Глава одиннадцатая
Ночью пал зазимок. Под ногами тревожно хрустела корочка подмерзшей бурой земли, ломко падали травы, запахло горьким осенним листом и еще тем необыкновенным - чистым, арбузным, - чем пахнут первые морозы.
На небе полыхали звезды, и заря вставала торжествующая, желтовато-алая. Иней и ледок казались опасными, ненастоящими, в них играли алые отсветы.
Басин собирался отдохнуть, но пришел уполномоченный особого отдела старший лейтенант Трынкии.
Невысокий, худощавый, с близко поставленными остро-серыми, круглыми, птичьими глазами, он держался скромно снисходительно и обратился к сонному Басину как к старому, но не слишком любимому знакомому: они встречались в штабе полка. Точнее, Басин сам заходил к нему, поговорить.
- Рановато укладываешься, старшой, - по-волжски перекатывая "о", пробасил особист.
- Откуда ж знать, что ты с утречка заявишься. Полагал, еще позорюешь… Землянка у тебя теплая…
- У тебя дела такие, а мне зоревать? - притворно удивился Трынкин.
- Ну, зачем ты уж так сразу - "у тебя". У нас, дорогой ты мой старший лейтенант. У нас. В полку.
- Отвечать тебе…
- И тебе.
- А я ж при чем? - насторожился Трынкин - он не привык к такому вольному отношению.
- А как же ты рассчитываешь? Если и в самом деле Кислов полез сдаваться в плен, то как твое начальство расценит твою оперативную работу? Не знал, что такой гад имеется?
Трынкин сощурился, и его покойное бледное лицо стало решительным и, пожалуй, злым; широко вырезанные ноздри чуть вздернутого носа раздулись. - Ты, смотрю, петришь…
Откуда?
- Как учили, старшой. Как учили…
Они помолчали, и Басин успел одеться и встать.
- Ты куда собрался?
- Поговорим с Кисловым вместе… Для начала… Басин смотрел твердо, по в глазах мелькала настороженная усмешка. Трынкин подумал, что комбат знает, как проворачиваются подобные дела, и все-таки собирается присутствовать на допросе.
Это - не положено. А он…
"Напрасно пришел к нему, - подумал Трынкин. - Нужно было сразу к комиссару… Как всегда".
И вдруг вспомнил, что "как всегда" уже не будет. "Как всегда" стало "как раньше".
Может, и прав Басин?
- Не задумывайся, старшой. Надо выполнять постановления партии и правительства, а также приказы Верховного Главнокомандующего и укреплять единоначалие. А поскольку я здесь командир, то отвечаю и за Кислова, и, между прочим, за тебя тоже… Пока ты в батальоне.
К подобному повороту дел Трынкин не готовился. Он внутренне заколебался. Чтобы потом ни говорили, а ЧП с пленным действительно не только у Басина, но и в полку. И как бы то ни было, а он, Трынкин, должен был знать о Кислове раньше. Должен… А не знал.
Басин не дал ему додумать.
- Пошли. Дел еще немало… как я понимаю…
Он усмехнулся и вышел за дверь. Трынкин, еще нехотя, пошел следом.
Кислов спал в землянке фельдшерицы. За ночь он отошел. Страшное его багрово-синюшное лицо стало бледно-серым, обыкновенным окопным лицом. Он выглядел бодро и когда угадал в сумерках и нового комбата и Трынки на, сразу понял, что к чему. Он подобрался и напружинился. Серые глаза его расширились, и слегка курносый нос словно заострился. Он облизал полные потрескавшиеся губы и отчаянно спросил:
- Как понимаю, допрашивать будете? Отвечаю - делал настил в стрелковой ячейке, чтоб ноги не промокали, не стыли, а работать было неудобно, тесно, противогаз мешал…
- Кстати, - лениво перебил его Трынкин, - большинство бойцов противогазы не носят.
А вы - носили. Почему?
- Отвечаю - одно: что положено носить, я и носил. Второе. В нем на месте накидки - там в сумке карман такой - у меня книги были.
- Что за книги? - опять перебил Трынкин.
- Отвечаю. Учебник шофера. Отвоюемся - сдавать на шофера буду. Вот я и выложил противогаз в нишу.
А тут командир отделения заторопил - я противогаз и забыл. Пришел в расположение, вспомнил и отпросился у младшего сержанта.
- Читать собирались? - почему-то язвительно спросил Трынкин.
- Читать.
- Все - работать, а вы - читать.
Кислов понял подвох и ожесточился. После всего, что с ним произошло, он не боялся уже ничего и потому вел себя смело, почти вызывающе.
- Ребята перекуривают, а я - читаю.
- Вы что ж - не курите?
- Не курю.
- Старовер? Баптист?
- Физкультурник, товарищ старший лейтенант. ГТО первой степени, соревнования.
Встреча допрашиваемого и следователя всегда в чем-то схватка, борьба. Басин понимал Трынкина: он сбивал внутренний накал Кислова, расшатывал в нем ту линию поведения, которую мог наметить себе Кислов. И в то же время щупал его, искал ниточку, которая могла привести к истине. И то, что он так попался, почему-то обрадовало Басина, но он все так же хмуро, уставившись в пол и сцепив кисти рук, сидел на топчане и слушал.
- Понятно… - протянул Трынкин. - Комсомолец? Беспартийный?
- Внесоюзный и беспартийный. Из комсомола выбыл по возрасту.
- А почему в партию не вступал?
- Подал, а тут война. А на войне то окружение, то госпиталь… Никак на одном месте не усидишь, чтоб опять получить рекомендации.
Что-то напряженное, злое, что жило до сих пор в Трынки не, словно стушевалось. Он не изменил ни позы, ни тона, ни выражения сумрачного лица, но и Кислов и Басин почувствовали - в нем что-то сменилось.
- Так… Пришли в траншею, взяли противогаз и… что было дальше?
- Что было дальше? Отвечаю. Пошел в отделение, а тут артналет. Я в горячке бросился было к ребятам, но меня, видно, маленько контузило - в ушах зазвенело, и все поплыло.
Думаю - такого налета давно не бывало. Не иначе артподготовка, а в траншеях почти никого. Я и повернул назад.
- Выходит, чтобы защищать позиции? Слова эти - защищать позиции - прозвучали фальшиво, и Кислов недоуменно взглянул на Трынкина: как это старший лейтенант может употреблять такие гражданские слова?
- Отвечаю. А зачем же еще? - почти с вызовом ответил Кислов.
- Желание благородное, а все-таки в плен попался. Как же это произошло?
- Кислов на мгновение замялся, и напряженное, уже розовеющее его лицо неуловимо изменилось. На нем мелькнуло горькое раздумье и вера, что его поймут правильно, - может быть, потому, что Кислов почувствовал смену настроения Трынкина.
- Понимаете, товарищ старший лейтенант, тут я, наверное, промашку дал. Я ж как бежал? Согнувшись. За бруствер не выглядывал, боялся, что осколки срежут. Да н, наверное, рассчитывал, что фрицы под свой огонь не полезут - дождутся окончания артподготовки. Всегда ж так бывало…
Сколько раз вы ранены? - быстро, резко спросил Трынкин, опять сбивая настрой и Кислова и, может быть, свой.
- Два раза.
Кислов настроился на теплый покаянный лад, и этот быстрый, злой вопрос смутил его. Он впервые почувствовал себя виноватым и растерялся.
Молчание получилось излишне долгим - Трынкин почувствовал это, поерзал и торопливо потребовал:
- Продолжайте.
- Так это… Я еще до своей ячейки не добежал… Все думал, что у соседа в нише надо бы гранат прихватить. а фрицы - вот они. Не скажу - испугался… Не успел, наверное…
Удивился скорее - откуда они? Артподготовка все ж таки… А винтовка ж у меня хоть и с патронами, а патрон не дослан. Вот и об этом тоже сокрушался… Не ожидал. Я одного, того, что как раз передо мной выпрыгнул, по-бабьи, тычком винтовкой сбил, и тут у меня огонь из глаз - сзади оглушили. Видно, прикладом.
Кислов осторожно притронулся рукой к макушке и поморщился от запоздалой боли.
- Очнулся уж на ничейке, возле воронки - задыхаться стал. Они, черти, кляп далеко вбили. Вот… так…
Трынкин привстал, ощупал стриженую кисловскую макушку и покачал головой. Басин теперь, и не трогая, увидел и шишку и багровый рубец запекшейся крови.
- Каску оставил, чтоб налегке? Не пригодится вроде…
- Так я ж только за противогазом… Думал…
- Думал, думал! Противогаз забыл и каску забыл. Почему ж винтовку не забыл? - И глядя, как безропотно переживает Кислов этот набор улик, решил:
- Давай дальше. Рассказывай.
- А что ж… Справа-с лева мертвяки… чужие. Через них переваливаться? Начал шебуршиться - дыхания не хватает. Ладно, думаю, полежу, кляп вытолкну. Языком много не наработаешь - аж резь под корнем пошла, А главное… Главное… может, и смешно вам это покажется… Как начну напрягаться, так и, того… мочусь. Подпирает… А второе, как напрягаюсь, воздуха не хватает. Так не хватает, что сознание уходит.
- Для этого нос есть, - сурово, но так, что Басин понял, что Трынкину уже все ясно, отрезал особист.
- Так у меня ж насморк. Я ж зачем и подстилку делал: чтоб не простужаться. Продую нос - глотну воздуха, а потом опять заливает… Пробовал в себя… черт его знает, чего там у меня внутри завернулось - не пропускает. Задыхаюсь. Даже ужас брал, не хватает воздуха, и все тут.
Басин поднялся. Если что-то и не прояснялось для него раньше, то теперь он знал - Кислов не врет.
- Товарищ старший лейтенант, зайдите ко мне. - А Кислову сказал с еле заметной и потому особенно доброй подначкой:
- Штаны высохнут, а наркомовскими ужас выбьешь.