- В основном "пантеры", но есть и "тигры", - уточнил Шульц.
- А что в амбаре?
- Продовольствие.
- И шоколад?
- И шоколад, - кивнул Шульц, заметив на столе капитана плитку "Мокко".
- Значит, скоро наступление?
- Почему вы так решили?
- Если в кармане у рядового солдата оказывается дорогой шоколад и фляжка шнапса, значит, получен НЗ. А неприкосновенный запас выдают перед наступлением, не так ли? Мы не первый год воюем и кое-что знаем друг о друге, - улыбнулся Громов, заметив растерянность обер-лейтенанта.
"Кольман! Черт бы его побрал! - мысленно чертыхнулся Шульц. - Набил карманы шоколадом, а выкручиваться - мне!"
- Да, поговаривают о наступлении, - признался Шульц. - Вы, конечно, спросите, когда оно начнется? Об этом я, к сожалению…
- Нет, не спрошу, - перебил Громов. - Обо всем сказала плитка шоколада. Ведь НЗ выдают за два-три дня до наступления, так?
- Так, - опустил голову Шульц.
- Сегодня второе июля. Значит, четвертого?
- В ночь на пятое, - понимая, что теперь ему надо быть искренним и правдивым, выдавил Шульц. Ведь у капитана есть еще Кольман, а тот молчать не станет.
- Видите, как все просто, - стараясь быть спокойным, продолжал Громов. - А теперь поговорим об оливковых танках.
Шульц обстоятельно и не без гордости рассказывал о толщине брони и мощных пушках "тигров", о маневренности "пантер", но Громов слушал вполуха: ведь он узнал главное - день начала наступления. "О танках потом, - решил он. - Надо немедленно написать донесение".
Громов достал бумагу, карандаш и вдруг почувствовал, что в блиндаже что-то изменилось. Поднял голову. Перед ним сидел Шульц и ошарашенно смотрел на… Рекса, вбежавшего в блиндаж. Рекс подошел к столу и, не спуская глаз с чужого, уселся рядом с хозяином. Громов потрепал ему уши и начал писать.
А Шульц не мог оторвать глаз от собаки. "Мой бог, как она похожа на моего верного Гектора! Ах, Гектор, Гектор, если б ты не погиб от русской пули, не сидел бы здесь твой хозяин и не думал, как понравиться этому капитану, как сохранить свою жизнь. Но сходство поразительное!"
Шульц беспокойно заерзал на табуретке. У Рекса дрогнули губы и показался клык. Шульц почувствовал, что сейчас свихнется: так "улыбалась" только одна собака, одна на всем свете. "Гектор?! Откуда? Не может быть! Меня бы он не забыл. А может, позвать? Нет, нельзя! Спокойно, Шульц, спокойно! Сейчас проверим".
У каждого человека, работающего с собакой, есть так называемая скрытая сигнализация: знаки и жесты, понятные только им двоим. Был такой знак и у Шульца - щелчок пальцами. Когда он щелкнул первый раз, Рекс не обратил внимания. Но Шульц щелкал, щелкал и щелкал.
Рекс насторожился. Опять щелчок. Что-то шевельнулось в груди. Он нахмурился и тряхнул головой. Снова щелчок. Подталкиваемый какой-то неведомой силой, Рекс шагнул вперед. Щелчок - шаг! Щелчок - шаг! Рекс шел, он не мог не идти: в глубине его мозга срабатывал старый-престарый рефлекс, и Рекс послушно выполнял команду "Ко мне".
- Что это вы расщелкались? - не отрываясь от стола, поморщился Громов.
- Так. Нервы, - выдавил Шульц.
Обер-лейтенант ликовал. Теперь он не сомневался, что перед ним Гектор, его верный Гектор! "Все ясно. Попал, бедняга, в плен, и его передрессировали. Ну ничего! Первый хозяин - для собаки всегда хозяин!"
Шульц уже представлял, как кликнет Гектора, как тот по его команде бросится на капитана, а Шульц схватит лежащий на краю стола пистолет. Переодеться в гимнастерку капитана - минутное дело. А потом - уничтожить протокол допроса, и русские проспят начало наступления. Если же прихватить карты и документы, которые наверняка есть в столе, и вернуться к своим - это сулит повышение в чине и Железный крест.
"Спокойно, Шульц, спокойно! - говорил он себе. - Сейчас главное - не спешить. Надо, чтобы Гектор окончательно меня вспомнил и признал за хозяина".
Щелчок - шаг, щелчок - шаг. Рекс переставлял ставшие вдруг деревянными ноги и чувствовал, как что-то распирает грудь, как от знакомо-дорогого запаха кружится голова, как сам собой вильнул хвост. В двух метрах от чужого он остановился, поднял голову и жадно втянул воздух. Хозяин! Рекс чуть не заскулил от радости.
Шульц понял, что Гектор его вспомнил, признал и готов беспрекословно повиноваться. А Громов все так же увлеченно писал донесение. На немца он не обращал внимания: раз рядом Рекс, можно быть спокойным.
"Пора!" - решил Шульц. Набрал воздуху, чтобы скомандовать "Фас!", но в последний момент передумал.
"Рычание, лай, шум, возня. Кто-нибудь войдет. Нет, лучше я сам схвачу пистолет и оглоушу капитана". Шульц подобрался. Облизнул мгновенно пересохшие губы. Прыжок. Пистолет в руках. Взмах. Мимо. Капитан вместе с табуреткой откатился в угол. Еще лежа, он крикнул:
- Рекс, взять!
Рекс рыкнул и…
- Гектор, ко мне! - скомандовал Шульц.
Гектор шагнул к Шульцу. Громов вскочил, схватил табурет.
- Спокойно, капитан! - усмехнулся обер-лейтенант и поднял выпавший из рук пистолет.
- Глупо, - стремясь выиграть время, сказал Громов. - И бессмысленно. На выстрел сбегутся люди. Вам не уйти.
- Это мы посмотрим. Со мной - Гектор. А вот ваша песенка спета.
- Гектор? Какой Гектор?
- А вы думали, достаточно дать собаке новую кличку и она забудет хозяина?! Нет, капитан, немецкая школа дрессировки - это вечная верность. Верность фюреру, фатерланду и хозяину.
Громов взглянул на Рекса и все понял. "Да, видно, доктор прав: тушенкой собаку не купишь". Шульц тоже смотрел на собаку. Громов воспользовался моментом и бросился на немца. Тот отскочил. Вскинул пистолет. Но выстрела не последовало: мелькнула рычащая тень, и желтоватые клыки мертвой хваткой сомкнулись на руке Шульца.
X
- В ночь на пятое, в ночь на пятое, - барабаня пальцами по гладко выбритой голове, повторял комдив. - Ты это гарантируешь?
- Шульц врать не будет, - ответил Громов.
- Почему? - сверкнул глазами комдив.
- Интуиция.
- Что-о?! - привстал полковник Сажин и возмущенно хлопнул по столу. - Интуиция?! И это говорит командир разведки?! Да ты понимаешь, что значат показания Шульца? Ты хоть представляешь, что будет, если интуиция тебя подведет?! А если немцы затеяли провокацию? Если Шульца подсунули? Уж больно легко ты его взял. Да и разговорчив он не в меру. Сиди, сиди, не ерепенься! - прикрикнул комдив. - Нет, капитан, так дело не пойдет. Что я буду докладывать туда? - выразительно ткнул он в потолок блиндажа. - Молчишь?… То-то! Ты же не первый год в разведке, - продолжал он уже мягче, - и отлично знаешь: враг не глупее нас с тобой. Одна история с Рексом чего стоит! Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему он бросился не на тебя. Может, наша тушенка вкуснее немецкой?…
Виктор молчал. Он сам многого не понимал - ни в поведении Рекса, ни в поведении Шульца. То, что Рекс по-настоящему любил старого хозяина, ясно. Да и Шульц искренне привязан к своему Гектору, то бишь Рексу. "Почему же в критический момент Рекс бросился не на меня?… Да ну их к черту, эти собачьи дела! - резко оборвал себя Громов. - Сейчас не до них. Комдив прав. Надо действовать, а я разнюнился".
- Товарищ полковник, - поднялся Громов. - Нужно брать контрольного "языка". И немедленно! Врал Шульц или не врал, но не принимать во внимание его показания нельзя. В любом случае времени у нас в обрез. Разрешите действовать?
- Это другой разговор. Действуйте, капитан. Действуйте и помните: счет идет на минуты. Шульца я отправил в штаб армии, его показания уже на столе командарма, а то и выше. Опровергнуть их или подтвердить должны вы - на нашем участке больше просто некому. Ни на секунду не забывайте, какие важные решения могут последовать вслед за этим.
Громов выскочил из блиндажа и побежал в расположение разведроты. По пути он с кем-то здоровался, отвечал на вопросы, но ни разу не сбился с бега на шаг. И хотя он понимал, что капитану негоже так носиться, к тому же каждому ясно: если разведка забегала, - значит, что-то затевается, но ничего не мог с собой поделать. Так уж он был устроен. Его закадычный друг доктор Васильев не раз, посмеиваясь, говорил: "Ты, Витя, представляешь собой редчайший психофизический тип. Знаешь, есть такая загадка: что быстрей всего на свете? Ответ: мысль. Так вот у тебя действия опережают мысль. Обычно из таких людей получаются дуэлянты, авантюристы и жонглеры. Нет, я серьезно. Хороший фехтовальщик ведь не думает, куда лучше нанести укол: пока он сообразит, прикинет шансы, его самого проткнут. Так же и жонглер. Да-да, и боксер, - заметив, что Виктор хочет перебить, дополнил он. - Но у таких людей масса жизненных проблем: им все время приходится извиняться за свои поступки, а иногда и проступки. Скажешь, не так? Сделаешь что-нибудь сгоряча, а потом прикинешь на досуге: или человека обидел, или вещь испортил, или… Так что ты, Витя, притормаживай. А еще лучше - вообще остановись и подумай, надо ли спешить".
Совет Васильева не пропал даром. С некоторых пор Виктор набрасывал примерный план действий, а уж потом… с легкой душой его ломал и делал, как велело сердце. Вот и сейчас, добежав до расположения роты, он перешел на шаг, даже сорвал прутик и неторопливо, постегивая себя по сапогу, направился к своему блиндажу.
У входа его встретил Рекс. Он так ожидающе-тревожно и преданно смотрел на хозяина, так мелко перебирал от нетерпения передними лапами, уши торчали так вопрошающе, а хвост выделывал такие замысловатые кренделя, что у Громова дрогнуло сердце и потеплело на душе. "Вот это друг, - подумал он. - Этот не подведет". Но где-то в тайниках души точил червячок сомнения: "Наверное, так же был уверен в нем и Шульц".