– Он опустил глаза в пол.
– Я обидел ее.
– О да.
– Сожалею.
Он дотронулся до моей руки:
– Думаю, она все понимает.
– Это всего лишь… Филип, ты помнишь, как умирал мистер Чанг? – Тогда мы все делали вид, будто его прикончил сердечный приступ, но на самом-то деле это был паралич. – Он лежал на такой же вот убогой кровати, не в силах пошевелиться, и только глаза говорили о том, какие муки он испытывал.
– Ты не в таком состоянии, папа.
– Близко к тому.
Как я мог объяснить, чего боялся больше всего на свете? Когда доктор Рэйнс хотел меня подчинить, ему требовалось всего лишь взять меня за руку. Я не мог вырваться, не мог сопротивляться.
– Филип, я готов к концу.
Я мог достойно встретить смерть, моя встреча с Богом и так долго откладывалась, но пребывать настолько беспомощным…
– Тряпка! Нет, это недостаточно сильное выражение. Дерьмо!
– Фити! – скривился я. – Ты никогда не говорил на таком языке.
– Меня Джаред научил, – усмехнулся он.
– А, Джаред. – Я едва не задрожал при упоминании его любимого приятеля. Через мгновение спросил:
– Ну, и как он?
Корректировка гормонального дисбаланса освободила Джареда от дурных наклонностей, но я все еще не мог думать об этом лечении без содрогания. С другой стороны, в его случае иного выхода не было.
Фити не понимал, отчего я забеспокоился:
– Папа, я не гей, я нормальный человек.
Его последним увлечением была одна серьезная студентка-художница, так же очарованная Роденом, как и он. Она была очень симпатичная, но я никогда не относился к ней тепло.
– Понимаю, сын. – Моя ладонь переместилась и легла на его руку. Мне было стыдно за то, что ему пришлось из-за меня почувствовать.
– Я знаю, что он тебе не нравится.
Во время восстания беспризорников Джаред произвел настоящее опустошение в компьютерных сетях. Бесшабашность этого парня привела к гибели его отца – моего помощника и старого друга. Только влияние Робби Боланда спасло его от исправительной колонии, несмотря на его пятнадцатилетний возраст.
– Я никогда не говорил… Видишь ли… – Я вздохнул. – Передай ему от меня привет.
– Ты мог бы сделать это сам. Он здесь, внизу. – Фити больше ничего не сказал, но глаза его смотрели на меня выжидающе.
– Агх-х. – («Куда я только ввязываюсь?») – Не теперь. – Я не мог позволить этому дружку Филипа увидеть меня беспомощно распростертым на кровати. – Когда я встану с кровати.
– Как тебе угодно, папа.
Я нахмурился. Он натолкнул меня на одну мысль.
– А где Чарли Витрек? Он поможет.
Губы Филипа сжались.
– Я не видел Чарли после взрыва.
– Он не погиб?! – Это прозвучало как мольба. Обращенная не к Господу Богу, а к Филипу.
– Нет. Он ослеп. – Филип подкатил к кровати кресло-каталку.
– Ох, Чарли! – На несколько мгновений я забыл о своих отнявшихся ногах. – Где его палата? Отвезите меня туда.
– Они положили его в госпиталь Джонса Хопкинса, – мягко ответил Ф. Т. – Пододвинься к краю кровати… Мы съездим к нему в какой-нибудь другой день.
Карен и Марк помогли мне перебраться в кресло. Кто-то дал мне зеркало, и я согласился, что выгляжу, как черт. Медсестра, волнуясь, побрила меня. Я велел Фити принести мне рубашку вместо больничного халата. Кто-то повязал мне галстук. Я машинально его затянул.