Уже совсем поблизости от нужной высоты Аугусто изнемог от бега. Ноги подкашивались. Аугусто увидел связистов из своего батальона, которые укрылись за скалами. Он стал и опустился на одно колено.
- Послушайте, - задыхаясь, проговорил он, - надо передать на узел связи приказ командира…
- Ну, нет, парень! Беги и передай сам! - донесся до него голос командира батальона.
Аугусто поднялся и пробежал еще несколько шагов. Но тут же, обессиленный, рухнул ничком на землю. Усталость взяла свое. С пронзительным, все нарастающим шипением приближался снаряд. Аугусто заметил в воздухе какой-то вращающийся блестящий предмет. "Осколок", - подумал он. Ему показалось, что он вот-вот вонзится ему прямо в ноги. Он задрал их. Предмет глухо шлепнулся о землю, и мелкие камешки хлестнули Аугусто по ногам. Он вскочил и бросился туда, где укрывались связисты.
Его обнимали, хлопали по плечу. Один из связистов залился нервным смехом. У других лица были бледные, искаженные страхом.
- Что произошло? - спросил Аугусто.
- Так, пустяки. Считай, что ты вновь родился, - сказал один солдат и движением головы предложил Аугусто оглянуться назад.
Аугусто обернулся. Неразорвавшийся снаряд стопятидесятипятимиллиметрового калибра сверкал на солнце.
Аугусто вздрогнул, так до конца и не уразумев, что только чудом его не разорвало в куски, и бегом направился на узел связи.
Аугусто передал приказ командира батальона и опустился на землю. Он обливался потом и прерывисто дышал. Расстегнул форму, по груди стекали струйки соленого пота. От взопревшего тела шел пар.
- Нет ли чего попить?
- Нет.
С трудом сглотнул вязкую липкую слюну. Закрыл глаза. "А ведь был на волосок от смерти", - подумал он. И подумал совершенно спокойно, без всякого страха. Гремела артиллерийская канонада, слышалось дружное стрекотание винтовок и пулеметов. Узел связи находился в надежном укрытии. Артиллерийский обстрел здесь был почти не опасен. Изредка звенели шальные пули, но на большей высоте и тоже неопасные.
Появился санитар Эррера, андалусец родом из Уэльвы.
- Эй, вы! Там внизу, на равнине, увесистый корнишончик сделал кашу из одного штабного солдатика!
Помолчав немного, он вдруг разразился громким хохотом.
Связисты удивленно уставились на него. Аугусто схватил санитара за ремень и с силой тряхнул.
- Заткнись, а то получишь затрещину!
Теперь Эррера с удивлением воззрился на Аугусто, потом опустился на землю и неожиданно заплакал.
- Будет тебе! - начал успокаивать его Аугусто, ласково трепля по плечу.
Но Эррера заплакал еще сильнее и успокоился лишь спустя некоторое время.
Вскоре Аугусто отправился обратно. Бегом он спустился по склону и укрылся за стеной, в воронке от того самого снаряда, который ранил Конде.
К Аугусто присоединился еще один связист.
- Ну, как тут у вас дела? - спросил Аугусто.
- Да вот бегал с приказом в первую роту. Там они совсем обалдели от страха. Много раненых, много убитых.
- Как у тебя с куревом?
- Скверно.
Вытащил кисет, молча скрутил самокрутку. В этот момент на их головы скатился какой-то солдат. Коленкой угодил Аугусто в лицо.
- Эй, ты, поосторожнее!
- Я ранен, братцы! - простонал тот.
Он показал им руку, из фиолетовой раны струилась кровь.
- Перевяжите, братцы, перевяжите! - умоляюще просил он, протягивая индивидуальный пакет.
Неумело, дрожащими руками они наложили ему повязку. Затем отвели на перевязочный пункт.
Около двух часов обстрел кончился. Раздавались только отдельные винтовочные выстрелы. Затем и они смолкли. Воздух был разреженный, пропитанный пылью и дымом. Стоял крепкий запах медпункта и операционной. Аугусто сделал глубокий вздох. Запах, уж неизвестно почему, показался ему желтого цвета, запах покойника, дезинфекции, смерти. И в то же время это был терпкий запах тимьяна, запах степи, запах жизни, надежды, проникающий до мозга костей.
Луисе один из солдат, которых они утром сменили, подарил банку фасоли и ломоть хлеба. Он подсел к Патрисио и Аугусто.
Расположились поблизости от медпункта. Там в ожидании эвакуации собралось больше двадцати раненых. Один с четырьмя пулями, всаженными пулеметной очередью в ляжку, другой умирал на носилках, лоб его был просверлен винтовочной пулей. Лицо совсем зеленого цвета. Ресницы, брови, щека припудрены глинистой землей. По виску стекала липкая струйка крови и мозговой массы. Еще один лежал, прикрывая руками смертельную рану в живот. Зрелище было душераздирающее. Они лежали на земле, грязные, в пыли и крови. Кто скрючился от боли, кто дрожал в ознобе, кто метался в жару. Плачущими голосами они просили воды, стонали: "О мама!" - или, стиснув зубы, молчали, с потемневшими, нахмуренными лицами. Ледесма, фельдшер из соседней роты, и батальонный священник пытались утешить их.
Чуть в стороне лежали убитые. Их было семеро. Среди них те четверо, которых разорвал снаряд в самом начале обстрела. Смерть настигла их, искромсала, разорвала в куски. Парня, которому оторвало голову, накрыли шинелью, чтобы не видно было изувеченного тела. У других одежда была в беспорядке, пожухлая, рваная, черная от крови - как грубый набросок смерти. В ногах у одного убитого лежал пакет с вырванными снарядом внутренностями. Лиловыми, серыми, зелеными. У другого были разворочены ноги, белели расщепленные кости. Больше всего Аугусто потряс вид убитого юноши. На одной ноге не было сапога, и из кальсон выглядывала желтая нога, грязная от земли, крови и пота. Ноги были сложены так, будто он вытянул их поудобнее в предвкушении сна, вовсе не помышляя о смерти. Но эта нога так красноречиво говорила обо всех пережитых ужасах!..
Ели тут же, по соседству с этим кошмаром. Будто на краю могилы. И ели с аппетитом. Аугусто подумал: "А ведь жизнь, как и смерть, беспощадна!"
Появился младший лейтенант Кастро. На груди - нашивка со звездочкой, значит, звание временное. Был он маленький, толстенький, совсем еще юнец. Видно, нервы его не выдержали. Он был бледен, совершенно потерян, без шапки, волосы растрепаны.
- Не хотите ли поужинать с нами, младший лейтенант?
- С удовольствием, спасибо.
Он сжевал ложку жирной фасоли и кусок хлеба; при этом зеленые глаза его были совсем отсутствующими, невидящими. "Долго это будет еще продолжаться? Мне этого не перенести!" и перед ним вновь и вновь проносились жуткие картины, которые он недавно видел.
- Запить найдется? - спросил он.
- Нет, младший лейтенант. Ничего нет, ни вина, ни даже воды.
- Хуже всего, что воды нет даже для раненых. Черт знает что такое! - проворчал Луиса.
У младшего лейтенанта дрогнули губы, будто он хотел что-то сказать, но промолчал, и только голова его тяжело склонилась на грудь.
Вечером перестрелка возобновилась, но уже с меньшей силой.
- Пошли, поищем воды. Я просто подыхаю от жажды, - сказал Луиса.
- Я тоже. А вдруг нас потребует начальство?
- Не будь наивным, Гусман! Ничего не случится. Могут и подождать.
За холмами проходила дорога. Там был болотистый участок. На него и свернули.
- Хорошо бы отыскать поблизости какой-нибудь источник, - сказал Патрисио.
Источник нашли у дороги. Из него не сочилось ни капли. Грязь была очень густой. На ней отпечатались следы сотен сапог, сотен копыт. В лужах стояла лошадиная моча, кучами лежал навоз. Набрали в платок грязи и выдавили струйку зловонной жидкости.
В это время мимо проходила колонна раненых. "Пить! Пить!" - просили они. Нацедили и им.
Вечером батальоны начали покидать позиции. Солдаты шли молча, хмурые, без песен и шуток.
С наступлением темноты стали вывозить убитых. Их нагрузили на мула, как грузят дрова. Жесткие, навеки застывшие скорбные останки. Двоих засунули головами в чересседельные корзины. Они должны были служить боковыми подпорками. Один из них был юноша, который так потряс Аугусто. Так он и торчал со скрещенными ногами, словно застыв в каком- то дьявольском, гротескном танце. Других убитых сложили на круп, прикрутили веревками, и мул тронулся. Аугусто проводил его взглядом. Вскоре мул и его жуткая ноша растворились в темноте, затем снова возникли на сером экране сумерек. Ноги, скрещенные, словно в танце. Танце смерти. Они топтали ранние вечерние звезды. А звезды омывали голую ступню вечерней росой.
Аугусто уселся на камень и так просидел долго. Луиса и Патрисио уже ушли. Он остался один, погруженный в ночь, словно в удушливый колодец.
Холод вывел его из оцепенения. Зубы выбивали дробь. На высоком холме находился командный пункт батальона. Аугусто направился туда. В темноте мерцал какой-то огонек. Командир батальона сидел возле костра. Разговаривал с офицерами. Гусман взглянул на командира. Он видел его удрученное, хмурое лицо, когда грузили убитых. Теперь командир улыбался. Улыбнулся и ему, Гусману. И Гусман почувствовал себя спокойнее, увереннее.
- Мы потеряли тридцать пять солдат, - сказал Луиса. - И еще двух сержантов и одного офицера.
- Что приуныли, орлы? Нет ли закурить? - спросил подошедший Борода.
- Да это Борода! Откуда ты взялся? Только курить у нас нечего, - ответил Патрисио.
- Что поделаешь. Послушайте, а нам дадут поесть?
- Чего захотел! Скажи спасибо, если дадут банку фасоли, - буркнул Луиса.
- Мне полагается двойная порция.
- Губа не дура!
Вскоре стало известно, что кухня где-то застряла и что придется ложиться спать без еды и питья.
Аугусто, Патрисио и Луиса пошарили в темноте, в поисках места, подходящего для ночлега. Залегли в зигзагообразных канавах. Они были полны камней, крупных и мелких.