Вот-вот взглянет на часы, и его губы неодобрительно скривятся.
Я бросился вниз по склону. Земное тяготение и молодая сила ускоряли мои шаги. Я мчался рысью, скоро перешедшей в веселый галоп. Волосы развевались за спиной. Дышалось мне легко. Я был молод, счастлив, доволен самим собой, все мне было по силам…
Я вскрикнул от восторга – и очнулся.
Меня окружали гостевые апартаменты Военно-Космической Академии. Я был в Девоне.
От мальчишки, который скакал вниз по холму, меня отделяла непреодолимая пропасть в пятьдесят лет.
Я вцепился в подушку, словно терпящий кораблекрушение – в спасательный жилет, и меня захлестнула волна столь сильной тоски, что едва ли не возникла угроза переселиться туда, откуда никто и никогда не возвращается.
Когда душевная боль меня наконец отпустила, я был весь мокрый от пота. Поднявшись с кровати и тяжело опираясь на свою трость, я проковылял в ванную. Там долго стоял под теплым душем, с грустью вспоминая об озорном, юном весельчаке, которым я когда-то был.
Было около полудня, все только что пообедали. Сержант Букер как в воду канул. У ворот Академии кишмя кишели папарацци.
Я потягивал кофе, все еще немного раздраженный тем, что тот сладкий сон прервался.
– У вас тут был маньяк-экологист, а вы ничего об этом не знали?
– Нет ничего противозаконного в том, чтобы человек интересовался…
Я хлопнул кулаком по столу, и кофе выплеснулся на досье Букера.
– Одиннадцать лет он этим занимался, и это было для вас тайной за семью печатями?
Хазен и Ле Боу обменялись взглядами.
– Он никак себя не проявлял, господин Генеральный секретарь. Действительно, в его комнатушке нашлось несколько подозрительных статеек, но прежде не было никаких свидетельств…
– Бросьте, – махнул рукой я. – Вам ничего не стоило вывести его на чистую воду! Говорят, у сестры Букера после ядовитых выбросов в Гластонбери заболели почки. Его мать умерла два года назад по той же причине. Если и это не давало основания заподозрить в нем фанатика-экологиста…
Хазен тоже повысил тон:
– Мой брат сейчас страдает от меланомы, и мы полагаем, что это вызвано экологическими проблемами в Калифорнии. – Растяпы технари и правда допустили, что над Лос-Анджелесом аж шесть дней висела озоновая дыра, и тысячи людей подверглись облучению. – И что, я после этого террорист? Не хотите ли вы, чтобы и я подал в отставку?
– Конечно, нет… – Я забарабанил пальцами по столу, стараясь вернуть свой голос в рамки допустимого. – Прошу прощения. Наверное, не каждого помешанного на защите природы можно назвать опасным для общества, но… – Нет, можно назвать опасным, сам я это знал точно. Даже мой собственный сын меня предал. Он… я заставил себя об этом сейчас не думать.
Ле Боу бросился на защиту начальника Академии:
– Сэр, потенциально они – большая сила. Больше тридцати «зеленых» выбрано в Генеральную Ассамблею ООН, и один Господь Бог ведает, сколько бы земельщиков и представителей других партий проголосовали за них, имея свободу выбора. Да, у некоторых из них немного едет крыша, но в целом окружение Уинстеда вполне респектабельно. И нет никаких оснований подозревать…
– Не читайте мне лекций, – вырвалось у меня. Политическая помойка была слишком хорошо мне знакома, и я знал цену ее завсегдатаям.
– Тем не менее, – помрачнел Хазен, – даже если потеря близких столь сильно подействовала на Букера – как он мог убить своих кадетов?
– Не своих, а Грегори.
– Это то же самое. – И правда, сержант-строевик всегда костьми ляжет за собственных подчиненных. Многие за своих кадетов головы сложили.