Дмитрий поймал взгляд Веры. Ему показалось, что она глядит только на него и только ему машет рукой. Грузовик осторожно выбрался из карьера, и за глиняным холмом скрылись вагоны редакционного поезда.
Впереди лежала накатанная шинами снежная дорога.
- Давай песню, хлопцы! - крикнул Бобрышев и первый начал: - "По долинам и по взгорьям…"
С песнями, с веселыми шутками незаметно подъехали к Ельцу. Пронеслись по главной улице и за городом выскочили на шоссе. Был полдень. Пригревало солнце. Дымились маслянистые лужи, отливая всеми цветами радуги. Рыхлый бурый снег летел из-под колес тяжело груженных машин.
До Ельца Дмитрий не замечал следов войны, но здесь они бросались в глаза на каждом шагу. Обгорелые скелеты грузовиков лежали в придорожных канавах, всюду виднелись искалеченные пушки, подбитые танки. На буграх - разрушенные избы. Но враг отступал поспешно и не смог причинить много зла придорожным селеньям.
Все чаще на пути попадались села. Полусожженные, полуразбитые, но все-таки села! В кузницах стучали молотки, сверкало раскаленное железо. За дорогу Дмитрий прочел три надписи: "МТС", но тракторов не было. В пустые дворы свозили на клячах плуги, сеялки, бороны. Село готовилось к севу.
Дмитрий заметил, как в одном колхозе девушки приводили в порядок кирпичное здание. Коренастый паренек, взбираясь по лестнице, держал в руках новую вывеску, на которой Дмитрий успел прочесть слово "Клуб".
В районном городке Золотухино Солонько, Сенцова и Бобрышев пересели на попутную машину.
В кузове Дмитрий лег на солому и, несмотря на сильные толчки, задремал. Но вскоре он продрог, и сон на свежем воздухе быстро прошел. Он сел на скамейку. Вечерело. Даль была мутная. Порывы ледяного ветра усиливались. Заиндевевшие плащ-палатки хрустели, как сухари.
- Небо серое, словно чугунное литье, - придвигаясь к Бобрышеву, проронил Дмитрий.
- Как бы метель не разгулялась. Задует она не вовремя, - поглядывая на тучи, вздохнул Бобрышев.
- У меня нога ночью болела, снег выпадет, - сказала Катя, кутаясь в полушубок.
Полуторка медленно поднималась в гору. Из-за бугра, словно причудливый гриб, вырастала наклоненная набок водокачка. Шофер свернул к железнодорожному переезду, повел машину по шоссе к темневшему вдали лесу.
- Вы слышите? - с тревогой спросила Катя.
- Это юнкерс!
- Стонет. Сильно нагружен.
- А ну, тише, - поднял руку Бобрышев и стал прислушиваться, - конечно, юнкерс, собака… впереди подводы… Наверное, заметил… Курс держит сюда. Надо предупредить. - Он стукнул кулаком по крыше кабины.
- Воздух? - поспешно открывая дверцу, спросил круглолицый шофер и спрыгнул в снег.
Дмитрий сразу оценил положение. Местность открытая. К лощине по глубокому снегу быстро не добежать. Единственное укрытие - кювет. Солонько соскочил с машины и бросился к обозникам.
- Давайте встретим как следует! - Он схватил ручной пулемет, лежавший на подводе, и, как только из-за тучи вынырнул юнкерс, скомандовал: - Огонь!
Затрещали дружные выстрелы и слились в залпы. Юнкерс отвалил от дороги, набрал высоту.
- Не нравится! Не любишь! - выкрикивал коренастый солдат.
- Заходит, снова заходит!
Юнкере, скрываясь в низких тучах, стонал над головой.
- Сбросил!
- Ложись! - приказал Дмитрий.
Он услышал, как в грохоте разрывов его сосед вскрикнул:
- Ой-ей-ей!
"Ранен, а может быть, и убит", - подумал Дмитрий, и ему стало жаль круглолицего шофера.
Солонько поднял голову и спросил:
- Что с вами?
- Сам не пойму… спина горит, но крови не чувствую… А стукнуло, как из доброй рогатки, - сказал круглолицый шофер радостным тоном и сразу помрачнел. - Кровь на снегу…
- Николай Спиридонович! Кажется, Дмитрий ранен… - голос у Сенцовой сорвался.
- Сними полушубок, Дмитрий! Катя, у тебя в сумке индивидуальные пакеты, достань! Вот чертова собака, фриц! - выругался Бобрышев.
Дмитрий расстегнул рукав гимнастерки.
- Ничего, друзья: пустяк, царапина…
- Давай заедем в санбат, - предложил Бобрышев.
- Да ты что? Засмеют!
- Ну смотри…
- Все-таки надо, чтоб врач посмотрел. Я б не рисковала…
- Какой там риск, Катя? - усмехнулся Дмитрий. - У меня в Сталинграде две таких царапины было, благополучно засохли.
- Это наше счастье, - уже в кузове грузовика рассуждал Бобрышев. - Разорвалось шесть бомб, и ни один осколок никого серьезно не задел. Фриц бомбил вслепую. А почему? Залповый огонь открыли. Вот, брат, какие у нас обозники стали - орлы!
- Жалко, что улизнул самолет. Катя засняла бы горящий юнкерс. Мы с тобой записали бы фамилии солдат и - готов хороший материал для газеты, - шутливо заметил Дмитрий.
- А главное оригинальный - "Обозники сбили юнкерс", - отозвалась Сенцова.
- Станция Поныри! - указывая рукой на двухэтажное здание с высокими окнами, крикнул Дмитрий. - Сейчас будет поворот на Ольховатку, и мы дома. Правда, метель поднялась, как бы не застрять в дороге.
Метель все усиливалась. Едва в сизой мути скрылись Поныри, как повалил густой снег. Ветер вздыбил гребни сугробов, и в поле задымилась позёмка. Дорога пропала. Шофер вел машину вслепую, доверяясь чутью. Полуторка, буксуя, еле-еле взобралась на высотку. Ветер с неистовым свистом разметал сугробы.
Грузовик, спустившись с высотки, не мог уже осилить новый подъем. Пришлось всем вылезть и подталкивать машину.
- Раз, два, взяли! - надрывался Бобрышев, захлебываясь ветром.
Дмитрий вспотел и окончательно выбился из сил. Грузовик часто сползал с дороги, и его приходилось чуть ли не на руках выносить из канавы. Катя вывалялась в снегу и походила на медвежонка. Она потеряла рукавицы и теперь отогревала озябшие пальцы в рукавах полушубка.
Наконец полуторка преодолела подъем. С высотки в такую метель трудно было заметить село, но по запаху дыма Дмитрий понял, что оно рядом. И действительно, не проехали и ста метров, как показалась первая изба. У колодца жалобно скрипел журавель. Мотор несколько раз чихнул и заглох.
- Сожгли весь бензин, но добрались, - вылезая из кабины, крикнул шофер.
К счастью, не пришлось долго ходить по большому и разбросанному селу. Политотдел армии занимал хаты, на окраине Ольховатки. Начальник политотдела полковник Ковальчук принял корреспондентов в маленькой жарко натопленной избе. Узнав старых знакомых, он заулыбался:
- Значит, снова к нам? Хорошо! Давайте уж вместе, так до Берлина и дойдем! - сказал он хрипловатым, простуженным голосом и, пощипывая бородку, спросил: - Что вас интересует, в какие части думаете ехать?
- Мы хотим показать сталинградскую гвардию в новом наступлении, - ответил за всех Бобрышев.
- Ясно… Вам надо ехать в курбатовский корпус. Но его еще нет, он на подходе… - и, пощипывая бородку, Ковальчук пошутил: - Корреспонденты всегда первые ласточки.
- Мы так спешили, а теперь придется сидеть сложа руки, - вздохнула Катя.
- Не беспокойтесь, вам не придется бить баклуши, - полковник, с трудом сдерживая кашель, продолжал: - Вы видели, что творится в поле? Снежный буран застиг наши войска в пути. Он может замедлить ход операции. Если мы не поможем, то части опоздают с выходом на исходные рубежи. На трассе работают саперные батальоны, и надо поднять на ноги жителей окрестных сел. Надо протолкнуть вперед технику, боеприпасы, продовольствие. Все работники политотдела на трассе. Но есть еще один необеспеченный участок. Я поеду проверить дорогу и подброшу вас к селу. Вам придется хорошенько поработать.
- Вы сильно простужены, - заметила Катя.
- Порошки и капли буду принимать летом, - махнул рукой полковник и снял с гвоздя тулуп.
- Пора вылетать, "первые ласточки"! - И Дмитрий завязал ушанку.
Полковник приоткрыл дверь в соседнюю комнату и приказал ездовому подавать сани.
Едва Бобрышев успел закурить трубку, как из метели вырвалась тройка и подкатила к крыльцу. Сделав крутой разворот, ездовой ловко осадил храпящих коней.
- Садись! - крикнул Ковальчук.
Кони ринулись в буран. Дмитрий лег на бок и чуть приподнял голову. Ему на миг показалось, что тройка слилась с ветром, и гривы и хвосты лошадей - это только взлет снежного вихря. От бешеной езды захватило дух. Пронзительно свистели полозья. Когда же сани летели с горки, словно радуясь, что наконец догонят ветер, ездовой звонко, молодо покрикивал:
- Давай, вороные! - и свистом подгонял коней.
Тройка остановилась на окраине села.
- Приехали, - крикнул Ковальчук. Он достал из-под соломы какой-то сверток, подал его Дмитрию. - Здесь хлеб и консервы.
- Товарищ полковник…
- Возьмите… Не святым духом жить, - отозвался Ковальчук и, отряхнувшись от снега, спросил: - Задача ясна?
- Дорогу гвардии! - сказал Дмитрий.
- Вот именно! Надеюсь на вас, товарищи…
И тройка потонула в метели.
Расчистку дороги Бобрышев взял в свои руки. Дмитрий и Катя быстро оценили организаторские способности бывшего начальника штаба полка. Вскоре из ближних поселков потянулись вереницы людей с лопатами. И закипела работа.
Дмитрий познакомился с дедом Авилом, чья бригада успела уйти далеко в поле, проложив меж сугробами туннель. Дед Авил, надвигая на брови облезлую заячью шапку, представил Дмитрию своих чубатых внуков - Ивана и Тихона.
- Одним словом, ерои, товарищ командир. Только наша разведка вступила в село, шестеро эсэсов бросились в блиндаж и давай оттуда из пулеметов строчить. А мои внуки видят: гранаты лежат в сенях. Схватили они их - и в блиндаж. Прикончили гитлеровцев!