Первыми дрались боксеры наилегчайшего веса - сухощавые, очень подвижные подростки. Кириллу думалось, что боксеры обязательно должны быть рослыми, широкоплечими детинами, с выпуклыми бицепсами, с каменными челюстями и бычьей шеей. А тут перед ним кружились голенастые и гибкие мальчишки. Они награждали друг друга тумаками и не злились. Один даже улыбался после крепких ударов.
Следя за мельканием черных перчаток, Кирилл возбужденно ерзал в кресле, а когда прозвучал гонг, извещавший о конце раунда, и боксеры, прекратив тузить друг друга, разошлись по углам, он с восхищением произнес:
- Эх, мне бы так!
‘ - А ты пойди вон к тому дядьке и попросись, - посоветовал Евдокимов, показывая на лысоватого человека, что-то шептавшего внимательно слушавшему боксеру. - Он у них главный.
1 Но как пойдешь к незнакомому человеку и скажёшь, что ты желаешь научиться боксировать? Еще, чего доброго, прогонит или засмеет. Кирилл, наверное, и думать бросил бы об этом, если бы не увидел боя боксеров в весе "пера"..
На ринг вышла какая-то нелепая пара. Один боксер был плотным, скуластым, с выпуклой, хорошо развитой грудью. А его противник выглядел тщедушным и нескладным пареньком: он был сутул, с покатыми плечами и жилистыми, тонкими руками. Казалось, что мускулистый одним мощным ударом вышибет из него дух и свалит на землю.
Но этого не произошло. Худощавый, несмотря на непрестанные атаки противника, не подпускал его к себе близко: он либо уклонялся, либо останавливал скуластого резко выставленной рукой. Здоровяк, наткнувшись на твердый кулак, недовольно встряхивал головой, отступал на два-три шажка и вновь кидался в атаку с таким видом, словно собирался протаранить худощавого. Но как-то так получалось, что его тяжелые кулаки не находили цели, и он, сделав промах, точно разъяренный бык, проносился мимо. Это вызывало оживление и смех в зале.
Кириллу страстно хотелось, чтобы произошло чудо и победил худощавый. "Если бы мне так уметь, - думал он, - я бы вызвал Цакуна на посмешище. Он, конечно, подмигнул бы своим: "Смотрите, мол, как я двумя оплеухами успокою хвастунишку". И, развернувшись, вскинул бы кулак, а я - в сторону. Он раз - и мимо. Мордастый хочет ударить сверху, а я - нырк под руку и - р-раз!"
Кирилл так размечтался, что не заметил, как кончился первый раунд.
- Кто побеждает? - спросил он у Евдокимова.
- Не понять, - ответил тот. - Тощий здорово увиливает, но попадется.
Во втором раунде здоровяк беспрестанно нападал, стремясь загнать худощавого в угол. Но это ему не удавалось, противник ускользал, да не просто - всякий раз норовил ударить по раскрытой груди или в голову.
Чувствовалось, что худощавый ведет бой умней и расчетливей соперника, бьет лишь наверняка, когда уверен, что промаха не будет.
К концу второго раунда тело мускулистого боксера покрылось красными пятнами и стало лосниться от пота. В перерыве он полулежал в углу, раскинув руки на канатах, и грудь его высоко вздымалась. А худощавый был сухим и, казалось, ничуть не устал, он даже не полоскал водой рот.
В третьем раунде свершилось чудо, которого ждал Кирилл. Чувствовалось, что мускулистый боксер очень устал: часто промахивался, терял равновесие и не бил, а толкался кулаками. Чтобы хоть немного отдохнуть от учащавшихся назойливых тычков худощавого, перешедшего от обороны к наступлению, он то и дело повисал на нем.
- Брек… Разойдись! - требовал судья и разводил боксеров в стороны.
Лишь несколько минут назад казалось, что этот парень измолотит противника, а теперь он сам едва передвигал ноги и шатался. "Так и Цакуну будет, - думал Кирилл, - когда я научусь боксу. Но возьмут ли меня?"
В перерыве, ничего не сказав ребятам, он пробрался к раздевалке спортсменов. В коридоре ему попался худощавый боксер, видимо, вышедший из душевой, - в халате, с полотенцем на шее.
Кирилл не удержался и, подбежав к нему, с жаром сказал:
- Здорово ты его! Нашим ребятам понравилось.
Видя, какими восхищенными, горящими глазами парнишка глядит на него, боксер спросил:
- За меня болел?
- Еще бы! Нам всем хотелось, чтобы тому досталось. Пусть не фасонит!
- Правильно, с задавалами всегда так поступают. В следующий раз умнее будет. Ну, а сам ты боксируешь?
- Нет, хотел к вам проситься, да боюсь - не примут… рост у меня неважный, шея тонкая и с мускулатурой плохо.
- Мускулатура - дело наживное. И расти еще будешь, - уверил его боксер. - Главное - не струсить! Хочешь, я за тебя похлопочу? Только, чур, не подводить! Как бы трудно ни было - держись!
- Не подведу, честное ленинское, - пообещал Кирилл.
- Сегодня говорить с нашим дядей Володей бесполезно, лучше приходи во вторник в клуб водников к семи часам. Спроси в секции бокса Чулина. Это я. Понял?
- Ясно. Приду, - пообещал Кирилл.
После перерыва дрались боксеры средних и тяжелых весов. Они были менее подвижны, но более грозны: чувствовалось, что увесистые удары сотрясают партнеров, сбивают им дыхание.
В этот вечер ребятам довелось увидеть нокаут, о котором они лишь читали в книгах.
Рослые тяжеловесы, неуклюже передвигаясь по рингу, так били один другого, что гул тяжелых ударов разносился по залу. Вдруг один из боксеров закачался от сильного удара и рухнул на пол. Лежа, он еще продолжал работать руками.
- В шоке, - определил знаток, сидевший впереди. - Чистейший нокаут.
Судья, отослав противника в угол, медленно взмахивая рукой, стал отсчитывать секунды:
- Раз… два… три… четыре…
Боксер заворочался, но подняться в течение десяти секунд не сумел.
Судья подошел к победителю и вскинул вверх его кулак.
Этот бой встревожил Кирилла: "Значит, бывают такие удары, что не поднимешься? Вот почему некоторые не идут заниматься боксом".
- А бывает так, чтоб на ринге убили? - спросил Кирилл у сидевшего впереди знатока.
- Бывает, - ответил тот. - Особенно за границей, где за деньги дерутся.
"Все равно пойду, - решил Кирилл. - Если струшу - лучше не жить".
Во вторник он с утра волновался: "Идти, не идти?" На всякий случай надел новые трусы, полосатую футболку и завернул в газету прорезиненные тапочки.
На работе он так был рассеян, что дважды промазал молотком по зубилу и раскровенил себе палец.
"Ну и ладно, - подумалось ему. - Если там сразу же заставят драться, я им скажу, что палец болит".
После гудка он тщательно вымылся, причесался и не бросился, как его однолетки, бегом через проходную, а вышел степенно, с расправленными плечами и чуть выпяченной по-боксерски грудью.
Когда подошел трамвай, он не повис на подножке, а прошел внутрь вагона и заплатил за проезд.
В клубе водников Кирилл не решился узнать, где занимаются боксеры. "Засмеют, - думалось ему. - Тоже, скажут, боксер! Хотя бы подрасти немного".
Вдруг он увидел парнишку со спортивным чемоданчиком.
- Слушай, ты не знаешь, где здесь секция бокса? - спросил Кирилл.
- Идем, я тоже туда. Опоздали, кажется. Попадет от дяди Володи.
Парнишка привел его в раздевалку, бросил чемоданчик на скамейку и начал торопливо расшнуровывать ботинки.
- А ты что прохлаждаешься? - спросил он у Кирилла.
- Я первый раз.
- Не важно, раздевайся. Одетых в зал не впускают.
Делать было нечего. В тапочках и трусах Кирилл прошел вместе с парнишкой в большой спортивный зал. Там уже занималось человек двадцать. Одни прыгали, как маленькие девочки, со скакалками, другие тузили кулаками огромные кожаные мешки, подвешенные к потолку на канатах, третьи избивали мячи, прикрепленное резиной к планкам, четвертые как-то странно, словно с опаской, скачками передвигались и защищались от кого-то невидимого.
Среди мотающихся мячей и груш, заложив руки за спину, спокойно расхаживал заметно седеющий, но почти юношески стройный человек. Его коричневые тренировочные брюки и клетчатая ковбойка были тщательно отглажены, крупное лицо гладко выбрито. Тренер то и дело останавливался, щурясь вглядывался в занимавшихся своим делом атлетов, иногда одобрительно хлопал рукой по плечу, а иногда тыкал кулаком в живот, в спину, исправляя положение туловища, ног, наклона головы.
- Товарищ Сомов, прошу прощения за опоздание! Был задержан комсоргом в школе, - доложил парнишка, приведший Кирилла. - Разрешите заниматься?
Тренер недовольно взглянул на него и строго спросил:.
- А еще кто там дисциплину нарушает?
- Новичок.
- Ты его привел?
- Нет, сам пришел.
Кирилл растерялся. Хорошо, что разговор привлек внимание Чулина, тузившего мешок. Боксер узнал своего болельщика и поспешил на выручку.
- Я вам уже говорил о нем, - сказал он Сомову.
- Хорошо, пусть постоит в стороне и посмотрит, - разрешил тренер. - А вы - по местам!
Он ударил в гонг.
Боксеры поменялись местами, и вновь все закружилось, замелькало. В эту ритмическую пляску включился и запоздавший парнишка: он загонял кого-то невидимого в угол, прыгал козлом и, втянув голову в плечи, бил кулаками.
В перерыве Сомов подозвал Кирилла к себе и спросил:
- Для улицы заниматься хочешь?
- Для смелости, - негромко ответил Кирилл.