- Pardon, cher comte, qui est ce que ça… Павлик? - спросила графиня.
- Eh, bien! Paul, notre cousin и ваш, chère comtesse, экс - паж и воспитанник.
Подпущенная графом Августом шпилька заставила графиню покраснеть. Как! Сказать, что у нее, словно у какой нибудь легкомысленной кокетки, был "паж"! Какая дерзость!
- Нехорошо получается, - продолжал младший брат, - такое важное событие, и никто из семьи не встречает Мстислава. Мне же неудобно встречать собственного племянника. Жаль, что Поля нет, хотя, с другой стороны, бедный наш Цезарий совсем бы пропал без него в деревне.
На слове "бедный" граф Август сделал ударение и вздохнул.
- Цезарий совсем еще ребенок, - отозвался граф Святослав.
- Pardon, cher frère, - перебил его брат, - этому бедному ребенку уже двадцать три года.
- Некоторые люди до старости остаются детьми. Боюсь, что Цезарий относится к их числу.
- Mon Dieu! - вздохнула графиня. - Как бы я была счастлива, если бы Цезарий обладал хоть десятой долей того ума, воли и того… savoir vivre, которыми небо так щедро наделило Мстислава!
- Не ропщите, графиня, не ропщите, - тихо сказал аббат, - пути господни неисповедимы, и нам не дано знать, почему одного брата он наградил всеми дарами, а другому, не менее достойному, отказал в них… Душевные качества графа Цезария должны радовать любящую и благочестивую мать… У него ведь тоже доброе сердце.
- Hélas! - тихо вздохнула графиня, но, вместо того чтобы вступиться за младшего сына, о котором, понизив голос, с насмешливой улыбкой что то рассказывал брату граф Август, она погрузилась в созерцание альбома.
Замолчал вскоре и граф Август, видя, что самые его тонкие намеки и остроты наталкиваются, как на стальную броню, на ледяное равнодушие брата. Аббат смотрел в окно; графиня не поднимала глаз от альбома. В комнате воцарилась тишина - торжественная тишина перед важным событием. Но, прежде чем оно свершится и карета с любимцем и баловнем семьи - графом Мстиславом - подкатит к подъезду, мы, поскольку у нас нет оснований с таким же нетерпением ожидать его приезда, приоткроем завесу над недавним прошлым и посмотрим, зачем молодому графу понадобилось ездить в Рим.
Весь сыр - бор загорелся, как уже, наверное, смекнул догадливый читатель, из за графского титула. К превеликому нашему сожалению, с титулом произошло то же, что и с именем Помпалинских. Из за низкой зависти или преступной нерадивости все до одного летописцы, историки и геральдики предали его забвению. Точно так же и родословная или какие либо другие грамоты, подтверждающие право Помпалинских на графский титул, бесследно исчезли из за тайных интриг или непростительной беспечности предков.
Из частной переписки и других неофициальных документов явствовало, что еще отец трех ясновельможных братьев подписывался: граф Помпалинский. От отца титул унаследовали и сыновья. Реже и осторожней других и почти всегда только за границей называл себя графом старший брат Святослав. Ярослав и Август меньше себя сдерживали в этом отношении; однако и они, надо отдать им справедливость, знали меру. Что же до третьего поколения, то граф Мстислав, не утруждая себя изучением семейных архивов, просто решил, что титул так же ему причитается, как поместье с воздвигаемым там маленьким Ватиканом, и употреблял его направо и налево, ни минуты не сомневаясь в его законности. С его легкой руки графский титул из частных писем и с визитных карточек перекочевал даже на официальные бумаги. На первый раз это сошло благополучно, не привлекая ничьего внимания; сошло и на второй, и на десятый, но на двадцатый или двадцать первый произошел скандал. Официальный документ за подписью: "Мстислав Вацлав Кароль, граф Дон - Дон Челн - Пом- палинский" обрушил на молодого графа катастрофу в лице чиновника, который с безукоризненной вежливостью объяснил, что в вышеупомянутую подпись вкралась небольшая ошибочка, а именно, по мнению властей, одно слово из семи лишнее, и они, то есть власти, вынуждены настоятельно просить не прибавлять его впредь к своей фамилии. На этот раз за незаконное употребление титула придется только уплатить штраф; но случае несогласия грозит судебный процесс. "Я не сомневаюсь, - сладко пропел "приказный крючок", - что славный род Помпалинских при его заслугах, добро детелях и богатстве достоин графского титула. Но что поделаешь! Закон есть закон! С некоторых пор право ношения титула у нас строго проверяется. Необходима бумага! Только маленькая - премаленькая бумажка, - и все будет в порядке! Я уверен, я глубоко убежден, что ясновельможный пан без труда исходатайствует себе эту бумажку, и тогда…"
Тут граф Мстислав, который, полулежа в шезлонге, терпеливо слушал льстиво - витиеватую речь "крючка", приподнялся, потянул шнурок от звонка и сказал вошедшему лакею:
- Жорж, выстави этого господина за дверь!
Сидевший на краешке стула "приказный крючок".
вскочил как ужаленный, быстро положил на инкрустированный столик бумагу с большой серой печатью и, поклонившись два раза, без посторонней помощи покинул дворец. А молодой граф поднялся с шезлонга, схватил бумагу и скомкал ее; но, подумав, снова позвал лакея:
- Жорж, ступай и спроси, может ли дядя сейчас принять меня.
Вернувшись, Жорж доложил, что граф ждет его.
Не прошло и двух минут, как Мстислав уже был наверху, в кабинете дяди. По нервным жестам и негодующему лицу племянника хозяин дома сразу догадался, что произошла какая то неприятность. Но он не выказал ни любопытства, ни волнения.
- Qu’y a t il donc? - спокойно спросил он.
- Дорогой дядюшка, - начал Мстислав, задыхаясь и от волнения даже позабыв обратиться к нему по - французски. - Ужасная наглость! Прямое оскорбление!.. Мне жаль, но я должен тебя огорчить.
- Пустяки, - недовольно перебил дядюшка, - огорчай, только говори поскорей, в чем дело! Tous ces emportements me donnent horriblement sur les nerfs!
- Lisez ceci, mon oncle, - изрек Мстислав и театральным жестом протянул ему бумагу с печатью.
- Не люблю разбирать всякие каракули. Sois si bon, скажи, что это такое…
Мстислав объяснил, и каково же было его удивление, когда он увидел, что рассказ ничуть не взволновал дядюшку. Неужели ничто - ни оскорбление, ни позор- не может вывести этого каменного человека из равновесия?
- Eh bien, - отозвался граф Святослав, - не вижу, из за чего тут выходить из себя и огорчаться… et que puis je, moi, faire pour ton plaisir? - Я хочу знать, графы мы или нет? - еле сдерживая возмущение, спросил племянник.
Граф Святослав помешал золочеными щипцами в догоравшем камине и сказал:
- C'est selon. Для черни, для простонародья любой человек с нашим состоянием и положением в обществе - граф. С этой точки зрения мы, конечно, графы, и самые доподлинные, потому что у нас нет долгов и в двух поколениях не было мезальянсов. А вот с этой (он указал на казенную бумагу), с официальной… у нас титула нет и никогда не было.
Мстислав широко раскрытыми глазами уставился на дядюшку.
- Vous plaisantez, mon oncle!
- Убедись сам!
- И вы говорите это так спокойно!
Всегда опущенные углы рта слегка приподнялись, и на губах зазмеилась чуть заметная усмешка.
- Мне не двадцать пять лет, mon enfant.
Ударение на словах mon enfant окончательно вывело Мстислава из себя.