– Занятно, что вы упомянули об этом, Рикори… О темном знании, оборачивающемся против того, кто им владеет… Но об этом я скажу потом. Любовь, ненависть, властолюбие – эти три страсти всегда были основой постамента, на котором полыхает огонь темного знания. Основой постамента, с которого сходят смертоносные куклы… Вы знаете, кто был первым в истории создателем кукол? Нет? Он был богом, Рикори. Богом по имени Хнум. Ему поклонялись задолго до Яхве иудеев, тот также создавал кукол, как вы помните, ибо он создал людей из глины и поместил в Эдемский сад, вдохнул в них жизнь, а потом преподнес им два дара – дар страданий и дар смерти. Хнум был более милосердным богом. Он не отрицал права кукол на смерть, но и не считал, что они должны страдать. Ему нравилось смотреть, как они наслаждаются тем кратким сроком, что отведен им для жизни. Хнум – столь древний бог, что ему поклонялись в Египте за много столетий до того, как были созданы пирамиды или Сфинкс. У него был брат Кефер – бог с головой скарабея. Это Кефер выпустил на свободу мысль, и она, точно легкий ветер, всколыхнула воды Хаоса. Мысль оплодотворила Хаос, и так родился мир. Лишь рябь на поверхности вод, Рикори! Если бы мысль пронзила тело Хаоса, вошла в его сердце, то каким было бы человечество сейчас? И эта рябь, сама суть мысли, приняла форму человека. После этого Хнуму оставалось лишь проникать в утробу матери и лепить тело еще не рожденного ребенка. Хнума называли богом-горшечником. Это он по приказу Амона, величайшего из младших богов, слепил тело великой царицы Хатшепсут, которую Амон зачал, когда возлег с ее матерью, приняв облик фараона. По крайней мере, именно так утверждали жрецы, жившие в то время. Но за тысячу лет до этого был принц, которого Осирис и Исида любили за красоту, отвагу и силу. Они считали, что нигде на земле не найдется женщины, достойной его, и попросили Хнума, бога-гончара, создать такую женщину. Руки Хнума были узкими, с длинными пальцами, как у мадам Мэндилип, и каждый палец будто был наделен отдельной жизнью. Хнум слепил из глины женщину столь прекрасную, что ей позавидовала даже богиня Исида. Но они были очень практичны, эти боги Древнего Египта, и потому погрузили принца в глубокий сон, поместили рядом с ним созданную женщину и проверили, подходят ли они друг другу – слово в древнем папирусе можно перевести как "приложили друг к другу". Увы, она ему не подходила. Красавица оказалась слишком маленькой. Тогда Хнум создал другую куклу. Но та была слишком большой. Лишь после того, как шесть кукол были созданы и разрушены, Осирису и Исиде удалось добиться полной гармонии. Боги радовались, а счастливый принц получил идеальную жену – и она была куклой. Шли века, и во времена правления Рамзеса III жил мужчина, искавший и открывший тайну Хнума, бога-творца. На поиски он потратил всю свою жизнь, его тело состарилось, согбенное годами, увяло, но в нем еще жила страсть к женщинам. Тайна Хнума была нужна ему только для того, чтобы утолить эту страсть. Но для создания куклы ему понадобился образец. А где найти прекраснейшую женщину, по образу и подобию которой можно слепить куклу? Во дворце фараона, конечно. И этот мужчина создал кукол, похожих на свиту фараона – свиту, следовавшую за ним даже в гарем. Затем он сделал куклу, подобную самому фараону, и вселился в нее. Куклы провели его в гарем мимо стражи – воины поверили, что это настоящий фараон, как поверили и его жены. И ублажали его, как фараона. Но когда он уже собирался уходить, в гарем вошел настоящий фараон. Только вообразите себе эту ситуацию, Рикори! Внезапно каким-то чудом в гареме оказалось два фараона! Но Хнум, взглянув на землю с Небес, протянул свою длань и коснулся кукол, лишив их жизненной силы. Они повалились на землю, и все увидели, что это лишь куклы. А там, где стоял один из фараонов, лежала еще одна кукла, а рядом с ней – дрожащий старик! Эта история, а также подробное описание последовавшего суда, содержится в свитке тех времен. Сейчас этот папирус, кажется, хранится в Египетском музее в Турине. Там приводится и перечень пыток, которым подвергли осквернителя перед тем, как сжечь. Итак, нет никаких сомнений в том, что подобные обвинения выдвигались и судебный процесс действительно состоялся. Папирус признан подлинным. Но что произошло на самом деле? Что-то случилось – но что? Эта история – лишь описание суеверия? Или она излагает истинные проявления темного знания?
– Но вы ведь сами видели проявления темного знания! – воскликнул Рикори. – И вы все еще не уверены в их истинности?
Я оставил этот вопрос без ответа.
– Та нить с узелками – "ведьмина петля". О ней тоже есть упоминания в истории. В "Салической правде", древнейшем правовом кодексе франков, получившем письменную форму около пятнадцати столетий назад, предусматривалось строжайшее наказание для тех, кто создавал так называемую "ведьмину лестницу".
– В моей стране известна эта проклятая вещица. La scala della strega. Так ее называют. Еще и как известна, к нашему несчастью.
Я с изумлением заметил, как он побледнел, как судорожно сжались его пальцы.
– Безусловно, Рикори, вы понимаете, что я лишь пересказывал вам легенды? Это фольклор. У него нет доказательной базы научных фактов.
Отшвырнув стул, Рикори вскочил и потрясенно уставился на меня.
– Вы все еще считаете, что дьявольщину, с которой мы столкнулись, можно объяснить в рамках известной нам науки? – будто через силу произнес он.
– Я этого не говорил, Рикори. – Я смущенно поерзал на стуле. – Я говорил, что мадам Мэндилип – гипнотизер невероятной силы, мастерица иллюзий и при этом убийца…
– Вы полагаете, что ее куклы были лишь иллюзией? – перебил меня Рикори, вцепившись в край стола.
– Вы же видели, сколь реалистична была иллюзия ее красоты, – уклончиво ответил я. – И все же мы наблюдали, как морок рассеялся под нажимом реальности – реальности пламени. Но ее красота казалась столь же настоящей, как и куклы, Рикори.
– Нанесенный мне удар… – И вновь он перебил меня: – Кукла, убившая Гилмора… Кукла, убившая Брейля… Благословенная кукла, ударившая ведьму! Вы считаете их наваждением?
– Вполне возможно, что вы сами вонзили булавку себе в грудь, повинуясь данной вам во время гипноза установке! – угрюмо ответил я, чувствуя, как крепнет мой скептицизм. – Вполне возможно, что сестра Петерса убила своего мужа, также повинуясь подобной команде, хотя я не знаю, где, когда и как она подверглась гипнозу. Люстра упала на Брейля в тот момент, когда я сам пребывал в состоянии постгипнотического внушения, и возможно, что его сонную артерию взрезал осколок люстры. Что касается смерти самой мадам Мэндилип – нам почудилось, что ее убила кукла Уолтерс, но возможно, что мадам Мэндилип как гипнотизер потрясающей силы могла стать жертвой тех же иллюзий, которые она внушала другим. Эта женщина была гениальна в своем безумии и одержима необходимостью окружать себя копиями тех, кого она убила мазью. Маргарита де Валуа, королева Наваррская, всегда носила с собой забальзамированные сердца десятка своих любовников, погибших ради нее. Она не убивала этих мужчин – но знала, что стала причиной их смерти, столь же верно, будто убила их собственными руками. Психологические причины, побудившие королеву Маргариту коллекционировать сердца, а мадам Мэндилип делать кукол, одни и те же.
Рикори все еще так и не присел.
– Я спросил вас, считаете ли вы убийство ведьмы иллюзией, – с нажимом произнес он, сверля меня взглядом.
– Рикори, не смотрите на меня так. Неловко, право же… И я отвечу на ваш вопрос. Повторяю, вполне возможно, что мадам Мэндилип иногда становилась жертвой тех иллюзий, в которые заставляла верить других. Иногда она и сама верила в то, что куклы живые. И в ее больном сознании зародилась ненависть к кукле Уолтерс. В конце концов, выведенная из душевного равновесия нашим приходом, мадам Мэндилип позволила заблуждению взять над ней верх. Я подумал об этом, когда вы заговорили о темном знании, способном обернуться против тех, кто владеет им. Мадам Мэндилип истязала куклу и верила, что та постарается отомстить, как только появится такая возможность. Эта вера была так сильна, что, когда настал подходящий момент, собственные ожидания сыграли против мадам Мэндилип. Ее мысль обернулась действием! Мадам Мэндилип, как и вы, могла воткнуть острие булавки себе в горло и…
– Вы глупец!
Эти слова сорвались с губ Рикори, но они так напомнили манеру речи мадам Мэндилип в ее зачарованной комнате, слова, слетевшие с мертвых губ Лашны, что я отпрянул, содрогнувшись.
Рикори перегнулся через стол. Его черные глаза померкли, застыли, затуманились.
– Рикори, очнитесь! – вскрикнул я, чувствуя, как меня охватывает паника.