Только смерть недругов могла утишить его боль. В первых рядах он заметил немолодого урусского, батыра и устремился прямо на него.
Спасаясь от копыт летящей прямо на него конницы, Иванок откатился в сторону, и это его движение заметил конь Тугоркана. Он шарахнулся вбок, сбился с галопа, и хан, отвлекшись на то, чтобы усмирить его, промедлил самый миг.
Половцы и русичи сшиблись. Сеча была короткой и жесткой. Нукеры успели прикрыть Тугоркана собой, но в тот миг, когда, наконец, поднял голову, хан увидел занесенный над собой меч.
Данила Игнатьевич видел только тело отрока, через которое по-козлиному перескочил соловый конь степняка. Будучи уверен, что Иванок уже мертв, он сцепился с ханскими телохранителями, расшвырял их как котят и сшиб Тугоркана, двумя страшными ударами повергнув его наземь.
- Иванушка! - кричал он, зовя отрока, но того уже закрыли от него кони и всадники.
Ноги у Иванка остались свободны, и он успел вскочить прежде, чем его затоптали. Метнувшись туда-сюда, он, наконец, нашел укрытие за тушей павшей лошади. Крупный русский конь был мертв. Кровь вытекла из косой раны на шее. Рядом с ним лежал, раскинув руки, его всадник. Иванок бросился на колени возле лошадиного бока, прижался к еще теплой туше, зажмурился, с замиранием сердца слушая топот копыт, хрип и ржание коней, звон мечей и сабель и хриплые выкрики сечи. Меч убитого валялся совсем рядом, но дотянуться до него было боязно.
Только когда шум сечи стал удаляться, Иванок решился отползти от конской туши. Кое-как присел над мечом, перерезая волосяной половецкий аркан на запястьях. Меч выщербился, жесткий конский волос, из которого была сплетена веревка, цеплялся за щербины, путался, но Иванок не жалел собственной кожи и в конце концов оказался на свободе.
Это была победа. После того как был убит Тугоркан, половцы дрогнули и побежали. Те, кто не знал о смерти хана, еще некоторое время продолжали сражаться, но их оттеснили к стану, где бегство стало общим. Когда Иванок, прихватив меч убитого дружинника, бегом бросился ловить какого-нибудь оставшегося без всадника коня, русичи уже гнали поганых прочь от города.
Сделав несколько шагов, отрок едва не наступил на тело Тугоркана. Немного разумея половецкий язык, Иванок только сейчас вспомнил, как величали этого человека половцы, и понял, чью смерть видел.
Тугоркан Шаруканид, Степной Барс, был убит страшным ударом в грудь. Второй удар пришелся на спину, распоров цветастый стеганый халат и кожаный доспех под ним. На лице старого хана еще не исчезло выражение гнева и боли от потери сына. Иванок подумал, что лишь чудом избег смерти от его руки, и поспешил прочь.
Странно знакомый конь, гнедой с белыми ногами и белой проточиной на морде, потерянно замер посреди поля. Точно такой же был у Захара Гостятича, тиуна в Торческе. Конечно, этого не могло быть, мало ли на свете гнедых коней с такими же метинами, но Иванок не чуя ног подбежал к коню. Тот стоял над поверженным всадником и отбежал в сторону при виде незнакомого человека, но потом… потом все-таки вытянул шею и заржал тонко и жалобно и позволил притронуться к себе.
Но это потом. А пока Иванок рухнул на колени и взглянул на упавшего.
Нечай лежал на боку, скорчившись и обеими руками держась за древко стрелы, которая торчала у него в животе. Судя по перекошенному лицу и натекшей вокруг крови, умирал он очень долго, и, может быть, тело его умерло еще не до конца, когда Иванок поборол страх и дотронулся до его плеча.
- Нечай!.. Нечай, как же это? Как ты здесь?.. Конь жалобно заржал.
Иванок поднялся, озираясь по сторонам и запоминая место, где лежал брат.
- Я еще вернусь, - пообещал он и шагнул к его коню, протягивая руку.
Глава 15
Они встретились уже вблизи днепровского берега. Уцелевшие остатки орды, теряя раненых, переправлялись через Зарубинский брод. По пятам за ними устремились переяславльцы, мстившие за разорение родного края и осаду города, но киевляне, исполнив свой долг, один за другим поворачивали назад.
- Иванушка! - Пронзительный крик заставил отрока осадить коня. Данила Игнатьевич скакал к нему во весь опор.
- Отче! - вскрикнул и он.
Они осадили коней, горячо обнялись, свесившись с седел.
- Иванушка, - боярин гладил подростка по взлохмаченным вспотевшим кудрям, - ты живой… Я очам своим не верю! А мне мнилось, тебя убили и под копыта коня бросили…
- Я сам чудом вырвался. Сам не ведаю, как ханский конь на меня не наступил… Отче, Тугарин убит!
- Правда сие? - Данила выпрямился.
- Убит он. Сам видел.
Данила Игнатьевич нахмурился.
- Надо поведать князю, - сказал он.
Святополк и Владимир Мономах возвращались к Переяславлю вместе. Оба устали. Великий князь не находил радости в сече, где все решает сила, ловкость и проворство. В схватках он всегда медлил и посему боялся битв - боялся, что не успеет вовремя отбить удар или ударить сам.
Сейчас он радовался, что все завершилось победой. Душа его тихо возликовала, когда они проезжали развороченным, брошенным становищем, когда видел кибитки, верблюдов, согнанных в табуны коней, юрты белого войлока, освобожденных русичей и пленных. Этих захватили мало - поймали в основном тех, кто вовремя не удрал с основными силами. Все это надо было разделить - часть отдать многострадальной Переяславлыцине, часть взять себе как великому князю. При мысли о том, что Переяславлю может достаться больше, внутри у Святополка все переворачивалось от досады. Подъехав к разбитому для него шатру, Святополк молча спешился и вошел внутрь. Уже вечерело, хотелось есть и спать.
Только на другой день, когда воротились последние преследователи, победители перевели дух, Святополк узнал от Данилы Игнатьевича о смерти Тугоркана.
Боярин пришел к нему утром, когда князь уже встал из-за стола. Оставив Иванка снаружи, Данила коротко поведал о случившемся. Ни единый мускул не дрогнул на лице Святополка, когда он услышал это.
- Истинно ли так? - только и переспросил он. - И твой сын видел это?
- Своими глазами. И место указать сможет…
- Позови-ка его.
Иванка кликнули. Переступив порог княжеского шатра, отрок встретился взглядом с великим князем и поспешил поклониться - так глубоко, до самого сердца прожег его пристальный взор Святополка.
- Тебя ведь Иванком звать? - вдруг спросил великий князь. - Ты стреляешь из лука метко?
- Да, княже, стреляю.
- Я помню - тогда, на охоте… Поведай-ка мне, Иванок, правда ли ты видел смерть Тугоркана?
- Смерть его я видел и мертвого его зрел. Он в той стороне лежит, недалеко от сына своего.
- И сын его убит?
- Убит. Когда сеча была, мы встретились в бою…
- И ты его… убил? - Голос князя чуть дрогнул. Стоявший с опущенными долу глазами Иванок поднял голову. Во взгляде Святополка не было ни горечи, ни боли.
- Я его ранил. Он после от раны умер. А потом все стали кричать, что умер сын хана. Я немного разумею половецкую молвь, вот и понял.
- Откуда их язык знаешь?
- Я в плену был, да в Торческе жил немного. А у торков наречие с половецким схоже, вот и научился.
Он вздохнул, и Данила Игнатьевич шагнул к отроку, кладя ладонь ему на плечо.
- Прости, князь, сына моего, коли что не так молвил, - начал он.
- Я не в обиде. Хочу только, чтобы вы показали мне место, где лежат мой тесть и его сын.
На поле уже вовсю хозяйничали дружинники, киевские и переяславльские. В обычае победителей обдирать побежденных, даже если сражались в княжеской усобице люди одного языка. Половецким добром все-таки брезговали. Тащили разве что сапоги, шапки, теплую одежду, которую степняки носили зимой и летом, и оружие. Русичей не раздевали. За многими пришли жители Переяславля, увозили своих на санях в город, чтобы похоронить с честью. Родичи искали друг друга, побратимы звали побратимов.
Святополк ехал по полю, и люди, встречаясь с ним, кланялись, ненадолго прерывая свою работу.
Иванок легко сыскал тот небольшой холмик, на котором тогда остановился Тугоркан и его приближенные. Один из бунчуков еще валялся тут, втоптанный в землю. С туши убитого коня, за которой прятался Иванок, уже сняли седло и уздечку, тело его всадника исчезло.
- Вот он. - Иванок остановил коня над трупом Тугоркана. Хана обходили стороной. Что-то было такое в нем даже мертвом, что люди не спешили стащить с него сапоги и отнять кривую саблю с украшенной узорами рукоятью. Святополк прыжком спешился, подошел к хану, постоял, потом медленно, словно нехотя, снял шапку.
- Эх, Тугоркан, - промолвил он. - Почто пришел?.. Я тебя не звал, с тобой не ссорился, дочь твою не обижаю. Чего тебе не хватало? А теперь дочь твоя сиротой осталась, и сын твой убитый лежит. А мы живы и победу празднуем. - Вздохнув, Святополк выпрямился, расправляя плечи, и кивнул на тело хана: - Возьмите его в ковер и унесите. Хоть и враг он нашей земле и пришел на нее кровь пролить, но дочь его мне жена, и негоже родню бросать в поле… И сына его тоже возьмите, - добавил он чуть тише, когда княжеские отроки осторожно приблизились к телу Тугоркана.