Они продолжали снижаться и шли прямо к Ханою, чтобы встретить второе звено и вместе вернуться на базу. Горы Хоа-бинь остались у них за спиной. Земля будто поднималась, становилась все ближе и ближе. Вот уже можно разглядеть отливающее металлом речное русло: ряды фруктовых деревьев; холмы, поднявшие круглые свои бока над полями, залитыми оливково-розовой водой; пересекающиеся, словно на шахматной доске, прямые линии каналов; большие деревни равнины - домики под соломой и черепицей, столпившиеся в тесном кольце бамбуковых изгородей; бегущие к перекресткам асфальтовые трассы дорог. А там - шеренги домов с квадратными красными кровлями, фабричные трубы, наконец, море крыш вперемежку с зелеными кронами, и - чуть подальше - мост Лаунг-биен, длинная черта, пересекающая Красную реку…
Четыре серебристо-белых истребителя, сбросив скорость, проходят вдоль города. Они ложатся на крыло, разворачиваются и над Западным озером пристраиваются к патрулирующему здесь звену.
Восемь машин делают круг над Ханоем. Восемь огненных ласточек покачивают крыльями, приветствуя дворец Национального собрания, площадь Ба-динь, Президентский дворец, Пагоду на одной колонне - здесь центр столицы, мозг государства; сюда сходятся десятки, сотни тысяч нервных волокон со всех концов страны… Под крылом у них пробегают старые улицы, вот уж который век теснящиеся к Озеру возвращенного меча…
"Мы здесь!.. Мы здесь, слышишь, Ханой!.."
VI
Впервые став командиром, Лыонг старался предусмотреть каждую мелочь и всячески помогал своему ведомому. Он и сам считался в эскадрилье молодым, но Тоан был моложе его на четыре года. Лицо у Тоана было в веснушках, глаза ясные и немного наивные, ресницы - длинные, загибающиеся кверху и книзу; ребята дразнили его "кукольными глазками". Одевался он всегда очень небрежно; только готовясь к полету, тщательно подгонял снаряжение и костюм. А вернувшись с аэродрома, натягивал мешковатые, вымазанные в глине брюки и разгуливал в сандалиях, из автомобильных покрышек. Он мечтал после войны выучиться на авиаконструктора и построить в ближайшие пятнадцать или в крайнем случае двадцать лет невиданные пассажирские и грузовые самолеты. Лыонг любил его не только за великолепное летное мастерство, но и за увлеченность и доброту, чуждую всякого расчета. Они хорошо летали в паре, и уже после первых тренировочных полетов каждый отлично чувствовал малейшее движение другого и понимал его замысел. Лыонг поражался способностям Тоана, который легко и точно повторял любой его маневр. И был уверен: если в бою его будет прикрывать Тоан, все пойдет отлично.
Сегодня после обеда Бан прощался с ребятами. Собрав нехитрое свое имущество, он уселся на чемодан и в последний раз оглядел маленькую комнату, где они жили вместе с Тоаном. С лица его вдруг сбежала привычная усмешка, он выглядел растерянным и грустным, словно ему невмоготу было покидать эти стены. С первого дня служил он здесь, в этом полку. И теперь опустевшая кровать со скатанной в рулон циновкой, стол, на котором не было уже книг, и смахивавший на иероглиф след от фотографий на стене - все как будто хотело удержать его, не выпустить отсюда. Конечно, солдат мало где задерживается подолгу, для него везде "дом", но сколько воспоминаний накрепко привязали его к здешним местам: лишения и трудности, поиск, и риск, и бои - жестокие бои, когда с ним рядом дрались однополчане - и живые, и те, кого уже нет…
Толкнув рукою дверь, вошел Тоан.
- Давай твой чемодан, отнесу его к воротам, чтоб не опоздать.
- Зачем? Шофер погудит, и я сразу буду там с чемоданом вместе. Лучше присядем. - Бан улыбнулся: - Знаешь, я долго буду вспоминать твою музыку.
- Да я толком-то и играть не умею.
- Нет, честное слово! Когда подрастет мой наследник, велю жене, чтоб его хоть малость подучили музыке. Жить будет веселее. А то ведь я, кроме как водить самолет, ничего не умею, разве что уток пасти!
- Жаль, не пришлось вместе провести хоть один бой.
- Кто знает, может, еще встретимся в воздухе в каком-нибудь большом сражении. Я очень надеюсь: когда увидимся снова, ты будешь уже партийцем. - Он встал. - Вроде машина?
Прибежал Шау.
- Авто ждет, - сказал он.
Шау крепко обнял Вана.
- Ну, будь здоров. Не забывай нас, пиши.
Щеки Шау вспыхнули. Бан ничего не ответил, только моргнул несколько раз.
Лыонг подхватил чемодан, и они зашагали к воротам. Бан, улыбаясь, говорил молодым летчикам:
- Раз уж вы теперь в паре, должны из первого боя доставить нам "сувенир". Я в вас уверен, буду ждать.
Вся "четверка" собралась у ворот проводить Бана и других товарищей. Одни грузили чемоданы в машину, другие давали отъезжающим последние наставления, шутили, смеялись.
- Ну, давайте кончать проводы! - громко сказал командир эскадрильи Киен. - Пора садиться в машину, они опаздывают. Комиссар ждет уже на аэродроме.
Шофер включил двигатель. Бан последним забрался в кузов. Он все махал рукой, пока грузовик, доехав до перекрестка, не завернул к аэродрому.
Кхай вернулся в дом вместе с Лыонгом, Тоаном и Шау.
- Сегодня проводили командира звена, а завтра встречайте нового летчика! - улыбаясь, сказал политрук"
- Кто он, не знаете?
- Слыхал только, что его зовут Доан, родом он из Као-банга и недавно вернулся после окончания училища.
- О, я, наверно, его знаю. - Тоан вдруг повеселел: - Если это тот самый Доан, то мы с ним ехали учиться в одной группе. Только попали в разные училища. Мы возвратились раньше, а они остались еще на полгода.
- Скорее всего - это он. У вас, Шау, будет теперь самое молодое звено в эскадрилье. А молодежь должна быть во всем впереди.
- Ладно уж, постараемся! - Шау поднял голову и усмехнулся.
Кхай вдруг посерьезнел.
- Американцев здорово поколотили на Юге, и они теперь любой ценой постараются усилить бомбардировки. Так что ты, Тоан, можешь не волноваться, случай подраться тебе представится, и очень скоро!