Он протянул руку, и Жан заметил на его рукаве три потускневшие золотые нашивки. Ему показалось, что его щеки сейчас лопнут от прилива крови, которая мгновенно окрасила его лицо, а ощущение того, что кожа пылает, еще больше усиливало его отвратительное смущение.
Позабыв о том, что на голове у него нет фуражки, он поднес пальцы ко лбу и, вытянувшись по стойке "смирно", пробормотал:
- О! Прошу прощения, капитан.
Целый вихрь мучительных мыслей закружился в его голове. Он выставил себя на посмешище; вместо благоговейного почтения, которое он теперь испытывал к этому моложавому начальнику, он продемонстрировал немыслимую фамильярность. Теперь он обречен в его глазах.
Пока Жан стоял, напряженно вытянувшись, а лоб его покрывался испариной, капитан не сводил с него своих словно позолоченных отраженным в них солнцем глаз.
На плечо Эрбийона легли крепкие пальцы, и голос, одаривший его несказанной благодатью, произнес:
- Довольно почестей. Пойдемте, я покажу вам машины.
Вскоре они были уже на участке рядом с бараками. Опоясанное четкой лентой дороги и украшенное размытой бахромой растущих вдали деревьев, впереди расстилалось широкое и плоское поле, резко заканчивавшееся и переходящее в два крутых склона, которыми и обрывался пейзаж. От вогнутого разлома на севере поднимался голубоватый речной пар, на юге - сероватый дымок, исходивший от человеческого жилья. Таким образом Жан определил, где протекает Висла и где находится селение Росни. Ему не терпелось поскорее все изучить. Его жадный взгляд хотел мгновенно вобрать в себя все, что находилось на местности и что могло бы в будущем пригодиться в его связанной с риском жизни. От огромных, похожих на соборы с усеченными верхушками ангаров он пошел к рассеянным по полю группкам механиков, к белому полотну, растянутому на земле в виде широкой буквы "Т" для обозначения направления ветра. К своему глубочайшему удивлению он обнаружил, что летное поле на фронте было в точности таким же, как и в тылу, где он проходил обучение.
Тели, между тем, наблюдал за ним. С самого первого мгновения Эрбийон ему понравился, несмотря на его кричаще новую офицерскую куртку и ненужную кожаную амуницию, открытыми чертами лица, волевым лбом, бесхитростными светлыми глазами и тем порывом, который делал его тело в целом столь подвижным. Однако свою симпатию капитан Тели мог проявить только в виде шутки.
- А вас не назовешь жаворонком, новичок, - сказал он вдруг.
Эрбийон вздрогнул.
- Знаю, - продолжил Тели, - вы поздно прибыли. Но на вашем месте я бы все равно встал с первыми лучами солнца, чтобы посмотреть на вылет товарищей.
Жан не осмелился повторить то, что ему сказал ординарец, а опустил голову. А неумолимый капитан продолжал:
- Вы молчите. Ладно. Тогда расскажите мне, чему вас обучали.
- Да… всему, господин капитан.
- Ну, это уж слишком.
Эрбийон, уязвленный, стал перечислять свои познания: работа с радиопередатчиком, регулирование, фотосъемка. Тели прервал его:
- А смотреть вы умеете?
На этот раз офицер-стажер решил, что капитан шутит. Недвусмысленный тон Тели стер улыбку с его лица.
- Пусть не покажется вам это странным, но необходимо научиться смотреть, - сказал он, - уверяю вас. И для этого может потребоваться немало времени.
Он спросил его еще о многих технических деталях и при любом ответе Жана ворчал:
- Посмотрим, посмотрим, это не так-то просто.
Однако ничего похожего на вопрос, которого молодой человек все время ожидал и который казался ему самым главным - относительно его отваги - от Тели он так и не услышал. Это умолчание задело Эрбийона за живое: он усмотрел в нем пренебрежительное отношение. Недавний испуг полностью рассеялся, и на этой равнине, где солнце и воздух благоприятствовали полету, он ощущал себя не подвластным страху. Он решил это доказать.
- Господин капитан, когда я смогу подняться в воздух? - спросил он заносчиво.
- Если будет хорошая погода, завтра я возьму вас с собой, - ответил Тели на вопрос, который, судя по всему, его не удивил.
- Мы полетим на линию фронта? - уточнил Жан.
- Нет, в Монте-Карло.
Несмотря на эту насмешку, Эрбийон опять спросил:
- Мы будем сражаться, да, господин капитан?
Тели посмотрел на него с выражением какой-то насмешливой нежности.
- Очень надеюсь, что нет, - ответил он. - Если бы при каждом вылете приходилось сражаться, нашей профессии была бы грош цена.
Молодой человек сдержался, не выразив своего удивления и разочарования, однако капитан догадывался обо всем, что чувствовал офицер-стажер: он желал продемонстрировать свою храбрость, проявить героизм в битве, прославиться, был убежден в необходимости ежедневного проявления отваги. Он вспомнил свое собственное прибытие в эскадрилью три года назад и свои собственные мысли, так похожие на те, что он читал в глазах Эрбийона. Ему захотелось многое разъяснить ему, однако он понимал, что молодой человек не поверит ему, и подумал: "Отличное пополнение".
Он и не заметил, что эта похвала относилась, скорее, к тому юному младшему лейтенанту, каким был он несколько лет назад, чем к стоявшему перед ним офицеру-стажеру.
- Вы полны отваги, я уверен в этом, - сказал он по-доброму. - У новеньких всегда больше смелости, чем у нас, утомленных.
Вдруг он нахмурил брови, бросил взгляд на летное поле и стремительно направился к группе, собравшейся возле ангара. Чтобы не оставаться в одиночестве на обширном поле Эрбийон пошел за капитаном.
Вскоре они оказались возле ангара; с одной стороны чехол на нем был приподнят, обнажая его высокий неф и смутные очертания самолетов. Механики беспечно болтали друг с другом. Посреди них, сидя на баке с бензином, толстый лейтенант курил очень старую трубку. Когда капитан подошел, мужчины подтянулись; офицер, не пошевельнувшись, широко улыбнулся:
- Отличная погодка, не правда ли, старина Тели? Ты не летаешь?
Он блаженно потянулся.
- Ты что, дежуришь для того, чтобы погреться на солнышке? - неожиданно закричал капитан. - Посмотри вверх.
В его голосе, в потемневшем взгляде сквозил гнев, и Жан удивился, увидев, как строгий начальник сменил приветливого и насмешливого молодого человека. Однако толстого лейтенанта это нисколько не встревожило. Проследив за рукой Тели, он поднял глаза на указатель направления ветра, находившийся на ангаре и невозмутимо сказал:
- Этот чертов бриз дует все время в разные стороны. - Он подал знак двум мужчинам и направился к гигантской "Т", чтобы изменить ее положение. Когда он вернулся, Тели проворчал:
- Толстый бездельник.
Потом сказал Жану:
- Эрбийон, представляю вам моего старого товарища, Марбо, начальника наблюдательной службы и лучшего среди них.
Офицер-стажер с уважением разглядывал того, кого капитан отрекомендовал подобным образом, и опасался, как бы лейтенант не был задет упреками, прозвучавшими в его присутствии. Однако толстяк сказал:
- Благодарю за то, что вы были здесь, мой молодой друг. Тели не хотел уж слишком уронить мой престиж в ваших глазах, иначе я бы услышал что-нибудь похлеще.
Тели не смог удержаться от смеха:
- Ты же хорошо меня знаешь, слон ты эдакий, - проворчал он, потом спросил: - Бертье давно улетел?
- Примерно два часа назад, капитан, - ответил один из механиков.
- Пора бы уже ему и вернуться. Я поручил ему произвести беглый осмотр.
Марбо, вновь усевшийся на свой бак, состроил гримасу полного неодобрения:
- Некоторым никогда не бывает достаточно.
- Да, действительно, - рассеянно ответил Тели.
Он смотрел на нежно-голубое небо, на горизонт, дрожащий в неровном свете. Марбо пожал плечами.
- Тебе-то ведь небось тоже хочется полетать, а? - сказал он. - А подходящего задания нет.
- Пойду проверю новый мотор.
Эрбийон устремил на Тели умоляющий взгляд.
- Возьмите меня с собой, господин капитан, - попросил он.
- Я уже вам сказал: завтра, - сухо ответил Тели. - Я хочу, чтобы меня понимали. А пока изучите карту, это вам пригодится.
Глядя на капитана, удаляющегося к своему самолету, Марбо сказал Жану:
- Не изводите себя, старина. Тели - самый лучший парень на земле, но ему кажется, что он слишком молод для того, чтобы ему подчинялись. Вот и все.
Эрбийон никогда в жизни не мог бы себе представить, что существуют такие толстые и неопрятные летчики, как Марбо. Униформа грязно-голубого цвета, слишком широкая, свободно болтающаяся на крепких ногах и руках лейтенанта; его тело и шею облегал серый армейский свитер; на ногах пара сабо. Со своей с зазубринами трубкой, зажатой между мелкими желтыми зубами, он смахивал на мирного фермера, который под конец дня предается размышлениям.
Словно разгадав мысли молодого человека, Марбо заговорил:
- Прежде всего - все должно быть удобным. Комната, искусная кухня, хорошая трубка - вот и порядок. Я научу этому вас. Если все с умом наладить, то выкрутиться можно даже с вашим денежным содержанием.
Он принялся излагать свой взгляд на использование бюджета, который, как он предполагал, окажется в распоряжении Эрбийона. В офицерскую столовую за питание офицеры-стажеры вносили только по три франка в день. Ему выдадут армейские штаны и куртку, которые портной подгонит под его размер, чтобы он мог сохранить свою новую униформу. Заплатив за табак, у него еще останется кое-что про запас.