Но от наступившей в этот момент тишины почему-то стало тревожно. С каким-то заглушенным стоном прервалось гудение летевшего над ним самолета. Умолкли птицы. И в этой тревожной тишине Ян услышал нараставший свист.
Инстинктивно, почти одновременно с птицами, вспорхнувшими с ветвей березы, он отскочил в сторону…
Вверху что-то хлопнуло, зашуршало, а затем - громко взревел мотор. Ширококрылый самолет пронесся над Яном, взвихрив верхушки деревьев, и улетел.
В полсотне метров от Ширвиса затрещала раздираемая на сучьях материя. Над ручьем повис человек, запутавшийся в стропах. Человек раскачивался, силясь ногами достать ствол дерева. Наконец он ухватился за него, уселся на сук и начал освобождаться от лямок. Потом парашютист прямо по стволу соскользнул на землю. Ян поспешил на помощь.
Человек в синем комбинезоне лежал на траве и жадно пил воду из ручья.
- Что вы делаете? - крикнул Ширвис.
Человек повернул к нему свое мокрое, исцарапанное лицо.
- Кирилл! - изумился Ян. - Откуда?
- С небес, - шепотом сообщил Кочеванов. Он озабоченно ощупал свои ноги и, радостно ухмыльнувшись, попросил курить.
Папирос у Ширвиса, конечно, не оказалось. Кирилл досадливо поморщился, поднялся и стал обдумывать, как стащить с берез изодранные полотнища парашютов.
Вскоре на опушке появились три автомобиля и послышались голоса людей, искавших Кочеванова.
Запыхавшийся от бега Борис Валин, увидев, что Кирилл невредим, принялся его обнимать.
- Погоди, дай закурить.
Курево у Бориса нашлось, но Кочеванов не мог выловить папиросы из портсигара: пальцы не слушались и дрожали.
Валин помог ему достать папиросу и сам зажег спичку. Кочеванов с наслаждением затянулся и выпустил изо рта клуб дыма. Дым почему-то показался ему красноватого цвета. Кирилл испуганно вытащил изо рта папиросу, в недоумении взглянул на присутствующих. Но ни Валин с Ширвисом, ни другие не замечали странной окраски дыма.
"Чудится", - решил Кирилл и никому не сказал о странном явлении.
Глава десятая
Сомов спешил в судейскую коллегию. В трамвае, чтобы не терять времени, он развернул утреннюю газету и сразу же наткнулся на портрет Кочеванова. Газета сообщала о смелом прыжке парашютиста. Не дочитав до конца заметку, Сомов скомкал еще пахнувшие типографией листы газеты и стал проталкиваться к выходу. На остановке он пересел в автобус и поехал к своему ученику.
Кирилл сидел на кровати в одних трусиках и курил. Увидев Сомова, он по-мальчишески спрятал папиросу за спину.
- Дымишь? - косясь на гору окурков, с укором спросил Сомов.
- Докуриваю, - с напускной беспечностью, чтобы не выдать смущения, ответил Кирилл.
- Значит, отпуск, тренировка - все в дым?
Сомов в волнении вынул из пачки папиросу, повертел ее, понюхал и взял в зубы.
Наоборот, - оправдывался Кирилл, чиркая спичками. Но они не зажигались, ломались. - Тренировка очень понадобилась…
- Знаю, читал! - грозно перебил его Сомов.
Он взял из рук Кирилла коробок и, держа в руке зажженную спичку, продолжал:
- И главное, за два дня до соревнования! Подождать не мог, что ли? - Пламя коснулось пальцев. Сомов чертыхнулся и в злобе выплюнул папиросу. - Сниму, такого на ринг выпускать нельзя!
"Заметил", - подумал Кирилл. С ним после прыжка действительно что-то случилось. Утром, когда он мылся, из умывальника текла какая-то неощутимая и очень пресная вода. Табачный дым по-прежнему был красноватым, а земляника, купленная вечером, казалась горькой, как хина. Голоса звучали глухо, невнятно. Кирилл по-иному ощущал вещи, звуки, цвета, но рассказывать об этом Сомову не хотелось. Он начал уверять тренера, что после прыжка чувствует себя более уверенным, что ничего не случилось, он в той же форме. А папиросы - это рецидив, неожиданная прихоть. Без них он обойдется. В доказательство Кирилл скомкал всю пачку и выбросил в окно.
- Ну смотри, герой, - погрозил Сомов пальцем и уселся на подоконник.
Он заставил Кочеванова при себе поработать со скакалкой и придирчиво наблюдал за ним.
Кирилл, чуть склонив голову набок, прыгал то на одной, то на двух ногах через посвистывающий цветной шнурок. Потом такими же привычными движениями осыпал дробью ударов мечущуюся грушу. Сомов успокоился. Он лишь по тренерскому обычаю ворчливо пожурил ученика за легкомысленное поведение.
Днем Кирилл бегал на три километра, купался в реке, занимался на снарядах. Все это делал механически, по привычке, не ощущая возбуждения.
Вечером к нему зашел Валин. Толстяк был обижен на Большинцову.
- Скажи, Кирилл, - просил он, - имеет ли она право на презрение? Виноват ли я в том, что не прыгал сам и моя туша осталась целой?
- Она действительно была какая-то суровая, - усмехнулся Кирилл, вспомнив Ирину, сидевшую за рулем. - Не обращай внимания, парашют оправдывает все. Я готов еще раз рискнуть. Только переставь, пожалуйста, контролирующие нити.
- Контролирующие? - почти шепотом переспросил Валин, но тотчас же спохватился, боясь выказать главную цель прихода. "Значит, эта пустяковая деталь была виной всех мучений". Толстяку хотелось сейчас же бежать домой и заняться проверкой, но он сдержал себя.
Друзья, поговорив еще немного о разных разностях, распрощались.
Оставшись один, Кирилл силился вспомнить, как вела себя Ирина в воздухе, но, кроме развевающейся прядки волос и последнего слова "пора", память ничего больше не сохранила.
Он надел тренировочный костюм и отправился пешком на Острова. В парке, несмотря на белые ночи, почему-то меж деревьев горели фонари.
Кирилл в полную силу прошел шесть кругов по дальним дорожкам и, замедляя ход, выбежал к пруду.
У пруда играла музыка. На тихой глади плескались весла лодок и приглушенно смеялись девушки.
Кирилл прошелся по темной аллее, вглядываясь в смутные лица девушек и, ни на одном не остановившись, в каком-то непонятном для себя смятении вернулся домой.
* * *
Ирина, вскочив с постели, распахнула окно. Было еще очень рано, солнце едва поднялось над крышами.
Девушка не одеваясь убрала постель и, схватив полотенце, побежала мыться.
Из медного крана била необыкновенно шумная струя воды. Ирине захотелось, как в детстве, закрыть ладонью кран и пустить на себя тонкую струю воды. Холодные брызги, вырвавшиеся из-под ладони, обдали ее нею. Она взвизгнула и расхохоталась. Девушка плескалась так, что залила весь пол.
Одеваясь, Ирина взглянула на свои ноги и улыбнулась, - сегодня она нравилась самой себе. Парусиновые туфли были легки, белая юбка ловко облегала бедра.
"Не буду надевать берета", - решила Ирина и начала причесываться.
Все-таки что же случилось? Почему так хорошо? Вчера она обидела Валина. Этого не следовало делать. Нужно будет извиниться и провести сегодняшний день вместе. "А может, лучше без него? Нет, позвоню".
Телефон настойчиво будил Валина. Борису хотелось спать, и он, чтобы избавиться от резкого металлического звона, накрыл аппарат подушкой, но телефон не унимался. Валин свирепо схватил трубку:
-. Кто?
- Ой, какой хриплый и заспанный!
- А, это вы? - смягчил толстяк голос. - Понимаете, зверски хочу спать. Всю ночь провозился с парашютом.
- Опять?
- Опять! - уже окончательно проснувшись, радостно кричал в трубку Валин. - Теперь он будет работать как часы.
Девушку, по-видимому, это не обрадовало:
- Так вы, значит, спать хотите? Ну спите, спите. Прошу простить за беспокойство.
Трубка умолкла. Валин сокрушенно почесал грудь и снова улегся в постель. Но спать не пришлось - опять заверещал звонок.
- Это вы, Борисочка? - заговорила Зося Кальварская. - Мне не хочется идти одной на бокс. Заезжайте. Сегодня изумительная погода.
Борис потряс тяжелой головой, взлохматил волосы и начал одеваться.
"Странно, - думал Валин, - что с ними случилось? Первые звонят. А почему бы им и не позвонить?"
Он подошел к зеркалу и начал разглядывать себя:
"Не урод же я - просто чересчур плотный малый. Но ведь иных только за талант и любят. У Кальварской, конечно, больше женственности".
Валин побрился, надел сверкавший белизной китель и еще раз убедился, взглянув в зеркало-, что он не так-то плох.
"Какой я балда, столько провожал Зосю и хоть бы руку погладил. Довольно скромничать!"
Когда Валин заехал к Зосе, она еще одевалась. Толстяк в это утро был смел и шумен:
- Вы еще не обулись? Разрешите помочь?
- Попробуйте.
Борис чуть не свернул стол, ринувшись надевать ей туфли. Шнуровка не слушалась его рук, Зосе пришлось помогать. Пальцы их путались, и они оба раскраснелись.
- Готово! - Валин помог ей подняться. Девушке показалось, что они чересчур близко стоят друг от друга.
- Чаю хотите? - спросила она, отстраняясь.
Нет.
- Тогда марш на стадион.
Борис Валин был пьян от успеха. Ему вдруг захотелось вместе с Зосей показаться Ирине.
- Заедем за Большинцовой? - спросил он.
- Я не против, - согласилась Зося.
Они сели в такси и покатили на окраину.
Борису казалось, что Ирина будет огорчена, увидев его вместе с Кальварской. Но вышло иначе: девушка словно бы даже обрадовалась тому, что он ухаживает за признанной красоткой. Это несколько омрачило так хорошо начавшееся для Валина утро.
По дороге девушки непринужденно болтали друг с другом, точно и в самом деле были рады встрече, а на стадионе они оставили Валина у киоска с водами и скрылись в купальне.
Ирина в этом году купалась впервые, поэтому плавала долго и с наслаждением.