616-й номер - командир первой роты первого батальона 448-го полка 50-го армейского корпуса НОАК Ли Хэпин. Воинского звания своего он назвать не смог: их, как и знаки отличия, введенные в 1955 году, отменили в 1965-м в порядке "революционизации" НОАК. Ли Хэпин стоял у раскладного стула перед письменным столом, внимательно нас разглядывая. Волевое, отнюдь не испуганное лицо. Плотно сложен, ростом выше находившихся в комнате вьетнамцев. Аккуратно, фасонно подстрижен. Судя по документам, ему только что исполнилось тридцать лет, тринадцать из которых отданы армии. В семнадцать лет - новобранец, в девятнадцать - командир отделения, в двадцать - взвода, в двадцать шесть - роты.
Если учесть, что широкая "революционизация" НОАК переживала апогей именно в 1965-м, то наш будущий собеседник представлял собой "классический продукт" маоистского армейского строительства.
Рядовой состав китайских вооруженных сил формируется на основе закона о всеобщей воинской повинности. Поскольку в перенаселенной стране молодежи призывного возраста всегда больше, чем может принять НОАК, в армию призывают выборочно. И основной критерий отбора новобранцев - преданность "идеям" Мао Цзэдуна. Каждый четвертый в китайской армии - сверхсрочник, военная форма в Китае означает принадлежность носящего ее к элите.
Задаем первый вопрос:
- Как вы попали в плен?
- 6 марта я получил приказ пересечь вьетнамскую границу в составе подкреплений сражающимся частям. 14 марта, находясь неподалеку от Каобанга, попал в окружение вместе с сотней бойцов и других командиров. Оказался в плену.
- Вам, конечно, известно, что правительство КНР 5 марта объявило о выводе всех своих войск с вьетнамской территории, - говорит майор Чинь. - Как вы объяснили подчиненным полученный приказ?
Глаза Ли Хэпина словно перестают пас видеть. Резким, будто подавая команды, голосом он отвечает:
- Наши действия полностью основывались на политике нашего правительства. Я воспитывал своих бойцов в духе заявления правительства моей родины от 17 февраля. Мы защищали свои границы, мы вели оборонительную войну против Вьетнама!
- Но вас взяли в плен на вьетнамской, а не на китайской территории, вы находились в составе сил вторжения…
- Нет! Мы вели боевые действия на своей территории и на законных основаниях!
Допрос пленных в любой армии - не дискуссия. Но Ли Хэпин получил полную возможность высказаться, его не перебивали. Освоившись, он начинает жестикулировать, хлопает ладонями по коленям, повышает голос. И постепенно как бы приоткрывается во всей ужасающей пустоте душа человека, воспитанного с юношеских лет в мутном, жестоком и примитивном духе "культурной революции…"
Рассказывает Ли Хэпин несколько хвастливо и о себе. Родом он из провинции Сычуань. Закончил два класса начальной школы. Вместе со сверстниками громил партийные и народные комитеты, "чистил" ячейки коммунистов и комсомольцев. На основании наветов на мужественных и честных людей выявлял "правых уклонистов" и предавал их суду. Его восхищала самоуверенность и всемогущество солдат, расстреливавших "контрреволюционеров". Он охотно взимал по приказу уездного военкома с семей казненных стоимость затраченных патронов. "Это было совершенно справедливо, это был их прямой гражданский долг - возместить государству затраченные народные деньги", - заявил пленный.
Сориентировавшись, откуда дует ветер, Ли вступил в армию. В девятнадцать лет его приняли в КПК, ".очищенную" от подлинных революционеров и ставшую слепым орудием осуществления авантюристических планов Пекина во внутренней и внешней политике.
"Борец за идеи Мао", разоткровенничавшись, вскоре смекнул, что, возможно, наговорил слишком много. Нет, он не слышал, чтобы старшие командиры внушали им или приказывали внушать другим, что Советский Союз - враг номер один, социал-империалистическая держава, гегемонист, препятствующий выдвижению Китая "в первые ряды стран мира". Он слышал о миролюбии Советского Союза, его народа, уверен в мирном разрешении всех спорных вопросов между КНР и Вьетнамом, только…
- Что только?
Несколько мгновений Ли колеблется, но потом, видимо, затверженные истины снова приходят ему на память. И в том, как он говорит, преодолевая страх, проявляется воспитанное смолоду презрение к неполноценным, "варварским" народам, не имеющим якобы столь дровней культуры, традиций и цивилизации, как Китай, "срединное государство Поднебесной".
Трудно сказать, где бывший крестьянин с двумя классами начальной школы набирался исторических знаний (может, лгал насчет двух классов?), но услышали мы от него и своеобразную концепцию взаимоотношений Китая с остальным миром. Европа, вообще Запад, в том числе Россия, - не более чем части одного полуострова, принадлежащего Азии. Китайцы в этом полуострове никогда не нуждались, хотя знали о существовании европейских государств. Иной раз включали их в свои владения, как это случилось при Чингисхане.
- Вы, советские люди, как и вьетнамцы, - Ли Хэшга погрозил мне пальцем, - встали с 1960 года на путь ревизионизма. Ясно: ни о каких дружеских отношениях с вами не могло быть и речи…
Приходится ли удивляться, что солдаты из роты Ли Хэпина, действовавшей в провинции Каобанг, забили прикладами насмерть работниц, в том числе и беременных, на животноводческой ферме Хунгдао? Преступно ли, с точки зрения китайского офицера, забрасывать гранатами спрятавшихся в щели детей "неполноценного народца"? О какой агрессии может идти речь, по мнению таких, как Ли Хэпин, если его солдаты, куда бы они ни пришли, - у себя дома?
Характерно, что Ли Хэпин ничего толком не знал о жизни за пределами своей страны. Конечно, он видел, как его солдаты грабили все подряд в захваченных населенных пунктах. Знал он и о мародерах-китайцах, на которых, когда их взяли в плен, обнаружили по нескольку брюк. Мне приходилось самому наблюдать, как вьетнамские ополченцы, преисполненные справедливым гневом, тем не менее не могли сдержать улыбок при виде этих горе-вояк. Во Вьетнаме брюки носят и женщины, они входят в их современный национальный костюм, и теперь "герои Дэна" напяливали их па себя. Но Ли, как и ему подобным, в голову не приходило, что китаец в женских брюках не может не вызывать насмешки. Китаец, если он следует линии Мао и его преемников, всегда и всюду прав…
Майор Чинь положил на стол кожаную офицерскую сумку. В ней нашли пачку солдатских анкет и биографий. Удивляло обилие вопросов о каждом подчиненном, на которые начальник в китайской армии должен отвечать: кто родители, братья и сестры, их жены и мужья, дедушка и бабушка, то же*- по линии жены, чем они занимались до революции, кто братья и сестры отца и матери, дедушки и бабушки.
- Для чего нужны все эти сведения о трех поколениях, в том числе и боковых ответвлениях, простого солдата?
- Таков порядок, - ответил Ли. - Он определен вышестоящими органами.
- Его как-нибудь объясняли?
- Я лично не задумывался над этим. Возможно, давая сведения о трех поколениях родственников, боец глубже проникается любовью к родной земле.
Чем на самом деле проникается китайский солдат, давая детальные показания о близких, стало ясно на допросах рядовых и младших командиров. Имеющий звание "отличный боец" за участие в воспитательной работе полкового культурного центра, мрачноватый 30-летний здоровяк, неожиданно подмигнув, сказал:
- Знаете, как ругаются наши начальники? Чуть что, орут: "Черепашье яйцо! Выступаешь против правильной линии? Изничтожить три поколения предателей!.." Вы знаете мое имя. Я говорю с - вами с глазу на глаз и никогда не подтвержу сказанное при своих. Я ведь тоже, как и остальные, заполнял анкету. Мы шли во Вьетнам против воли… Откажись подчиниться, выполнить приказ, накажут родных. На станции в Куньмине из роты дезертировали трое. Они, по данным анкеты, были круглыми сиротами… Те, кто ответил на все вопросы анкеты, попусту не захотят "хлопать тигра по заднему месту"…
"Хлопать тигра по заднему месту" на современном газетном языке Китая означает критику вышестоящих.
Подавляющее большинство пленных - рядовых солдат, получив положенное довольствие, ставило против своей фамилии крест.
В бой шли неграмотные или полуграмотные люди. Было много суеверных - с амулетами, ладанками, кожаными мешочками с заклятьями.
Вьетнамские офицеры из разведотдела первого военного округа рассказывали, насколько разные люди попадали в плен. Послушно идущие в атаку волнами "человеческого моря", ведущие себя, как звери, на оккупированной территории, проявляющие порой даже в лагере вызывающее высокомерие, при индивидуальных допросах многие китайские солдаты становились откровеннее.
- Многие Ли из вас видели Пекин? - спросил однажды пленных офицер разведотдела. С ними проводились беседы с целью снабдить перед возвращением домой хотя бы элементарными сведениями о реальном положении в современном мире.
- Вы смеялись над нами, начальник? - спросил позже один из солдат, оставшись с вьетнамским офицером наедине. - Не будь похода в вашу страну, мы бы просидели в гарнизоне, так ничего и не увидев вообще, даже у себя дома.
- Что мы читали о Советском Союзе? - переспросил солдат Ли Ванся, в прошлом, до армии, работник архива из Шанхая. - Пишут о технических достижениях, которые ставятся на службу социал-империализму. В январе, например, нам читали статью, в которой говорилось, что в Советском Союзе приготовлено огромное количество контейнеров с микробами бубонной чумы. Их сбросят над Китаем, едва начнутся боевые действия… Командиры прочли статью по всем ротам.
- А лично вы верите этому? Он отвел глаза в сторону.
- Народ привык бояться бубонной чумы…