Оно существовало секунду, один промежуток между ударами сердца. Это даже после вспоминалось как фрагмент сна, величественного и страшного одновременно.
Она переливчато‑черная, в прожилках пены, – или мраморная, или живая, на выбор, что угодно, кроме воды . Впрочем, при такой скорости и массе ударная сила воды неотличима от камня. Мы движемся, она движется навстречу, и мы почти касаемся ее... чиркнем хоть кончиком плоскости, и все – мы больше не хозяева неба. Хотя какое тут небо: вокруг – сверху и снизу – вода во всех ее проявлениях. Но взгляд от нее, от изогнутой мучительной судорогой спины чудища морского, оторвать невозможно, и тяга к ней – как головокружительная тяга к падению. На берегу после нее не останется... ничего. Очень вовремя смазали пятки. При этой мысли кровь Нибелунгов в Кирилловых жилах превратилась в ртуть.
– Давай‑ка на курс к эвакбазе, – сухо напомнила мать. – Хватит баловства.
Мальчишка виновато оглянулся:
– Ма‑ам, ну ведь, может, не приведется никогда больше увидеть? Ну прости, мам!
* * *
Вопреки ожиданиям, в зале космопорта не было никакой неразберихи. Люди и семьи в порядке живой очереди подходили к стойке, даже пластиковым щитком не отделенной, регистрировались у строгой девушки в офицерской форме, получали от нее посадочные талоны и двигались к челнокам, выбирая один из семи коридоров‑гармошек. Без паники: видно, для населения эвакуация – явление рядовое. Разве что на детей покрикивали: мол, держитесь рядом.
Ну это все касается граждан, а мне куда? Кирилл огляделся, отыскивая менеджера или на худой конец сотрудника безопасности, который объяснил бы ему, какие меры предусмотрены в отношении гостей планеты. Не один же он тут. На крайняк вон «Балерина» стоит. Ну, не в смысле «вон она», но кто мешает вернуться на свой собственный борт и предаться безделью в обществе очередной книги? О, сейчас ведь Галакт‑Игры идут! Трансляция круглосуточная, знай только выбирай виды спорта.
В сущности, можно было бы и свинтить отсюда: в каше, которая заваривалась, Кирилл едва ли мог рассчитывать на добросовестный ремонт, но... А вот фига ли он оплатил все их археологические поборы, включая канальный? Кроме того, у него возник тут некий призрачный интерес, и покуда возможность – некая туманная возможность, которую он не до конца сформулировал даже в собственном воображении, – не исчерпана и не отменена... В общем, почему бы ему и не поболтаться поблизости? Брюс, к слову, замечательно контактен.
– Вы владелец ТГС14/68, который стоит в пятом ремонтном доке?
Кирилл внутренне напрягся. Таможенные службы обеих Федераций имели массу оснований поискать на нем жабры и крепко взяться за них, но не в этот раз. Перед таможней Нереиды он был гол, как новорожденный. И чист.
– А? Да, я, а‑а‑а... что, собственно?..
– Ваш транспорт конфискован согласно Положению о чрезвычайной ситуации.
– Постойте... погодите, вы не можете! ТГС... «Балерина» – собственность лица, не являющегося гражданином Федерации Новой Надежды, а следовательно, относительно нее – суверенная территория.
– Законы Нереиды допускают конфискацию любого личного транспорта в случае глобальной катастрофы, – спокойно ответила офицер, незаметным движением опуская налицо щиток из прозрачного пластика. Предусмотрительно. Ожидает, что сейчас на нее слюной брызгать начнут. – Нам необходимо поднять на орбиту все население планеты. До единого человека. Мы нуждаемся в любом транспорте, который хотя бы теоретически способен взлететь. Вы вправе обжаловать приказ Комитета в инстанции любого уровня, но сейчас в первую очередь имеют значение соображения безопасности... и общечеловеческой морали.
Угу. Мораль общечеловеческая, а грузовик‑то мой! Ничто никогда не звучит равнодушнее, чем слова «глобальная катастрофа» в устах официального лица Нереиды.