У меня перехватило дыхание. На улице, у ворот госпиталя, толпились сотни – нет, тысячи людей. Некоторые были в пестрых одеждах разных племен, остальные – просто в летних костюмах. Многие держали плакаты, которые на таком расстоянии не представлялось возможным разглядеть.
Кто-то показал рукой в нашу сторону. Послышались голоса. Скоро все смотрели наверх. Гул перешел в рев.
– Помашите им.
– Увезите меня назад.
– Помашите. Вы обязаны сделать это для них. Я взмахнул рукой.
– И сколько они здесь…
– Всю неделю. С каждым днем все больше.
Я махнул еще раз, попытался что-то приветственно крикнуть, а на сердце у меня было гадко и тоскливо.
– Положите меня на кровать.
– Сэр, настало время вам подумать…
– Немедленно! – велел я тоном, не допускавшим возражений.
Как будто воздух вышел из воздушного шарика. Так и Джеренс весь поник, послушно подкатил кресло к кровати. Я схватился за матрас. Марк помог мне перебраться на кровать.
Я взял свою ногу рукой и положил ее на другую, чтобы лучше видеть то, что происходит за спинкой кровати.
– До свидания.
Я не слышал, как они ушли.
Через некоторое время медсестра принесла ужин. Он остался нетронутым. Палата медленно погрузилась в темноту.
Раздался негромкий стук в дверь.
– Уберите. Я не голоден.
– Это я, па. – Филип закрыл за собой дверь, пододвинул кресло.
Я ничего не сказал.
– Я слышал, у тебя трудности. – Голос его был едва ли не веселым. Он застыл в ожидании ответа. – Я побуду здесь немного. Давай я тебе почитаю?
– Я не в том настроении, чтобы принимать гостей.
– Мне так и сказали.
– Пожалуйста, уйди.
– Нет, сэр.
Я сжал его руку, подтянул поближе, потом схватил за воротник:
– Делай, что тебе сказано.
– Не сегодня. – Он спокойно расцепил мои пальцы. – Пока не забыл, прошу прощения, что ушел тогда после банкета по поводу присуждения премии. Я… так расстроился.
– Благодарю. – Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более холодно.
Он оценивающе посмотрел на меня:
– Ты похудел. Поел бы супу.
– Проклятье! Филип, уйди, а не то я позову Тилница, и он тебя вышвырнет отсюда.
– Валяй. – Его тон выводил меня из себя. – Ему придется со мной повозиться.
– Марк!
Через мгновение дверь открылась.
– Мой отец хочет, чтобы вы вывели меня, сэр. Но я собираюсь сопротивляться. – Фити снял куртку и принял оборонительную стойку, которой когда-то выучила его мать.
– Господин Генеральный секретарь? – Тилниц беспомощно смотрел на нас.
Я ударил кулаком по кровати. Абсурд какой-то.
– Хватит, вы, оба.
– Вы хотите, чтобы я… – спросил Марк.
– Нет. – Я бессильно откинулся назад. – Пусть остается.
Почему мое сердце застучало чаще, сильнее? Тилниц вышел, покачав головой.
– Поешь супу. – Филип поднес ложку к моему рту.
– Я не ребенок.
Знаю, сэр. И потому хватит вести себя, словно ребенок.
Не переставая ворчать, я поел, удивляясь, насколько все же проголодался.
Потом Фити прочитал, что пишут «Весь мир на экране» и «Мир новостей». Я подремывал, опираясь спиной на подушки. Через некоторое время я спросил:
– А где мама?
– Дома, в нашей резиденции. – Он опустил глаза в пол.