Глава вторая
Несколько лет Бурнин не был в столице. Теперь его удивило, что при самом въезде в Москву на знакомом шоссе выросли какие-то игрушечные домики, точно дачный поселок среди дороги.
- Маскировка от авиации, - пояснили ему.
Высокие дома были покрыты черными продольными и поперечными полосами - как закопченные. Оконные стекла заклеены крестами белой бумаги. Окна магазинов завалены мешками с песком.
Бурнин приказал проехать мимо знакомого дома, где в глубине двора во флигеле жили Варакины. Окаянный пикап опять "барахлил" по дороге, и было уже не раннее утро, когда Анатолий вошел во двор.
Под окнами флигеля, в котором жили Варакины, как воронка от бомбы, зияла огромная противопожарная яма, наполненная водой. Ребята лет по одиннадцати пускали по водоему исписанные фиолетовыми буквами бумажные кораблики, а какая-то мать голосом мирных будней остерегала девчонку, чтобы она не свалилась в воду…
Варакиной дома не оказалось. Бурнин оставил ей письмо Михаила со своею запиской, обещая, если позволит служба, заехать к ней вечерком за обратной почтой для Миши.
Он не спешил управиться со своими делами, чтобы дать время штабному шоферу Васе Полянкину "подшибить" необходимые для него детали к пикапу, дабы уже на обратном пути не стоять в занудных ремонтах, каждого из которых хватает на сорок километров движения.
Наконец Бурнин увидал у подъезда свою машину и Полянкина, который беспечно покуривал с бойцами охраны. Значит, машина в порядке и можно ехать. Однако, когда, регистрируя выезд, он дал на отметку свой пропуск, то получил приказ явиться к знакомому еще с академии полковнику, который теперь работал в Генштабе по кадрам.
- По вашему приказанию явился! - с полушутливой формальностью доложил Бурнин.
Полковник поднялся и горячо пожал его руку.
- Поздравляю тебя, Бурнин! По секрету скажу - оч-чень положительно тебя аттестует начальство. Будешь продвигаться, товарищ майор! Поздравляю! Хотел бы я посодействовать другу - пришпилить прямоугольник лишний тебе на петлицы. Да с этим ты не спеши. Звание подполковника - хорошо, а орденок будет лучше… Хочешь в Генштабе служить? Моментально устрою, и звание тут же будет, как на серебряном блюдечке.
- Да разве это так важно и срочно? Все в свое время придет - и звание, и ордена… Закрепить бы лишь перелом на фронте! - ответил Бурнин кадровику. - Нет, я в Генштаб не тянусь.
- Напрасно не тянешься. А то я похлопочу. Ты там недельку-другую подумай еще об этом. А сейчас уезжать не спеши: как раз есть интересный попутчик в штаб вашей армии - генерал-майор Балашов. Назначается начальником штаба. Вашего Лихачева перебросили на Южный фронт. А новый начальник один на машине едет. Приказано тебе его сопровождать. Ты еще с четверть часа подожди. А с картами автоматчики пусть на вашей штабной машине за вами едут.
- Раз приказано с генералом, так что же тут объяснять! - сказал Бурнин.
- Ему будет полезно проехать с тобой. В штабе, конечно, его ввели в обстановку, но ведь мы тут и сами все знаем лишь по бумагам, а ты живой человек, помначоперода…
Бурнин, разумеется, предпочитал возвращаться в армию не на пикапе, а в легковой машине, и первым познакомиться с новым начальником штаба было и лестно и интересно. Ведь в теперешней должности помощника начальника оперативного отдела Бурнину предстояло иметь с ним тесную связь в работе. Правда, тут кое-что Бурнину показалось не очень приятным: прежний начальник штаба, генерал Лихачев, был отозван уже две недели назад, и должность его исполнял в течение этого времени генерал-майор Острогоров - начальник оперативного отдела. Это было естественной преемственностью, и не только он сам, но никто в штабе не сомневался, что его утвердят в этой должности. Особенно после успешного наступления группы войск их армии в направлении Духовщины, что отвлекло в их сторону силы фашистов от Ельни и сыграло немалую роль в ельнинской операции. Бурнин понимал, что его начальник, генерал Острогоров, по праву гордился проведенными боями, считая себя и части своей армии активными участниками освобождения Ельни. Назначение нового человека начальником штаба армии могло задеть Острогорова. "Впрочем, начальству виднее!" - подумал Бурнин, хотя в первый момент почувствовал даже какое-то подобие обиды за Острогорова.
В поездке с генералом Бурнина не устраивало сейчас только одно: что он будет лишен возможности по пути заехать к Варакиной, которая, вероятно, его ожидает. Просить же об этом незнакомого генерала он не считал удобным.
Новый начальник штаба армии, крупный, большеголовый человек, совершенно седой, с пристальными серыми глазами, приветливо пожал руку Бурнину.
- Генерал Балашов Петр Николаевич, - четко сказал он.
Младшего лейтенанта, вооруженного автоматом, он отослал сидеть с шофером, а сам разместился на заднем сиденье рядом с Бурниным.
- Значит, нам с вами предстоит совместно работать, товарищ майор! - сказал он. - Дорогой поговорим. А пока, извините, мне нужно заехать минут на двадцать, на полчаса. Вам придется меня подождать. - Как бы себе в оправдание, он пояснил: - Я долгое время ничего не знаю о близких…
"Да, это у многих сейчас!" - подумал Бурнин, но не сказал этих слов, считая, что общность беды совсем не для всех является облегчением.
В зелени какого-то незнакомого Бурнину переулка генерал задержал машину и энергично пошел, почти побежал, к одноэтажному деревянному домику в глубине двора. Бурнин видел, как он, не дождавшись ответа на второй и третий звонки, нетерпеливо старался заглянуть в невысокие окна квартиры, как потом он поднялся на другое крыльцо того же флигеля, позвонил и через приотворенную дверь не более минуты с кем-то разговаривал. Потом он вернулся к той, первой двери, достал из сумки блокнот, написал всего несколько слов и вырванную страничку бросил в щель почтового ящика.
"Не генеральского вида домишко!" - подумалось Бурнину.
Балашов, потяжелевший и помрачневший, хотя и не утратив твердости шага, уже направлялся к машине по вымощенной кирпичами дорожке.
- Неудача, товарищ генерал? - сочувственно спросил Бурнин. - Может быть, обождем?
Втайне Бурнин подумал, что за время генеральского ожидания он на своем пикапе, который шел сзади генеральской машины, "слетает" к Варакиной.
- Нет, поедем, - коротко возразил генерал.
Младший лейтенант, поджидая возле машины, нерешительно распахнул перед генералом переднюю дверцу.
- Нет, я опять уж сюда, - кивнул тот на прежнее место и забрался назад, к Бурнину, - На выезд! - коротко приказал он водителю.
- Прощай, Москва! - сорвалось у шофера, когда они выехали на шоссе.
Страна моя, Москва моя,
Ты самая любимая! -
тихонько пропел Бурнии себе под нос.
Генерал вздохнул. Бурнин взглянул в его сторону, но не решился задать вопрос.
- Вот так, товарищ майор! Жена на Кавказе застряла… Адрес, наверно, есть у дочери. А дочь на окопных работах… и сын где-то в армии…
- Командир?
- Ничего не знаю, - сказал генерал. - Да вот, бывает… - заметив удивление Бурнина, просто добавил он. - Несколько лет уж не знаю…
Он ничего не сказал в пояснение, и Бурнину осталось или разгадывать этот невнятный семейный ребус, или просто не думать про генерала.
- А какого он года рождения? - все же из вежливости спросил Анатолий.
- Мой сын? Девятнадцатого. Должно быть, в подобном же роде, - генерал указал на сидевшего впереди младшего лейтенанта. - Товарищ лейтенант, как вас звать? - спросил он.
- Леонид.
- А по отчеству?
- Ну что вы, товарищ генерал! - по-мальчишески возразил юноша.
- Да, думаю, что такой же, - с усмешкой подтвердил генерал. - А может быть, и они о нем ничего не знают - я имею в виду мать и сестру, - добавил он вдруг.
Генерал ехал мрачный и молчаливый.
Полковник Генштаба сказал Бурнину, что в пути он поможет генералу уточнить обстановку, но не мог же сам Анатолий начать разговор…
В нависающих сумерках они выехали на автостраду и вошли в вереницу машин, которые везли к фронту боеприпасы, горючее, продовольствие. Движение было стремительным и равномерным.
Воздушная тревога застала их где-то перед Можайском.
- В первые недели все движение на дорогах стояло из-за этих налетов, - сказал Бурнин. - А теперь вот едем себе, и ничего не случается.
- Привычка, - отозвался генерал, слушая тяжкий гул фашистских бомбардировщиков и грохот зенитных орудий.
Однако движение по шоссе прервалось. Мимо стоявших вереницей машин, всех обгоняя, прошла колонна стремительно мчавшихся грузовиков с необычного вида зачехленным в брезент грузом вроде понтонов.
- "Катюши"! - почтительно произнес шофер.
- Да, это си-ила! - сказал и Бурнин.
- Скажите, товарищ майор, а вы видали "катюши" в действии? - спросил генерал.
Это в те дни был общий вопрос тыловых людей. Прославленное оружие интриговало всех.
Новый начальник штаба совсем не стеснялся обнаружить, что он еще не был ни дня на фронте. Он слушал Бурнина с таким же простодушным вниманием, как и другие тыловики. Но вдруг оборвал его почти на самом эффектном и вдохновенном месте рассказа вопросом:
- А как исчисляется залп батареи "катюш" в пересчете на минометы и гаубицы?
- Я не подсчитывал, товарищ генерал, - чуть растерянно возразил Бурнин.
- Напрасно. Очень важно учесть фронт, и глубину поражения, и быстроту переноса огня. Это же внесет существенные поправки в расчеты по планированию операции, - загорелся Балашов. - А может быть, при решении боевой задачи следует приравнивать действие этого оружия не к артиллерии, а к танковому удару, чтобы увязать его взаимодействие с пехотой!