Евгений Львович Марков - известный русский дореволюционный писатель. Роман "Чернозёмные поля" - его основное художественное произведение, посвящённое жизни крестьян и помещиков Курской губернии 70-х годов девятнадцатого века.
Содержание:
Alexis и Дёмка 1
Иван Мелентьев, по-уличному "Губан" 5
Агрономия в женском учебном заведении 6
Лидочка 9
Цинцинат шишовских полей 12
Троицын день 15
Мировой судья 21
Пасека 25
Алёша в городе 28
Алёша в деревне 32
Шишовский уезд 34
Гордей Железный 36
Женитьба Василия 40
Становой Лука Потапыч 43
Уборка 46
День рождения Лиды 47
В саду 51
Сватовство Протасьева 56
Политический митинг 59
Зосима Фаддеич 63
Земское собрание 64
Нянина клетка 70
Молотьба 73
Обуховский лес 76
Дом Суровцова 79
Беглый 82
Надя на хозяйстве 85
Любовь Алёши 86
За кулисами 88
На Ивлия нашло 91
Прощание 94
"Миколин день" 94
Надин урок 98
Баронесса Мейен 101
Работа Суровцова 104
Эпидемия 108
Город Шиши 113
Пожар в Прилепах 117
В руках у смерти 121
На пристани 124
Осень 126
Рыба в воде 128
Решение 134
Губернский скандал 142
Литературный вечер 147
Келия и гостиная 155
Муранов 158
Азот 161
Деревенское поле 163
Возвращение 166
Житейские взгляды 168
Замёрзлый 171
Весна 175
Мужицкий суд 177
Разорение 181
Смерть Алёши 184
Суд присяжных 187
Переселение 190
Майская ночь 193
Сыворотка 194
Встреча 195
Эпилог 198
Марков Е.Л.
Чернозёмные поля
Alexis и Дёмка
На кочетовских постоялых дворах, в восемнадцати верстах от губернского города Крутогорска, на почтовой дороге в уездный город Шиши, у крайнего двора Степана Алдошина стоит шестиместная карета отличной работы, блистающая петербургским лаком везде, где её не улепило домодельною грязью Шишовского уезда. Две босоногие девчонки с хворостинками в руках в изумлении оглядывают многочисленные укладки, которые с истинно немецкою отчётливостью каретник-немец аккуратно приделал сзади, спереди, вверху экипажа и даже в таких местах, где их никак нельзя ожидать. Тут и футляр для мужской шляпы, и широкие вализы для дамских платьев, и высокий баул для чепцов и шляпок, и всё, что только требуется в действительно барском дорожном экипаже с патентованными рессорами и раскладными постелями внутри. А овцы, которых гнали зазевавшиеся девочки, тоже заинтересовались дормезом, и торопливо толклись около осей, стараясь вылизать с них остатки мази.
У Степана в большой горнице ночевала генеральша Обухова с своими детьми и гувернантками, проезжавшая с наступлением весны из Петербурга в своё старинное имение - село Спасы, в двадцати пяти верстах по просёлку от кочетовских двориков.
Почти всё сено, которое оставалось у Степана от долгой и студёной зимы, было натаскано в горницу, и из него устроено, с помощью барских ковров, пледов и простынь, руками генеральской горничной Дуняши несколько очень покойных постелей разного калибра. Однако сама генеральша и её англичанка мисс Гук не спали всю ночь, потому что прусаки и тараканы, владевшие старою изразцовою печкою Степановой "белой горницы", не смутились повешенными на них голландскими простынями, и преспокойно обсыпали спящих сейчас же, как генеральша потушила привезённые с собою стеариновые свечи.
Ещё больше обидели бедную петербургскую барыню Степановы мыши. Хотя "белая горница" и была с дощатым полом, однако между стен и досок без всякого затруднения могли пролезть не только мыши в горницу за крошками со стола, но и серая кошка Степана за мышами под пол.
Вообще всё население Степановой избы издревле жило друг с другом в полном мире и согласии, уступив каждому подлежащую ему часть, и затем не примечая друг друга. Старуха-бабка жила всегда на печи чёрной избы, телёнок-сосун на верёвке под полатями, паук расставлял свои тенета в тёмном углу позади балыкинской Божьей Матери, - никто никому не мешал. Если хозяйка отодвигала ящик стола, чтобы взять солонку, и попадала там на мышонка с розовым носиком, который вытачивал в ковриге хлеба опрятную круглую ямочку, то мышонок без всякого спора опрометью бросался вон, пользуясь, как мостом, рукою хозяйки ловко шмякаясь с неё на пол, а хозяйка равнодушно обзывала его "нечистью", "каторжным", и тем дело кончалось. Точно так же приладились жители Степановой избы к прусакам, и прусаки к ним. Все знали, что вынуть горшок щей из печи без прусака невозможно, что невозможно проспать ночь, не расчёсывая бока всею пятернёю; но зато и прусаки, погибавшие в горячих щах и под дюжею мужицкою пятернёю, не обижались на такую неминучую судьбу, потому что продолжали лезть, как ни в чём не бывало, и под пятерню, и в горшки. Поэтому Степан совершенно искренно уверял вечером генеральшу, что у него в "белой горнице" "мышей будто бы не видать, а впрочем, кто их знает".