Подчиненные Ле Рону французские батальоны оказывали полякам всевозможную помощь. Немецкая полиция была распущена и заменена "APO", в которой доминировали польские солдаты и офицеры. Она могла полностью полагаться на власть французских штыков. Польские отряды боевиков, вооруженные ножами и резиновыми дубинками, проникали на собрания немцев. Известных немцев стреляли и избивали прямо на улице. Террор Корфанты действовал с ночными нападениями на немецкие квартиры, с бросанием бомб и покушениями с применением ручных гранат! Но когда немцы пытались защищаться от сброда убийц, то французская полиция вмешивалась и арестовывала – немцев! Тюрьмы в Оппельне и Козеле были переполнены этими жертвами французской "юстиции победителей". Организованные Корфанты банды пользовались полной свободой действий в городе и деревне. Целью французской политики было полное разрушение империи и ее экономики. Сначала грабеж важной промышленности Эльзаса и Лотарингии, потом Саар, Рейнланд и Рур – и теперь полезные ископаемые и промышленные сооружения Верхней Силезии!
Обезоруженная и лишенная силы Германия ничего не могла противопоставить этому польскому террору. Только идеализм и воля к борьбе маленькой группы решительных, рискующих жизнью сопротивляющихся добровольцев могла помочь. Командир фрайкора Хайнц Хауэнштайн, к которому присоединился и Шлагетер, был готов решительно поразить варварский польский бандитизм с помощью лучшей стратегии. Хауэнштайн создал тайную организацию, которая готовилась к контрудару в подпольной борьбе с вымышленными именами, фальшивыми документами и сменяющимися паролями. Секретность и неожиданность должны были стать ключом к успеху. За жестокость поляков нужно было платить той же самой монетой, без оглядки на закон или международное право. Акции организации готовились и проводились с научной основательностью.
Одной из основных задач Хауэнштайна стало уничтожение немецких шпионов и предателей. В этой безжалостной борьбе был только один девиз: ПРЕДАТЕЛЕЙ СУДИТЬ ТАЙНЫМ СУДОМ! Если возможно, для этих тварей, которые недостойны быстрой смерти, даже экономили пулю.
Избранные агенты Хауэнштайна маскировались преимущественно как коммерсанты или коммивояжеры. Им несколько раз удавалось отчаянными методами просачиваться вплоть до центров управления банд боевиков Корфанты. Не один раз им только благодаря удаче удавалось ускользать от пленения с последующей пыткой или смертью. В зале ожидания вокзала Каттовиц Хауэнштайн и Шлагетер однажды как раз обсуждали дальнейшие операции, когда внезапно все выходы были перекрыты французской армией. Обыск на предмет наличия оружия! Шлагетер хладнокровно положил свой пистолет военного образца под свою лежащую на столе шляпу. Хауэнштайн последовал его примеру. Им повезло, французы не обратили внимания на их шляпы.
В тюрьме городка Козела с февраля 1921 года содержались в заключении семнадцать молодых немцев, осужденных французами на продолжительное тюремное заключение. Их преступление: они исполняли свой долг для отечества! У немецкого правительства не было ни власти, ни мужества, чтобы спасти этих молодых людей от длительного заключения или, тем более, от ада Кайенны. Одной ночью их освободили люди Хауэнштайна, в том числе Шлагетер в ключевой роли. На начальника тюрьмы навели пистолет, вытащили его из кровати, всех находившихся до тех пор в безнадежном положении арестантов в ходе неистовой ночной гонки довезли до внутригерманской границы. Она тоже не свободна, но, по крайней мере, не подчинена французским штыкам.
Не все предприятия немцев были удачны. На двух членов шпионской группы, в том числе на свободно говорящую по-польски дочь одного высокопоставленного немецкого чиновника, которая поставила себя на службу этой борьбе из пламенного патриотизма, напали полупьяные поляки. Они замучили обоих до бессознательного состояния. Их бросили в ужасную, кишащую вшами и клопами, польскую тюрьму, где они должны были неделями лежать на голой земле, получая только хлеб и воду. Их заключение окончилось только благодаря счастливому случаю. Но их ужасные страдания повлекли за собой тяжелые последствия до конца их жизни.
С приближением срока плебисцита польский террор усиливался. Корфанты не скрывал, что неблагоприятный для Польши результат голосования он исправит силой оружия. Для голосования в плебисцитную область потянулись специальные поезда из империи. Старики, женщины с детьми, даже больные выполняли свой долг для Германии, чтобы решить судьбу родины своим избирательным бюллетенем. Но в то время, как поляки встречали немецких избирателей на избирательных участках с палками и резиновыми дубинками, поляки в немецких районах могли отдавать свой голос беспрепятственно и без страха!
Вечером 20 марта, в судьбоносный для Верхней Силезии день, стало ясно, что голосование оказалось победой немецких избирателей. Вопреки издевательствам и жестокому польскому террору, вопреки миллионным суммам, выделенным Польшей на выборы, более 60% избирателей выбрали Германию! Но уже той же ночью польское и французское правительства решили признать результат голосования недействительным с помощью послушной им Лиги Наций. Корфанты с его вооруженными бандами готовил путч.
Простодушные немцы в свойственной им наивности полагали, что после победы на голосовании они смогут, наконец, снова заняться своим мирным трудом. Также Шлагетер верил, что вражеские державы будут уважать результат плебисцита. Впервые со времен ноябрьского бунта он посетил свою любимую родину в Шварцвальде. Как и раньше, когда он был учеником или когда был в отпуске, он сразу снова пошел в поле и хлев на помощь отцу. Его семья и друзья по праву гордились его действиями в Прибалтике и Верхней Силезии. Это было его последним пребыванием в Шёнау; ему никогда больше не довелось вновь увидеть свою родину.
Польша и союзники пренебрегают результатами плебисцита
Корфанты знает, что Лига Наций тайком в союзе с ним. Теперь он захотел, чтобы польское владение Силезией стало свершившимся фактом. Все новые грузовые поезда с тяжелым оружием и пулеметами прибывали из Польши. Французские оккупанты обещали полякам свою полную поддержку. Насмехаясь, они отвергали любое немецкое предложение о самообороне, даже если бы она была под французским командованием! Под французской защитой польские банды беспрепятственно проникали в немецкие города. Немцев даже принуждали вступать в польские формирования. При отказе их арестовывали, жестоко обращались, и угоняли в тюрьмы в Польшу.
Немцы могли противопоставить сильному польскому перевесу только маленькие импровизированные группы; но они, полные ненависти и гнева, боролись за свою родную землю. Берлинское правительство ничего не смогло добиться всеми своими бумажными протестами. Ле Рон цинично отвечал: "Если бы немцы не были так настойчивы, спокойствие давно бы наступило".
Шлагетер на родине получил телеграмму от Хауэнштайна: "Назад в В.С. – поляк атакует!" Шлагетер знал, о чем идет речь. В последний раз он еще поднялся до вершины горы Бельхен. Горная весна заливала своим сиянием долины и высоты его родины. Он знал, там, очень далеко на западе, лежит Фрайбург с его университетом. Но теперь это в прошлом. Во второй раз он отправился в Силезию, следуя зову совести.
В Нейсе между тем встретились первые товарищи. Хауэнштайн занял склад, в котором по приказу Антанты уничтожалось немецкое оружие. Шлагетеру удалось из разбросанных, уже наполовину заржавевших частей изготовить горную пушку. Ему были выделены 50 шахтеров, все закоренелые социалисты, но хорошие бывшие солдаты. Шлагетер и с ними тоже нашел правильный тон. Он спал у своих людей, и они скоро подарили ему свое доверие. Он мог сказать: "Если дойдет до серьезного, я с ними могу черта вытащить из ада!"
К северу от Бергштадта нависает гора Аннаберг, темная вершина которой возвышается всей местностью. Поляки хорошо окопались на ее склонах. Отсюда они предпринимали, при поддержке бронепоезда, атаки против немцев. Стратегическую ключевую позицию – гору Аннаберг необходимо было взять. Но Ле Рон и Межсоюзническая комиссия запретили всякое продвижение немецких добровольцев. Также объявился и представитель ноябрьского правительства, чтобы остановить добровольческие корпуса. "Это измена", крикнул ему один немецкий майор. "Теперь, когда поляки бегут, высокие господа внезапно хотят перемирия. Не с нами. Скажите это вашим чистеньким заказчикам!" "Немецкое правительство", подтрунивает другой офицер и отворачивается пренебрежительно, "распродает наших земляков полякам".
Штурмовой батальон Хайнца занял свою позицию для атаки. В него входит и рота Шлагетера, которая привезла с собой на передовую собранную из отдельных деталей пушку. Недалеко от них лежат каменоломни Гоголина. Оттуда корпус Оберланда приступил к штурму горы. В то время как Хайнц еще спокойно и непоколебимо отдавал приказы под вражеским огнем, Шлагетер с самой близкой дистанции прямой наводкой расстреливал польские контратаки. Одновременно внезапно неописуемое ликование донеслось сверху с горы. С колокольни церкви Михаэльскирхе развевалось черно-бело-красное знамя добровольческого корпуса Оберланда!
После штурма горы Аннаберг старый офицер генерального штаба майор фон Лёвенфельд, обратился к Шлагетеру, покачивая головой из-за его отчаянного мужества: "Вы применили там действительно странную тактику! Вы, собственно, всегда ею обходитесь?" Шлагетер посмотрел на майора со своим спокойным и скромным видом: "В борьбе против повстанцев моральное впечатление, господин майор, все решает в первую очередь. С натиском здесь можно добиться всего!"