Командир уже подошел на несколько метров и замер в нерешительности, не зная, как начать разговор. Он горой возвышался над привалившимся к перилам немощным стариком, явно уступавшим ему по своим физическим кондициям, что для мужчины очень важно. Несмотря на то, что культ грубой силы, царивший на земле в темные века, безвозвратно канул в прошлое мужчине подсознательно всегда проще разговаривать с тем, кто заведомо слабее и вряд ли может на непонравившиеся слова ответить прямым в челюсть. Селянин не знал, что даже в этой казалось бы очевидной оценке своего визави, он жестоко ошибается, Петрович при желании способен был убить этого вскормленного натуральным хозяйством бычка голыми руками. Просто сейчас он, уже прокачав примитивную и недалекую натуру командира поста, приготовился бутафорить, работать на контрасте, дабы произвести наиболее верное и устойчивое впечатление. Сейчас территориалец чувствовал себя хозяином положения, так как за его спиной буравили непрошеных гостей несколько автоматных стволов, сам он был заведомо сильнее физически их представителя, да и выглядел куда как воинственнее. Немного смущал лишь внешний вид чужого переговорщика: добротный камуфляж, в то время жутко дефицитный и доступный лишь немногим избранным, шикарная импортная разгрузка, каких отставной сержант сроду не видал, разве что в голливудских боевиках у Шварценеггера, да еще тускло поблескивающее воронением тело огромного пистолета небрежно болтающегося на бедре визитера в понтовой открытой кобуре. Простой человек так ходить не будет, явно тут не все чисто. Но глянув в угодливо улыбающееся просительно скомканное лицо Петровича, территориалец окончательно успокоился и начальственно гавкнул:
- Кто такие?! С какой целью прибыли?! Документы?!
- Доброго ранку, - искательно изогнулся Петрович.
- Какого там ранку?! Документы, говорю, показывай! - полностью убедившись в признании собсвенной крутизны, рявкнул командир поста, делая шаг к Петровичу и нависая над его тщедушной фигурой всей своей стокилограммовой массой.
Против ожидания окрик на незваного гостя не подействовал, точнее, подействовал, но как-то совсем не так, как ожидал территориалец. Заморыш вдруг неожиданно распрямился став с ним почти одного роста, его серые глаза будто заледенели, сделавшись враз колючими и неприятными, а губы растянула презрительная гримаса.
- Как разговариваете с офицером, сержант?! Забылись тут в глубинке?! Так я вам живо устав напомню! А ну, смирно! И обращаться, как положено! Вы в армии, или кто?! Что за бардак на посту! Не подразделение, а банда грязных вонючих свиней! Молчать, слушаться! Смирно, я сказал!
Территориалец замер, будто с размаху налетел на стену, прочно вбитые в мозг еще со времен срочной службы специфические начальственные интонации были мгновенно вычленены из общего контекста речи и сделали свое дело. Сержант отшатнулся, будто загипнотизированный резким звуком командного голоса. Он уже понимал, что вляпался в скверную историю, и если на него орут вот таким вот голосом, то сто к одному, орущий имеет на это право и надо как-то выкручиваться.
- Я… Мне… Виноват… А вы… - жалко забормотал он уже полностью утратив контроль над ситуацией и даже забыл, что ему так и не предъявили никаких документов.
- Капитан четнического отряда воеводы Илича Петров. Командир отдельной разведывательной группы, провожу по приказу воеводы рекогносцировку местности. Что замерли, сержант? У вас столбняк? Или вы туго соображаете? Представьтесь! Или у вас и на это ума не хватает?
- Сержант Ниделич, территориальная оборона, - жалко пролепетал обескураженный здоровяк.
Именно на такой эффект и рассчитывал изначально Петрович, специально спровоцировавший неосознанное хамство начальника поста, чтобы разом поставить потом бдительного вояку, в глубине души чувствующего свою вину, на место и в зародыше погасить неприятные вопросы о наличии документов. Теперь следовало показать караульщику, что он прощен и могущественный четнический офицер зла на него не держит. И все, вечная признательность служаки будет гарантирована, после розыгрыша с ним такого психологического этюда сержант сам первый в глотку вцепится любому посмевшему усомниться в истинности личности мифического капитана.
- Вольно, сержант. Вот теперь вы похожи на настоящего солдата. Подскажите мне, это село Войковичи, я не ошибаюсь?
- Так точно, Войковичи. Никак нет, не ошибаетесь, - тараща от усердия глаза, проорал сержант.
"Ты еще "Ваше благородие" забыл добавить, козленок!", - привычно съехидничал про себя Петрович. В слух же сказал совсем другое:
- Ну ничего себе, мы считали, что в этом селе давно уже хозяйничают хорваты, потому и долго не решались подъехать. А оказывается здесь такие мужественные защитники, что, похоже, проклятым усташам ничего не обломиться, - при этом он смерил восхищенным взглядом громадную фигуру, расплывшегося от удовольствия сержанта. - Хвалю за службу, молодцы!
Сержант польщено улыбался и краснел, будто девица от первого комплимента и Петрович уже решил было, что нечаянно переборщил с лестью, когда бравый вояка все же задал вопрос, которого он давно уже ожидал.
- Разрешите узнать, господин капитан, вы так странно говорите… Как будто с иностранным акцентом…
- Ничего удивительного, я действительно иностранец. Вся наша группа составлена из русских добровольцев, приехавших сюда, чтобы помочь братскому сербскому народу в его священной борьбе.
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, сержант так и замер с отвалившейся челюстью с благоговением глядя на Петровича. У того сложилось на тот момент четкое ощущение, что вояка вот-вот упадет на колени и примется возносить в его честь молитвы. Он даже дружески похлопал территориальца по плечу, чтобы хоть как-то вывести из ступора.
- Ну-ну, все нормально, русские и русские, что не видел никогда?
Сержант лишь отрицательно замотал головой.
- Ну вот теперь увидел, все как у людей. Две ноги, две руки, одна голова - ничего особенного. Скажи лучше, много у вас в селе бойцов.
- Двадцать три человека вместе с командиром, - браво отрапортовал сержант. - То есть, виноват, сейчас двадцать два, Славко Рябой болен, у него высокая температура, лежит дома, не встает. Поэтому двадцать два.
- Это хорошо, хорошо, - милостиво закивал Петрович. - Как с оружием, с патронами?
- С оружием плохо. Автоматов очень мало, все больше ружья и карабины. А пулемет всего один, зато к нему есть два полных магазина и еще пятьдесят патронов россыпью. На автоматы тоже патронов много, по два рожка, а у некоторых даже по три…
- Это хорошо, хорошо… - кивал Петрович, про себя быстро прикидывая, что идиоты-территориальцы должны бестолково расстрелять столь ограниченный боезапас в первые десять-пятнадцать минут боя.
- А пулемет какой?
- Ручной, иностранной марки, я точно не знаю… - огорченно развел руками сержант.
- Это хорошо, хорошо… А где стоит-то он? Там, в доме с заложенными окнами?
- Нет, он раньше там стоял, а сейчас его командир к себе домой забрал. Потому что караульные частенько просто так из него стреляли, от интереса, патроны зря тратили. Вот командир его и забрал, чтобы значит, всегда под присмотром был.
Петрович еле удержался от восторженного жеста - пулемет в укрепленном бункере, держащий под прицелом всю луговину даже с двумя магазинами стал бы для наступающих "шимпанзят" серьезной проблемой. Очень удачно командир территориальцев проявил в этом вопросе хозяйственность.
- А кто командиром-то у вас?
- Подпоручик Петрович.
- Кто?! - Петрович не поверил собственным ушам, даже мелькнула шальная нерациональная мысль, что караульщик прекрасно знает, с кем имеет дело и сейчас просто издевается.
- Петрович. Александр. Он раньше был у нас учителем, а теперь командует территориальной обороной, - удивленный возгласом русского капитана, сержант попытался объяснить более доходчиво. - Вы что его знаете?
- Так это фамилия - Петрович?
- Да, конечно, фамилия. А зовут его Александр.
- Да действительно, я слышал о таком офицере территориальной обороны, - чувствуя, как, несмотря на холодное утро, на лбу выступает испарина, произнес Петрович. - Воевода Илич много рассказывал о его мужестве, вот только я думал, что он командует обороной совсем в другом селе, оттого и удивился.
Он отчаянно боялся пересластить свою речь, ну в самом деле откуда могущественная фигура ранга четнического воеводы могла слышать, а тем более рассказывать другим о каком-то занюханном подпоручике территориальцев? Однако, рациональность мышления видимо не входило в число достоинств бравого сержанта, он не только ничего не заподозрил, а наоборот вновь расцвел от удовольствия, как майская роза.
- Да действительно подпоручик Петрович необыкновенно умный и мужественный человек. Вам обязательно надо к нему заехать, господин капитан.
- Всенепременно, - натянуто улыбнулся Петрович. - Особенно если вы выделите мне сопровождающего.
- Конечно, господин капитан, конечно. Сейчас я распоряжусь, - засуетился сержант.
- Сделайте милость, - сухо проскрипел Петрович, четко разворачиваясь через левое плечо и деревянной походкой направляясь обратно к машине, разговор его полностью вымотал, а ведь впереди еще предстоял бой.