Но это норфолкские годы, по четыре земных каждый. Так что на Земле год 2611-й.
— Две тысячи шестьсот одиннадцать лет от Рождества Господа Нашего, — с трепетом проговорил Титреано. — О небеса! Так долго? Хотя муки мои казались вечными.
— Какие муки? — спросила Женевьева с невинным любопытством.
— Муки, претерпеваемые всеми проклятыми душами на том свете, малышка.
У Женевьевы отпала челюсть.
— Вы были мертвы? — переспросила Луиза недоверчиво.
— Да, леди Луиза. Я был мертв восемь сотен лет.
— Это и называется одержанием? — поинтересовалась Кармита.
— Да, сударыня, — сурово ответил Титреано. Кармита ущипнула себя за нос.
— Как же ты вернулся?
— Не знаю. Мне отворили дорогу в сердце этого тела.
— Так это не твое тело?
— Нет. Се смертный юноша именем Эамон Гудвин, хотя ныне я ношу собственный облик поверх его лика. И я слышу, как он стенает во мне. — Он посмотрел Кармите в глаза. — Потому и преследуют вас прочие. Миллионы душ скованы в бездне мук. И все они жаждут живых тел.
— Наших? — пискнула Женевьева.
— Да, малышка. Прости.
— Слушайте, — вмешалась Кармита, — все это дико интересно, полная чушь, конечно, но интересно. Но на случай, если вы не поняли, — мы в глубокой заднице. Не знаю, что вы за уроды — одержимые зомби или что-то попроще и поласковей, типа ксеноков-телепатов, но когда этот зеленый ублюдок добредет до Колстерворта, он вернется с толпой приятелей. Лично я сейчас распрягу коня, мы трое, — она обвела жестом сестер и подняла бровь, — уносим ноги. Так, мисс Кавана?
— Так, — кивнула Луиза.
Титреано оглядел упряжного конька, потом вороного жеребца.
— Если таковы ваши намерения, лучше бы вам двинуться в кибитке. Седел у вас нет, а сей могучий скакун подобен Геркулесу силою. Полагаю, он сможет тянуть повозку много часов.
— Гениально, — фыркнула Кармита, спрыгнув с облучка и треснув кулачком по борту накренившейся кибитки. — Вот только кузнеца подождем, да?
Титреано улыбнулся и подошел к валявшемуся в кювете колесу.
Ядовитые слова застыли у Кармиты на языке, когда Титреано одной рукой, точно детский обруч, понял колесо — пяти футов в поперечнике, из доброго крепкого тайферна. В свое время его прилаживали на место трое здоровых мужиков.
— Господи! — Кармита не знала, радоваться ей или ужасаться. Если все захватчики таковы, то у Норфолка давно нет никакой надежды.
Титреано подошел к кибитке и наклонился.
— Ты же не…
Он поднял повозку за уголок — фута на три. На глазах Кармиты сломанная ось сама собой распрямлялась, излом на середине ее смазался, на краткий миг дерево потекло, точно вода, и трещина пропала, будто ее и не было.
Титреано одним движением насадил колесо на место.
— Да что же ты такое? — выдавила Кармита.
— Это я уже объяснил, миледи, — ответил Титреано. — Заставить же вас поверить не в моей власти. То может повелеть один Господь Бог.
Он шагнул к вороному жеребцу и протянул руки:
— Слезай, малышка.
Женевьева поколебалась.
— Давай, — шепнула ей на ухо Луиза.
Если бы Титреано желал им зла, с девушками уже было бы покончено. Но чем больше Луиза наблюдала этих странных пришельцев, тем черней становилось у нее на сердце. Кто может противиться эдакой мощи?
Женевьева лукаво улыбнулась и, перебросив ногу через седло, соскользнула в объятия Титреано.
— Благодарю вас, — проговорила она. — И за то, что помогли нам, тоже.
— Как мог я поступить иначе? Пусть обречен я на проклятье, но чести не лишен.
Луиза уже почти слезла с коня, прежде чем принять его поддержку, и в порядке благодарности выдавила из себя короткую улыбку.
— Как болит-то! — пожаловалась Женевьева, потирая седалище.
— Куда теперь? — поинтересовалась Луиза у Кармиты.
— Не знаю, — ответила романэ.