4
Солнце едва выглянуло из-за домов, а Джим с Маком уже были на железнодорожной станции. Блестящие в лучах восхода махины сцеплялись, расцеплялись, расходились на запасные ветки, в сортировочный парк, где уже дожидались своей очереди длинные вереницы вагонов.
- В семь тридцать должен отправиться порожний товарняк, - сказал Мак. - Пойдем-ка поищем. - И заспешил меж запасных веток туда, где они выходили на основной путь.
- Будем садиться на ходу? - спросил Джим.
- Да он еще скорости не наберет. Я и забыл совсем, ведь ты на ходу в поезд ни разу не прыгал?
Джим зашагал пошире, стараясь наступать не на каждую шпалу, а через одну, однако не получилось.
- Я еще многого в жизни ни разу не делал, почти все мне в новинку, - признался он.
- Ничего, это пустяки. Сейчас проехать зайцем нетрудно. Не то что раньше. Проводники вылавливали и выбрасывали бродяг на полном ходу.
Подле путей громоздилась черная водокачка, водомерный кран торчал сбоку, точно гусак с вытянутой шеей. Лабиринт рельсов остался позади. Впереди - лишь до блеска отполированный главный путь.
- Посидим, обождем, - предложил Мак. - С минуты на минуту должен показаться. - Не успел он договорить, как послышался долгий, тоскливый гудодк, и медленно задышал, запыхтел, выпуская пары, близящийся поезд. Джим и Мак поднялись с обочины, неспешно потянулись.
- Попутчики, наверное, будут, - определил Мак.
Из депо выполз длинный состав: красные товарные, желтые вагоны-холодильники, черные угольные вагоны, круглобокие цистерны. Состав двигался медленно, едва ли не шагом догнать можно. Машинист помахал им черной, промасленной рукавицей.
- За город собрались? - крикнул он и нарочно выпустил из-под колес паровоза струю пара.
Мак предупредил Джима.
- Прыгаем в товарняк. Вон в тот, там дверь приоткрыта. Поравнявшись с вагоном, он на бегу толкнул дверь. - Помоги! - крикнул он.
Джим нажал на железную рукоятку, навалился всем телом. Дверь заскрежетала и отошла примерно на метр. Мак ухватился за порог, оттолкнулся от земли, перевернулся и приземлился на корточки на вагонный пол. Тут же вскочил на ноги, отступил от двери, и Джим последовал его примеру. На полу валялись обрывки обоев со стен. Мак сгреб их в кучу, подвинул к стене.
- Получше всякой подушки, - крикнул он Джиму. Устраивайся так же.
Но Джим не успел. В дверном проеме обозначилась голова еще одного "зайца". Он влез в вагой, за ним - еще двое. Первый пошнырял глазами по полу и подошел к Маку.
- Никак, все себе забрал?
- Что - все? - словно не понимая, переспросил Мак.
- Бумагу! Все подчистил!
Мак изобразил добродушнейшую улыбку.
- Мы ж не знали, что к нам гости пожалуют. - Он поднялся. - Бери, сколько надо.
Мужчина вначале стоял и, разинув рот, глядел на Мака, потом сгреб всю бумагу.
Мак легонько тронул его за плечо.
- Вот что, клади-ка все на место, - ровным голосом сказал он. Раз ты такая свинья, ни шиша не получишь.
Пришлый бросил бумагу на пол.
- Может, ты меня еще и прибьешь?
Мак ловко отступил, напружил ноги, руки свободно повисли по бокам.
- Ты когда-нибудь в Розанне ходил на стадион бокс смотреть? спросил он.
- Ходил, ну и что?
- Врешь ты, как сивый мерин, - бросил Мак. - Если б ходил, запомнил бы меня и не лез бы на рожон.
На лице мужчины проглянула неуверенность. Он смущенно покосился на своих спутников - один стоял у двери и глядел на мелькавшие поля и сады. Второй уголком шейного платка сосредоточенно ковырял в носу и внимательно осматривал свой "улов". Спорщик снова перевел взгляд на Мака.
- А я и не лезу, - сказал он. - Просто хотел немного бумаги для подстилки взять.
Мак расслабил ноги.
- Ну что ж, бери. Только и мне оставь.
Мужчина взял на этот раз едва ли больше пригоршни.
- Да что ты, возьми побольше!
- Ничего, нам ехать недолго. - Он устроился подле двери, обхватил руками колени, положил на них голову.
Кончились железнодорожные блок-посты, и поезд набрал скорость. Стук колес гулко отдавался в пустом вагоне. Джим встал, подошел к двери, открыл пошире - пусть утреннее солнце заглянет к ним - и сел, свесив ноги. Засмотрелся на бегущую землю, закружилась голова. Подняв голову, он увидел поле, желтеющее стерней. Воздух напоен терпким ароматом и запахом паровозного дыма, который сегодня казался даже приятным.
Через минуту рядом сел Мак.
- Смотри не вывались, - крикнул он. - Знавал я одного, засмотрелся под ноги, голова закружилась он и упал прямо лицом вниз.
Джим повел рукой - за рядами молодых эвкалиптов промелькнул красный амбар и белый фермерский дом.
- А там, куда мы едем, так же красиво?
- Еще красивее. На много миль окрест одини яблони, и все усыпаны, буквально усыпаны, яблоками. Прямо ветви ломятся, а в городе за каждое яблочко пятак плати)
- Я и сам не знаю. Мак, почему я раньше так редко за городом бывал. Удивительно: тянуло уехать, а не уезжал. Раз, еще в детстве, какая-то масонская организация устроила нам, ребятишкам, пикник, и на грузовиках человек пятьсот вывезли за город. Целый день гуляли. Там росли высокие деревья. А я, как взобрался на верхушку, так весь день и просидел. Думал: выпадет минутка свободная, буду сюда ездить. Да так и не съездил.
Мак прервал его.
- Поднимайся. Дверь нужно закрыть. К Уилсону приближаемся. Нечего зря дразнить станционную полицию.
Они потянули вдвоем, и дверь поддалась. В вагоне стало темно и душно, задрожали стены; все реже и реже стучат колеса на стыках рельсов - поезд замедлил ход, подъезжая к городку. Трое попутчиков поднялись на ноги.
- Нам вылезать, - бросил их старший и приоткрыл дверь. Его спутники проворно выскользнули из вагона, а сам он повернулся к Маку. Ты, приятель, надеюсь, не в обиде.
- Ну, о чем ты!
- Бывай здоров! - и, выпрыгнув из вагона, прокричал: - Чтоб тебе пусто было, сукин сын!
Мак лишь рассмеялся и прикрыл дверь. Вскоре поезд снова стал набирать скорость, колеса застучали чаще. Мак пошире открыл дверь и уселся на солнце.
- Мозгляк паршивый! - сплюнул он.
- А ты и впрямь боксер, Мак? - спросил Джим.
- Куда там! С этим-то пара пустяков - его только припугни! Он думал, я сам ему с перепугу бумагу предложил. Конечно, нет правил без исключений, только чаще всего, если парень старается тебя напугать, то он сам трус. - И он обратил массивное добродушное лицо к Джиму. Удивительно, почему-то, как с тобой заговорю, либо в ораторство ударюсь, либо наставлять начинаю.
- Да брось. Мак. Мне все на пользу.
- Дай бог, если так. Значит, выходим в Уивере и пересаживаемся на восточное направление. Километров сто ехать еще. Повезет, так ночью уже в Торгас приедем. Он вытащил кисет, свернул самокрутку, прикрыв ее от встречного ветра. - Может, закуришь, Джим?
- Спасибо, не курю.
- Да, видно, пороки тебе незнакомы. Пить не пьешь, с девочками не гуляешь.
- Сейчас нет. Раньше, бывало, по пьяной лавочке, к шлюхам наведывался. Не поверишь. Мак, но с юных лет я девчонок сторонился. Наверное, боялся, что быстро захомутают.
- Небось, красавчиком слыл?
- Не в том дело, просто у всех моих приятелей жизнь не сложилась. Уж где они только девчонок не пялили: и за афишными тумбами, и на складах, средь каких-нибудь досок. Рано или поздно у подружки пузо появляется и… одним словом, Мак, я боялся, что попаду в такую же мышеловку, как отец с матерью: двухкомнатная квартирка, дровяное отопление. Как перед богом клянусь, роскошь мне не нужна, просто не хотелось лямку тянуть, как дружки. Утром идут - в руках жестянка с обедом: кусок полусырого пирога да термос со вчерашним кофе.
- Ну, что ж, не хотел тянуть лямку, зато сейчас жизнь у тебя слаще сахара. Подожди, достанется еще тебе на орехи, вот только дело закончим.
- Сейчас совсем другое. Шибанут раз по зубам - это не беда. Главное, чтоб не заела до смерти унылая жизнь. Разница большая.
- Но не настолько, чтоб глаз всю дорогу не смыкать. Да и про шлюх слушать - удовольствие невеликое. - Мак зевнул, поднялся, собрал в кучу бумагу, улегся и быстро заснул.
А Джим еще долго сидел в дверном проеме, смотрел, как мимо бегут фермерские домики, поля, засаженные капустой, свеклой; грядки салата, моркови, с похожей на папоротник ботвой. Меж свекольных грядок блестела вода. Вот промелькнули поля люцерны, просторные здания молочных ферм, в нос ударил запах навоза. Потом поезд пошел меж холмами, и солнце скрылось. Чуть поодаль от насыпи на крутых склонах рос папоротник, ярко зеленели дубки. Ритмичный перестук колес убаюкал и Джима. Поначалу он сопротивлялся, мотал головой; хотелось увидеть как можно больше. Но, наконец, встал, прикрыл дверь и улегся на свою бумажную подстилку. Уснул он враз словно провалился в ревущую бездонную черноту и, казалось, проспал целую вечность.
Мак едва растолкал его.
- Нам пора! - крикнул он.
Джим ошалело сел.
- Господи, неужто сотню километров уже отмахали?
- Почти что. Видать, и тебя стук да шум сморили. Я тоже в товарняке сразу спать заваливаюсь. Ну, как, проснулся? Еще пару минут и пойдет медленнее.
Джим сдавил гудящую голову руками.
- Будто врезали крепко!
Мак распахнул дверь и крикнул:
- Прыгай по ходу поезда! И как прыгнешь, не останавливайся, вперед! - и исчез. Джим прыгнул следом.
Солнце было в зените, почти прямо над головой. Впереди, в тени садов, теснились домики. Поезд уходил все дальше, а Мак с Джимом задержались на путях.