* * *
В воскресенье в "Солоп" неожиданно приехал Сомов.
- Ну, Кирилл, танцуй! - сказал он. - В райкоме не только согласились отпустить тебя, но и сами взялись устроить на рабфак.
- Как же вам удалось?
- Видно, еще не потерял огня. Агитатор старой закваски. Так что кончай санаторную жизнь, недельки две-три я с тобой поработаю.
- Узнав, что Кирилл собирается уезжать с Сомовым, Ирина подбежала к ним и попросилась:
- Захватите и меня в город. Делать мне тут больше нечего.
А Зося явно огорчилась. Отозвав Кирилла в сторону, она по-детски надула губы и обиженно сказала:
- Как вам не стыдно так скоропалительно уезжать? Останьтесь хотя бы на несколько дней.
- С удовольствием, но за мной приехали, ждут дела.
- Дела всегда будут ждать. Ну, ради меня, - потупясь, попросила Зося. Она знала, что такая просьба действует неотразимо. - Что вам стоит?
Кирилл растерялся. Ее игру он принимал за девичью откровенность.
- Мы встретимся в городе, - предложил он. - Хотите, я приеду за вами?
- Нет, я загадала… Вы не должны уезжать, - настаивала она. - Неужели здесь вас ничто не удерживает?
- Видите ли, в моей жизни должны произойти перемены. Вы уже кончаете институт, а я только начну. Все решится завтра и послезавтра. Я не могу пропустить еще год.
- Хорошо, тогда дайте слово: как только закончите дела - вернетесь к нам.
- Но у меня путевка кончится.
- Пустяки. Будете жить в охотничьем домике, куда и я смогу заглядывать. Неужели вас не прельстит шелест камышей, романтика леса?
- Боюсь, что перевесят обязанности.
- У-у, какой скучный! Так сухарем можно стать. А я почему-то представляла себе Кочеванова волевым, смелым, решительным.
"Эх, теряю такую девушку", - подумал Кирилл и, после некоторых раздумий, пообещал:
- Попытаюсь, может, удастся удрать хотя бы на день-два.
На прощание Зося задержала его руку:
- Смотрите, я жду. Каждый день буду бегать к озеру.
Глава седьмая
В городе у Кирилла опять начались суматошные дни: надо было сдавать дела в райкоме, готовиться к занятиям на рабфаке и каждый вечер бывать в боксерском клубе. Сомов требовал отработать боевые приемы так, чтобы они выполнялись непроизвольно, автоматически.
- Мозг освободи для разгадывания противника, и тактических находок, - говорил он.
Дядя Володя придирчиво проверял умение Кирилла быстро уклоняться, превращать удары противника в скользящие и тут же переходить в наступление.
- Главное, не теряй самообладания, - учил он. - Нам с тобой надо побеждать выдержкой и ловкостью. Никакой горячности!
Глебу Балаеву не нравилось, что Кирилл столько времени отдает тренировкам.
- Смотри, если из-за бокса завалишь учебу, пощады не будет, - предупредил он. - У меня уже заготовлена речь. Потребую гнать, как легкомысленного субъекта и дезертира.
Несмотря на воркотню и внешнюю суровость, Балаев был заботливым товарищем. Он не только раздобыл путевку на дневное отделение рабфака, но и выхлопотал Кириллу повышенную стипендию.
- Ты не думай, что совсем расстаешься с нами, - сказал он. - Остаешься членом бюро и нештатным орг-работником. Я с тебя еще семь потов сгоню.
Нахлынувшие дела, хлопоты и тренировки не вытеснили мыслей о Зосе. "Ждет меня, - думал Кирилл. - Надо бы хоть часа на три съездить".
В субботу ему удалось освободиться от вечерних занятий. Не заходя домой, Кирилл сел на загородный автобус и доехал до развилки дорог на тридцать втором километре. Отсюда до спортивного лагеря было не более часа хода.
Над скошенными овсами, над полянами с пожухшими и полегшими травами разливалась вечерняя тишина, овеянная грустью гаснущего дня. У поворота на проселочную дорогу стыла большая прозрачная лужа, в которой плавали желтые листики березы. На проселке Кочеванов завернул штаны и побежал ровным тренировочным шагом.
Сумерки надвигались быстро, тусклый блеск луж стал едва различим. Перейдя на шаг, Кирилл подумал: "А что, если она меня не ждет? Дураком буду выглядеть". Он решил не заходить в столовую, а дождаться Зосю в саду.
К ужину он опоздал. Столовая уже светилась всеми огнями. В большие окна было видно, как официантки на металлических подносах разносят чай.
От волнения Кириллу захотелось курить. Но папирос в карманах не было. Кирилл почти месяц не покупал их по настоянию тренеров. "Чем же заняться? Не нарвать ли цветов? - вдруг мелькнула мысль. - Все равно они скоро померзнут".
Не долго раздумывая, он прошелся вдоль клумб и, не разбирая в темноте, какие цветы ему попадаются, нарвал их столько, что получился красивый большой букет. Обрезав перочинным ножом длинные концы и корешки, Кирилл неторопливо направился к коттеджу девушек.
Форточка в окне комнаты, в которой жила Кальварская, оказалась открытой. Кочеванов подтащил садовую скамейку, вскарабкался на ее спинку и в форточку бросил цветы на Зосину постель.
Вымыв руки в бочке у водосточной трубы, он вытер их носовым платком и поспешил к месту засады, но опоздал: спортсмены уже выходили из столовой и разбредались по саду.
Зося шла по главной дорожке, как всегда окруженная парнями. Кирилл различал ее голос среди басовитых мужских голосов. Ей было весело, она смеялась и совсем не думала о нем.
Кирилл обругал себя: нужно же быть таким дураком! Но тут же начал сомневаться: ее всегда окружали парни. Убиваться и плакать должна она, что ли! Не лучше ли догнать ее и присоединиться к ним? А что сказать? Все догадаются, зачем примчался. Издеваться начнут. Лучше подождать, может, она одна в парке останется.
Вся Зосина компания прошла на веранду красного уголка. Там вспыхнул яркий свет и заиграла радиола, начались танцы.
Кирилл подошел ближе и притаился в кустах, куда не достигал свет, падавший на дорожку.
Танцевали две пары: дискоболка с незнакомым парнем в летной форме и Кальварская с гимнастом, о котором говорили, что он легко танцует. Зося была в тонком свитере, туго облегавшем ее торс. Прислушиваясь к музыке, она чуть покачивала бедрами и на поворотах прогибалась так, что Кирилла захлестывало томящее чувство: почему не он, а тот, другой, обхватывает ее талию и кружит как хочет.
Танцуя, Зося чему-то улыбалась. Кирилл многое бы отдал, чтобы узнать, какие мысли таятся в ее голове. Он напряженно смотрел на Зосю из своей засады. Ну, обернись, обернись хоть на секунду!
Один раз Зося взглянула в темноту парка, но взгляд ее не остановился на нем.
В перерыве на веранде вдруг появился Ян Ширвис. Он был в белом пуловере и хорошо отглаженных серых брюках. Как только заиграла музыка, Ширвис, опередив гимнаста, подхватил Зосю и повел в быстром темпе. Она послушно подчинялась и ему.
"Обязательно научусь танцевать, - решил Кирилл, - завидуя Яну. - Довольно со стороны смотреть".
Он злился, когда Ширвис, чуть ли не касаясь губами уха Зоей, что-то нашептывал ей, а она, отстраняясь от него, смеялась.
После танца раскрасневшаяся девушка вышла на крыльцо. Кирилл ждал: сейчас она спустится на дорожку, и он сможет окликнуть ее. Но появившийся Ян помешал.
- Говорите, что вы заметили в моих глазах! - потребовал он.
- Они глупеют с каждой секундой, - ответила Зося и, повернув лицо Яна к свету, всплеснула руками. - Даже зрачки круглые! Ну конечно, уже влюблен в меня.
- Возможно, - согласился Ширвис, - вы сегодня вызывающе красивы.
- А разве толщу боксерской кожи проймет красота?
- В этом вы убедились: я сразу же пригласил вас на танец.
- Но в прежние вечера у вас была весьма невзрачная партнерша.
- Зосенька, не стоит злословить. У нее много достоинств, которых не любят замечать соперницы. Не будем подсчитывать плюсы и минусы. Если я не ошибаюсь, то вы, кажется, пытались отбить от нее некоего Кочеванова?
- Я ведь для вас старалась, Ян. Мне подсказали, что лучше будет, если он останется здесь и выступит в другом весе, иначе Ширвису плохо будет.
- Что? Кирюшка меня побьет? Да вы с ума сошли! - возмутился Ян. - Я его так разделаю… мама родная не узнает.
- Выходит, я зря старалась?
- Совершенно напрасно. И тот, кто вам подсказывал, в боксе профан и младенец.
- Его зовут Евгением Рудольфовичем, - сказала Зося и, церемонно поклонившись, убежала в глубь веранды.
- И Гарибан ваш ни черта не понимает! - крикнул Ширвис вслед ей. Сплюнув в кусты, он повернулся и стал смотреть на танцующих.
Кирилл слышал весь разговор. От возмущения у него горели щеки. Какой же он доверчивый олух! Скорей вой отсюда! Довольно глупостей.
Боясь попасться кому-либо на глаза, он осторожно выбрался на аллею и, не разбирая ни луж, ни грязи, побежал к шоссе, чтобы уехать на первой попутной машине.