– Арлина, если ты любишь меня, дай мне возможность побыть одному! Ради бога!
Когда я наконец поднял глаза, ее не было.
Целыми днями я лежал в постели, равнодушно смотря голографовизор. Пища, которую мне приносили, большей частью оставалась нетронутой. Я машинально отвечал на вопросы врачей, пытался шевелить членами, когда меня просили, позволял медперсоналу перекладывать меня в кресло на колесиках, когда надо было переменить постель.
Джеренс Бранстэд в очередной раз навестил меня, попытался говорить о делах, но я ни во что не хотел вникать:
– Это не имеет значения, Джер. Со мной все кончено.
– Что – все?
– Служба. Жизнь… – И я устало закрывал глаза.
– О, вы прошли такой долгий путь. – В его голосе появился некий оттенок презрения.
– Начиная с?.. – Я не мог позволить ему спровоцировать меня.
– Начиная с «Виктории», унылый сукин сын.
То есть с корабля, на котором мы десятилетия назад возвращались с Надежды.
– Как ты смеешь… – пораженный, крикнул я.
– Да, как я смею! Мне известна вся ваша подноготная. – Джеренс бросил свой голографовизор на кровать, едва не попав мне по ногам.
– Убирайся!
– Охотно! – Он двинулся к дверям.
– И забери свой долбаный голограф!
Джеренс вернулся, взял его с одеяла. Я схватил Бранстэда за запястье:
– Что ты имел в виду, говоря о «Виктории»?
– Я тогда не ради Флота завязал с наркотой. А ради вас.
Я покраснел:
– Знаю.
Все эти годы мы никогда не говорили, каких неимоверных усилий стоило ему отказаться от своего пагубного пристрастия.
– Я страстно желал походить на вас. Вы никогда не сдаетесь. Как бы плохо ни ложились карты, вы продолжаете игру. – Он поймал мой взгляд. – И вы всегда побеждаете.
– Благодарю. – Мой голос звучал грубовато.
– Так было до сих пор.
– Мне больше незачем жить.
– Я чувствовал то же самое. – Он по уши втянулся в наркотики, не думая о том какие разрушительные последствия это могло для него иметь.
– Ты еще мальчишка, у тебя вся жизнь впереди…
– Трус! – Его глаза засверкали. Он показал пальцем на окно. – Если б они только знали.
– Кто?
– Никто вам не говорил? – вскинул он бровь.
– Скажи мне, в чем дело, черт подери! – Я изрек богохульство, но сейчас мне было не до этого.
Джеренс подошел к двери, распахнул ее:
– Марк, Карен, помогите мне. – Он открыл тумбочку рядом с кроватью. – Причешитесь.
– Зачем?
– Причешитесь! – Я смиренно подчинился. Такого Джеренса мне еще не приходилось видеть. – Помогите его поднять.
Он подкатил к кровати огромное кресло на колесиках.
– Куда мы его повезем? – Тилниц встал у моей руки.
– К окну. – Они совместными усилиями пересадили меня в кресло.
Джеренс раздвинул занавески.
– Выгляните, вы, себялюбивый ублюдок.
– Ну-ну, полегче, – холодно заметил Марк.
– Заткнись. Смотрите, черт вас возьми.
Я глянул вниз. Моя палата была на пятом этаже госпиталя, в районе бывших городских трущоб. Двенадцать лет назад лазеры с орбитальной станции сожгли дома, прошлись по улицам, и тысячи людей нашли здесь свою смерть. Сейчас это был смешанный район, бизнесмены и иммигранты среднего класса все больше населяли его, предвещая будущее возрождение города.