– Не мог он пройти и здесь, – сказал улан, стоявший выше моста.
– Значит, он убит и пошел ко дну.
– Черт побери! Надо его вытащить.
И солдаты хотели привести свое намерение в исполнение, но Робладо, увидев, что только ранен в руку, приподнялся и помешал им.
– О чем вы думаете? – закричал он громовым голосом. – Рассыпьтесь как можно скорее по берегу, в обе стороны! Иначе он и на этот раз ускользнет от нас. Торопитесь!
Уланы повиновались, но те из них, которые бежали вниз по реке, остановились словно окаменелые. Шагах в двухстах от них человек взбирался вверх на крутой берег и, едва встав на ноги, пустился бежать с быстротой лани через луг к роще.
– Вот он! Вот он per todos los Santos! (клянусь всеми святыми!) Держи его!
Раздались выстрелы наудачу. Вдруг послышался резкий свист, и конь, как стрела, вылетел из рощи и помчался навстречу Карлосу. Тот мгновенно вскочил в седло, подразнил врагов презрительным хохотом и исчез во мраке.
Большая часть улан вскочили на коней и поскакали в погоню, но вскоре с пустыми руками возвратились к своему раненому командиру.
Сказать, что Робладо был взбешен, значило бы дать самое слабое представление о состоянии, в котором он находился. Но оставалась еще одна жертва, на которую он мог излить всю свою злость.
Каталину захватили в саду в тот момент, когда она молилась о спасении своего возлюбленного. Ее вверили попечениям Хосе, остальные солдаты последовали за беглецом. Хосе же не отличался избытком храбрости и слишком хорошо знал охотника на бизонов, чтобы помогать товарищам в их погоне.
Испуганная криками и выстрелами Каталина, однако же, было обрадовалась, услышав громкий и презрительный смех Карлоса. Восклицания врагов и самый тон этих восклицаний доказывали, что ее любимый остался свободен. Только тогда она подумала о том, как избежать грубых оскорблений капитана, как уклониться от встречи с ним. Но каким образом это осуществить?
– Может быть, удастся договориться с Хосе? У этого человека совести нет, а подлости достаточно, – сказала она сама себе. – Попробуем, останется ли он нечувствителен к предложению полного кошелька золота?
И попытка удалась.
Хосе знал, что не составляло большого риска отпустить пленницу, снова овладеть которой в любое время имелась полная возможность, и потому согласился за порядочную сумму перенести гнев капитана, у которого имелись свои причины быть к нему снисходительным. Получив деньги, он отпустил сеньориту.
В минуту, когда Робладо переходил через мост в сад, к нему подбежал запыхавшийся Хосе.
– Что случилось? – спросил капитан.
– Ах, сеньор! – с трудом переводя дыхание, бормотал Хосе.
– Успокойся и говори, черт тебя побери!
– Сеньорита убежала.
– Мерзавец! Отчего же ты не удержал ее?
– Воспользовавшись минутой, когда я отвернулся, она выскользнула и побежала к дому. Если бы это была обыкновенная пленница, я послал бы ей пулю вдогонку, но не посмел. Я бросился вслед за ней и прибежал в то время, когда она вскочила в свою комнату и заперла за собой дверь перед самым моим носом!
– Только этого недоставало! – в отчаянии воскликнул Робладо.
В порыве бешенства он уже подумывал, не взять ли приступом жилище дона Амбросио, но рассудил, что этот поступок мог показаться смешным и неприличным и не улучшил бы ни на волос его положения. Притом же боль от раны побуждала его оставить поле сражения.
Робладо снова перешел через мост, с помощью улана сел на лошадь и, собрав вокруг себя свое доблестное войско, отправился в крепость, не заботясь о жителях, которые, проснувшись от выстрелов, терялись в догадках, делая тысячу предположений о причине такой тревоги.
Глава XLVIII
Неуловимый
На другое утро город наводнили новости. Сперва полагали, что гарнизон, как обычно, отбил неожиданное нападение индейцев, совершивших наглый набег. Какие храбрые защитники у города!
Потом пронесся слух, что схвачен Карлос-убийца, но зато убит отважный капитан Робладо. Из другого источника стало известно, что Карлоса не поймали, но преследовали по пятам и едва не схватили. Робладо бился с ним один на один, ранил его и сам получил пулю в руку, что и помешало ему захватить убийцу. Последний ушел вплавь, бросившись в реку.
Новость эту распространили солдаты из крепости, которые, дабы возвысить своего начальника, добавить ему славы, придумали рану Карлоса, в то время как впоследствии оказалось, охотник на бизонов вышел из этой схватки цел и невредим.
Жители всё удивлялась, что беглец осмелился приблизиться к Сан-Ильдефонсо, и спрашивали друг у друга: какая же могущественная причина могла привлечь его к городу, если он знал о значительной награде, назначенной за его голову. Вскоре, однако же, причина стала известна, и сплетни захлестнули город. Для любителей посудачить наступил настоящий праздник!
Каталина считалась первой красавицей во всей колонии. Женщины ей завидовали, а теперь поглядывали свысока, мужчины, ухаживаниями которых она пренебрегала, безжалостно о ней злословили. Репутация ее сильно пострадала. Местные аристократы негодовали при мысли, что она могла полюбить бродягу, нищего! Сами бедняки, погрязшие в фанатизме, осуждали ее за связь с еретиком, с убийцей.
Дерзость охотника на бизонов вызвала в городе настоящую панику. Цена за его голову еще больше поднялась; чиновники и самые знатные лица, члены городского управления, собравшись в Доме капитула, единодушно увеличили назначенную прежде сумму и теперь даже угрожали суровым наказанием тому, кто решится предоставить убежище беглецу или снабдит его съестными припасами. А тот, кто вздумает приютить у себя охотника на бизонов, не только будет наказан должным образом, у него будет конфисковано и все имущество. Церковь присоединилась к этой манифестации, и добрые патеры грозили проклятием каждому, кто помог бы еретику избавиться от законного возмездия.
Вот в каком положении оказался Карлос к этому времени. К счастью, охотник не нуждался в крыше над головой. Он привык жить в пустынной прерии, в горных ущельях и вообще в местах, где его враги умерли бы с голоду и не посмели бы отправиться туда, чтобы его преследовать. Если бы он был вынужден обращаться к жителям Сан-Ильдефонсо за съестными припасами или с просьбой пожить у них, то на него донесли бы и непременно предали. Но он был так же независим, как и дикий степной индеец. Он мог спать на траве или на голом камне и находил себе пищу даже в бесплодной дикой пустыне Льяно Эстакадо, где он мог не опасаться целой армии преследователей.
Дон Амбросио не появился на городском совещании: его удерживали дома и скорбь, и страшный гнев, вследствие чего он не решался показываться в обществе. У них произошла бурная сцена с дочерью, которая с тех пор находилась взаперти под строжайшим надзором и могла рассчитывать на прощение, лишь доказав самое искреннее раскаяние.
Невозможно описать чувств Робладо и коменданта. Отчаяние, унижение, физическая и нравственная боль приводили их в бешенство, и целый день они, не выходя из дому, замышляли планы, как захватить ненавистного охотника, своего заклятого врага. Более всего их приводило в отчаяние то обстоятельство, что хоть рана Робладо и не была опасна, однако вынуждала его держать руку в течение нескольких недель на перевязи, что лишало его возможности управлять лошадью. Исполнение своих стратегических планов они должны были перепоручить людям, которые не настолько жаждали поимки охотника. Гарнизон вообще остался бы без офицеров, если бы не прибыли два поручика, присланные из главной квартиры из Санта-Фе. Эти офицеры, Яньес и Ортига, были храбрые молодые люди, особенно Ортига, но, прибыв совсем недавно из Испании, не имели понятия о том, как живут и воюют на границе, а следовательно, не способны были поймать Карлоса.
Солдаты, напротив, выказывали примерное рвение, которое значительно усилилось от надежды на обещанную щедрую награду. Они только и мечтали идти в разведку, разумеется, многочисленным отрядом, но ни один из них, даже сам знаменитый сержант Гомес, не слишком-то стремился приблизиться к охотнику на бизонов на расстояние выстрела его карабина, а тем более сойтись с ним лицом к лицу и попытаться схватить его.
Последний его подвиг, о котором очевидцы, убедившись в его беспримерной храбрости, рассказывали невероятные вещи, порой еще и сильно приукрашенные, произвел на гарнизон такое впечатление, что стоило Карлосу показаться – и он легко мог бы обратить в бегство целый отряд испанцев.
Солдаты боялись не только его силы, ловкости и отчаянной храбрости, но начали верить, что он находится под покровительством своей матери-колдуньи и дьявола, то есть что он заколдован и его не возьмет ни пуля, ни стрела, что он непобедим. Уверяли, что пули сплющивались, а копья и сабли притуплялись о его тело, и это было непоколебимое убеждение тех, кто последний раз стрелял по нему из карабинов. Все готовы были дать клятву, что попали в него и убили бы, если бы не вмешательство сверхъестественной силы.