Яан вдруг ощутил, как, несмотря на распаренность, его прошибло нечто похожее на озноб. Неужели испугался? Солнце светило по-прежнему, все оставалось неизменным. Нет, это не был страх, Яан оставался совершенно спокойным. Скорее уже тревога ожидания.
Неужели вот так и начинается то, о чем в военном училище, согласно вводной тактических занятий, говорится: "В 15.00 на северном склоне высоты 37,8 появилась разведка противника силами до…" Да, каковы будут здесь силы противника, этого теперь уже ни один руководитель тактических занятий не скажет, это следует определить своим глазом и внутренним чутьем, и ценой ошибки будет собственная жизнь. Однако, подумав об этом, Яан все же понял, что он еще не в состоянии до конца осмыслить эту вполне лаконичную мысль: ценой ошибки явится собственная жизнь. Это относилось словно бы к кому-то другому, кому надлежит платить эту цену, хотя сейчас именно он сам окажется тем, кто встанет лицом к лицу с противником.
Нийтмаа вернулся от раструба стереотрубы.
- Через ложбину подходит какой-то странный отряд, - сказал он Яану. - Вроде не немцы, те едва ли шли бы колонной. К красноармейским мундирам то, что на них надето, тоже не отнесешь. Только я ведь не все рода войск видел. У некоторых на шее висят автоматы. Поистине странная команда. На всякий случай позвонил комбату с тем, чтобы его дозоры у дороги с отряда глаз не спускали.
Яан внимательно пригляделся, теперь и он увидел в ложбине приближающийся к узенькому мосточку отряд величиной со взвод. Он шел размеренным шагом, что-то в методичном и слитном продвижении этих людей говорило о том, что они идут вместе издалека. Шоссе впереди и позади них оставалось совершенно пустынным.
Отставший от других экипаж танка управился со своими ремонтными работами настолько, что с шумом завел мотор. Услышав это, Нийтмаа крикнул забиравшемуся в башню командиру:
- А нам помочь не останетесь? Я-то уж надеялся на поддержку бронетанковых сил!
Командир развел руками:
- У меня всего четыре снаряда осталось и полторы пулеметные ленты. Горючее тоже стану выпрашивать у первого встречного шофера, на этой капле далеко не уедешь. Так что уж прости, друг…
Он что-то скомандовал экипажу, танк рванулся и, поднимая гусеницами пыль, помчался в сторону тыла. После него осталась густая бензиновая гарь, лязг металла и грохот мотора, который вскоре затих вдали.
В некоторых окопах не было видно никакого движения, лишь кое-где еще мелькала лопата - некоторые прилежные и по-крестьянски основательные бойцы предусмотрительно отделывали свой стрелковый окоп надежнее и поудобнее. Большинство бойцов предавалось послеобеденному отдыху, наслаждаясь еще одним мигом тишины, что, мол, уже не отнимешь! Со стороны противника не было слышно ни одного звука, даже нудно завывавший самолет-разведчик и тот улетел на обед.
Приближавшийся отряд перешел мост и подошел к пехотному дозору. Было видно, как шедший рядом с колонной командир разговаривал с патрулем, затем отряд беспрепятственно проследовал дальше.
- Глянем, кто они такие и что за новости поведают, - заинтересованно проговорил Нийтмаа. - Раз дозор пропустил, значит, правильный народ.
Отряд подходил все ближе. Бойцы распарились, воротники зеленых мундиров были у них расстегнуты. Тут и там в защитном строю белели повязки раненых. Рядом с бойцами по жесткой и запыленной траве обочины вышагивал их командир с капитанскими шпалами на петлицах, густая борода обрамляла загорелое лицо. На фоне винтовок совсем безобидным, почти игрушечным выглядел висящий у капитана на плече короткий, с прямым рожком немецкий автомат. По мнению Яана, самым примечательным было то, что на ногах у капитана были необычного вида коричневые сапоги со сбитыми добела носами.
Бойцы шли нестроевым шагом, хотя и в ногу. В этом чувствовалась мудрость длинных дорог, привычный ритм помогал одолевать бесконечные версты. В отряде не было ни одного отстающего. Последним в строю шел лейтенант, так же как командир, с немецким автоматом на плече.
- Привет! - громко по-русски крикнул Нийтмаа, когда отряд поравнялся с батареей.
Никто из бойцов не повернул головы, все сосредоточенно шагали себе дальше. Капитан мельком взглянул в сторону Нийтмаа и Яана, но ни словом, ни знаком не ответил.
- Странные люди, - несколько ошеломленно проговорил Нийтмаа. - Вроде они зареклись, что до окончания войны ни слова не произнесут, ни бороды не сбреют.
За пригорком, там, где с шоссе сворачивала проселочная дорога, капитан остановил свой отряд и позволил ему разойтись. Уставшие бойцы сразу же сошли с дороги, однако далеко, не уходили. Будто некий инстинкт удерживал их вместе. Кто уселся на землю, кто улегся, многие тут же стянули с ног сапоги. По-детски розовые пальцы выставили на солнце. По тому, как бережно каждый боец подыскивал место для своего оружия, можно было безошибочно сказать: эти ребята уже побывали в бою и знают цену винтовке.
Бородатый капитан прошелся между своими бойцами, поговорил с одним, с другим, затем направился к Нийтмаа и Оргу, которые издали наблюдали за всем происходящим.
Офицер был сухопарым и завидно тренированным, хотя по годам, видимо, приближался к сорока. Когда он, подавшись вперед, поднимался вверх по склону, в его пружинящем шаге не чувствовалось и следа усталости. С небрежной элегантностью он козырнул.
- Капитан Калниньш из сто восемьдесят третьей стрелковой дивизии, - представился он.
- Латышская дивизия? - воскликнул Яан. - Я только позавчера случайно встретился в Пскове с офицером связи вашей дивизии. Полагал, что там собралась вся дивизия.
- Значит, мы идем правильно, - медленно, подбирая русские слова, сказал капитан Калниньш.
Нийтмаа и Яан с интересом разглядывали латыша. Его манера и немногословность говорили об одном: после сражений пустых слов на ветер не бросают. Обменявшись первыми фразами, капитан ищуще огляделся. Не нашел ничего лучшего и уселся тут же на склоне пригорка.
- Прошу садиться, - предложил он. - Я сегодня уже отшагал тридцать километров, а мне еще дальше идти.
Яан и Нийтмаа сели.
- Там сзади еще много подразделений вашей дивизии? - спросил Нийтмаа и показал рукой на юг.
- Там нет больше ни одного подразделения Красной Армии, - отозвался Калниньш. - Мы - последние. За нами идет немец. У вас еще остается час-другой времени, если только он не остановится на ночевку.
- Откуда вы попали сюда? - допытывался Яан.
- Под Лиепной отбились от дивизии. Это в Латвии, в Латгалии. Вернее, дивизия отбилась от нас. Я прорвался, дивизия нет.
Узкое, тонкое лицо капитана, обрамленное красивой, слегка запущенной русой бородкой - явно объектом его гордости, дышало спокойным достоинством.
- Жестокие бои были в Латвии? - допытывался Яан.
- Под Лиепной - да, но только один. Должны были прорываться к Острову. На дороге уже оказались немцы.
- Прорвались всего одним взводом? - удивился Нийтмаа.
- Это не взвод, старший лейтенант, - строго заметил Калниньш. - Это моя рота. Я прорвался, но немецкие танки все же раньше нас дошли до Острова. Решили, что дивизия пойдет на Псков, - куда ей еще идти? Вчера хотели направиться прямо по Псковскому шоссе, но попробуй пройди. Сплошные танковые бои и столько железного лома на дороге, что ноги переломаешь. Послушайте, у вас найдется вода?
Нийтмаа крикнул связному, тот принес фляжку с водой. Калниньш запрокинул голову и стал пить большими глотками. В это время Яан успел разглядеть его.
Мундир капитана был запыленный и помятый, под мышками разводы от пота. Не иначе Калниньш уже несколько дней не снимал с себя одежды. Коричневые сапоги все в пыли и сбиты, штанина на колене разодрана и наспех стянута ниткой. Но на поясе помимо кобуры с пистолетом висела еще сумка с магазинами к автомату.
- Полдиес, - поблагодарил капитан, возвращая пустую фляжку. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь сидением и покоем.
- Значит, у вас были большие потери, - не то констатировал, не то спросил Нийтмаа.
- Почти половина бойцов осталась на прорыве, - сказал капитан, и невозможно было понять, то ли он считает их погибшими, то ли отставшими и отбившимися. - Дальше продвигались каждый день с боями. Немец забрасывает вперед мелкие группы, это его тактика. На мотоциклах, на парашютах. Как только нарвешься - пошла трескотня. Автоматическое оружие и патроны не на счету. И опять людей теряли. Немцев, конечно, нащелкали побольше. Беспечные они. Думают, что мы удираем без оглядки. Будь у меня вместо роты полк, я бы сейчас прошел от Резекне до самого Даугавпилса! Но полки у других. Раненых тащили на себе до самой железной дороги. Когда перешли линию, на станции еще стоял санитарный поезд, сдали туда раненых. Они сразу же отправились на Псков.
Возникло короткое молчание. И тут Нийтмаа задал давно волновавший его вопрос:
- Как по-вашему, неужели немец настолько силен, что мы вынуждены все время отступать?
Калниньш серьезно посмотрел на него.
- Немец силен ровно настолько, насколько мы это ему позволяем. Но вот что я вам скажу: порядка в войсках у него больше. Выбил он нас первым ударом из равновесия, вот мы до сих и не можем очухаться. Будь у нас его порядок - он бы и сейчас еще сидел за Лиелупе и оглядывался через левое плечо на Восточную Пруссию! И машин у него тоже больше. Мы лишь расхваливали до войны свои танки и авиацию, а он в это время потихоньку знай их стряпал. Теперь мы разницу кровью оплачиваем.
- Как у вашей дивизии прошел бой? - осведомился Яан.