– Полагаю, вы хорошо выспались сегодня. – Де Керадель пристально посмотрел на меня. – Я приказал, чтобы вас не беспокоили. Погода сегодня ненастная, моя дочь еще спит.
– Неудивительно, – рассмеялся я. – После вчерашней ночки.
– Что вы имеете в виду?
– Нет смысла ходить вокруг да около, де Керадель. После вчерашнего.
– Что вы помните о вчерашней ночи? – осторожно осведомился он.
– Все, де Керадель. Все. Начиная с вашей весьма убедительной речи. Речи о зарождении жизни – и то зарождение было темным, распространении жизни – и распространение то было еще темнее, развитии жизни – и развитие то было самым темным. Доказательство моим словам – то, что мы призвали в пирамиде.
– Вам приснился сон.
– И это мне тоже приснилось? – Я выставил испачканную кровью чашу на стол.
Глаза де Кераделя широко распахнулись, он перевел взгляд с меня на чашу и обратно.
– Где вы это нашли?
– Рядом с моей кроватью. Когда проснулся.
Вены на его висках вздулись, я видел, как в них пульсирует кровь.
– Почему она так поступила… – прошептал он.
– Потому что она мудрее вас. Потому что она знает, что мне нужно говорить правду. Потому что она доверяет мне.
– Она уже доверилась вам когда-то – и этим навлекла гибель и на себя саму, и на своего отца.
– Тогда я был владыкой Карнака, – рассмеялся я. – Но владыка Карнака умер прошлой ночью. Так сказала мне Дахут.
– Как погиб владыка Карнака? – Де Керадель смерил меня долгим взглядом.
– В объятиях вашей дочери, – несколько грубовато ответил я. – И теперь она предпочитает ему – меня.
Он отодвинул стул, подошел к окну и всмотрелся в тугие струи ливня. Затем вернулся к столу.
– Каранак, что вам приснилось?
– Отвечать на этот вопрос – пустая трата времени. Если то был сон – его ткань сплетена вашим гипнозом, и потому его содержание вам известно. Если то была явь – вы были там.
– Тем не менее я прошу вас рассказать мне.
Я пристально посмотрел на него. Было что-то странное в этой просьбе – но, судя по всему, де Керадель говорил искренне. Его слова посеяли во мне сомнение, они подрывали стройные построения моих умозаключений.
Я решил выиграть время.
– Давайте поговорим об этом после завтрака.
Пока я ел, де Керадель не произнес ни слова. Он даже не взглянул в мою сторону. Мне показалось, что он погрузился в размышления – и мысли эти были не очень-то приятными. Я попытался разобраться, что же так смутило меня. Де Керадель удивился и разозлился, увидев чашу. Эти чувства показались мне искренними. Если так – то это не он принес чашу в мою комнату. Значит, это не он пытался пробудить мои воспоминания о вчерашней ночи – будь то явь или сон.
Что ж, это сделала Дахут. Но почему она захотела, чтобы я вспомнил жертвоприношение, если ее отец не желал этого? Единственный логичный ответ – их цели расходятся. Но могло быть тут и что-то другое, более важное. Я уважал де Кераделя за блестящий ум. Я не верил, что он попросил бы меня рассказать то, о чем уже сам знал. По крайней мере, без веской причины. Означает ли его вопрос, что он не принимал участия в призыве Собирателя? Что жертвоприношения не было? Что все это оказалось лишь мороком? И он непричастен к созданию этого наваждения?
Значит, все это – дело рук Дахут? Секундочку! Возможно, это означает, что зеленый напиток, изменивший меня, должен был вызвать во мне забвение. И по какой-то причине я оказался невосприимчив к его влиянию. Теперь де Керадель хочет выяснить, в какой степени напиток сработал. Хочет сравнить мои воспоминания с собственными. Но вот же чаша… и дважды я видел страх в его глазах, когда Дахут говорила с ним… Что стало причиной их раздора? И как я могу этим воспользоваться?
Мог ли кто-то, кроме Дахут, оставить у моей кровати чашу для жертвоприношений? Мне вспомнилось, как голос Ральстона сменился жужжанием мухи, вспомнилось, как Дик пытался пробиться ко мне: "Остерегайся Дахут, Алан… освободи меня… спаси меня… от Собирателя… от Тьмы…"
В комнате стало темнее, словно тучи, разродившиеся ливнем, вновь отяжелели. Или она наполнилась тенями.
– Отпустите слуг, де Керадель. Я расскажу вам.
И я все ему рассказал. Де Керадель не перебивал меня, его лицо оставалось невозмутимым. Он то всматривался в ливень за окном, то переводил взгляд на меня. Когда я закончил, де Керадель улыбнулся.
– И вы считаете, что то был сон? Или явь?
– Ну, есть вот это… – Я придвинул к нему окровавленную чашу.
Мужчина задумчиво осмотрел ее.
– Предположим, все это происходило на самом деле. В таком случае я чародей, колдун, жрец зла. И вы мне не нравитесь. Мало того, я еще не доверяю и вам. Меня не обманывает ваш переход на нашу сторону, ваше принятие наших целей и задач. Я знаю, что вы здесь только из страха перед тем, что может случиться с вашими друзьями, если вы ослушаетесь. Короче говоря, я полностью осознаю власть моей дочери над вами и причины того, что вы оказались в такой ситуации. Я мог бы избавиться от вас. Это не составило бы мне труда. Если бы не одно обстоятельство. Моя дочь любит вас. Пробудив воспоминания ее прародительницы, дочери короля Иса… превратив ее в древнюю Дахут… я не мог выбирать, какие воспоминания вернутся к ней. Для моих целей память древней Дахут должна была восстановиться полностью. Я обязан был возродить ту Дахут. К сожалению, в воспоминаниях древней Дахут присутствовал владыка Карнака. К сожалению, моя дочь повстречала вас – вас, чьим прародителем был тот самый владыка Карнака. Если я устраню вас, то все мои планы сразу пойдут прахом. Ваше исчезновение ввергнет Дахут в ярость. Она станет моим врагом. Поэтому вы… вы еще здесь. Это вам понятно?
– Безусловно.
– Тогда – все еще предполагаю, что я тот, кем вы меня считаете, – что же мне делать? Очевидно, нужно сделать вас particeps criminis, соучастником преступления. Вы не сможете выдать меня, не выдав и себя. Я даю вам определенное зелье, ослабляющее ваши предубеждения против некоторых действий. И вы становитесь соучастником преступления. Вы не сумеете выйти из игры – тогда вас постигнет та же участь, которую вы уготовили мне. Не сомневаюсь, такая мысль приходила вам в голову, – вежливо отметил он.
– Именно так. Однако же мне хотелось бы задать вам пару вопросов – вернее, вам в роли того самого ведьмака, колдуна, жреца зла, роли, которую мы сейчас условились воспринимать как истинную.
– Что ж, я отвечу вам, не выходя из этого образа.
– Ваши действия привели к смерти Ральстона?
– Нет. Это сделала моя дочь. Она управляет тенями.
– Тень, склонявшая Ральстона к самоубийству, реальна?
– Реальна в достаточной степени, чтобы он умер.
– Вы уходите от ответа. Я спросил вас, реальна ли она.
– Есть доказательства, что Ральстон считал именно так. – Де Керадель улыбнулся.
– А остальные три жертвы?
– Они тоже считали тени реальными. Мы решили навестить Лоуэлла, поскольку доктор Беннетт неожиданно для нас сумел связать эти четыре смерти. То было весьма неудачное решение, повторюсь, поскольку тем вечером моя дочь встретилась с вами. Вы, конечно, понимаете, Каранак, что я говорю это, не выходя из образа колдуна.
– Зачем – если бы вы были колдуном – вы стали бы убивать их?
– Нам нужны были деньги. Вы же знаете, как трудно получить золото в Европе. Мы убивали и раньше – в Англии, Франции, других странах. Дахут нужны развлечения – как и ее теням. И иногда… их нужно кормить.
Говорил ли он правду? Или играл со мной?
– Вы неплохо нажились на том, что ваша дочь – шлюха. – Этим оскорблением я надеялся поколебать его самообладание.
Но де Керадель только рассмеялся.
– Какое мне дело до ее забав, если я колдун, чародей, жрец зла?
– Те, кто вчера пришел к пирамиде, – если мы предположим, что ритуал жертвоприношения происходил на самом деле, – эти нищие…
– Нищие? – перебил меня де Керадель. – Почему вы их так назвали?
Теперь настала моя очередь смеяться.
– Но разве это не так?
– Не выходя из образа, отвечу вам: да, большинство из них. А теперь вы захотите узнать, как мне удалось… собрать их здесь. Это, дорогой мой Каранак, оказалось удивительно просто. Взятка паре чиновников, чтобы те подмешали нищим в приюте наркотик в ужин, нашептывание теней – и вот наши жертвы в сопровождении тех же теней уже поднимаются на борт моей яхты. И, уверяю вас, они были счастливы оказаться в моем доме. Все время, вплоть до самой смерти на алтаре, каждый из них был счастлив. Я сумел подтвердить ваши подозрения? – учтиво осведомился он. – Разве не так стали бы действовать колдун и его ведьма-дочь?
Я не ответил.
– Все еще не выходя из образа, дорогой мой Каранак, задам вам вопрос. Предположим, вы покинете мой особняк, расскажете эту историю кому-то еще, приведете сюда служителей закона. Что тогда случится? Полиция не обнаружит жертв – ни мертвых в пирамиде, ни живых в подвале. Они и подвала-то не найдут. Об этом я позаботился. Служители закона увидят здесь кабинетного ученого, занятого воссозданием Карнакских монолитов в миниатюре. Он покажет им каменные сооружения. Его очаровательная дочь проведет для них экскурсию. Вы – если вы явитесь сюда с ними – будете выглядеть в их глазах безумцем. А если и не явитесь, то что случится с вами дальше? Вы не умрете… но пожалеете, что остались живы… если ваше сознание еще сумеет сформулировать хоть какие-то желания. – Он улыбался, но глаза его оставались холодными как лед. – Безусловно, я произношу эти слова, не выходя из образа чародея.
– Но почему вы решили провести свой эксперимент здесь, де Керадель? Разве не лучше было заняться этим в Карнаке, у древней пирамиды, путь к которой знаком Собирателю?