13
Есет Байкодамов сидит у входа в землянку и рассматривает на конверте почтовые штемпеля. Долго странствовало письмо. Зойка написала его в начале марта, а получил в июле. И хотя все вести давно устарели, они волнуют Есета. Его школьные друзья Шурка и Ленька поступили в авиационное училище, а он и не знал, даже не поздравил товарищей!
"Недавно со мной произошел такой случай, - уже в третий раз перечитывает он одни и те же строчки, - меня чуть не съели волки. Не улыбайся, Есет, это не шутка! Мама сильно болела, и вот я поехала в село покупать продукты. В метель, с тяжелой ношей я возвращалась на станцию. Мне показалось, что между сугробами мелькают какие-то зеленые светлячки. Я удивилась и ускорила шаг. Светлячки приближались. В поле темнело. Я осмотрелась. Вижу, вокруг, словно свечи, мерцают уже зеленые огоньки. Совсем неожиданно вспыхнули яркие фары, и зеленые огоньки исчезли. Грузовая машина шла на станцию. Меня подобрали. В кузове, когда я рассказала о том, что видела, женщины ахнули:
- Тебя, дочка, звери могли растерзать.
- Это ж волчья стая!
И тогда я испугалась".
"Бедная Зойка…" - Есет кладет на колени письмо, смотрит на тлеющий закат.
Вдали взлетает вражеская ракета. И брызги зеленых огней кажутся Байкодамову волчьими глазами.
Он перелистывает страницы письма, находит то место, где Зойка пишет о нем:
"Когда в школе узнали, что ты награжден орденом Красной Звезды, то все обрадовались и решили на комсомольском собрании прочесть твои письма к товарищам. Это был незабываемый вечер. Ты так хорошо описал подвиги прославленных разведчиков Синенко, Брагонина, Коренихи, все слушали с большим вниманием. А когда Ленька читал о том, как пробираются разведчики через линию фронта и как они действуют в тылу врага, многие плакали. Есет! Наша комсомольская организация гордится тобой. Ты - герой, не боишься никаких трудностей. Мы будем равняться на тебя!"
"Нет, Зойка, я далеко не герой, равняться на меня не следует…" - качает головой Байкодамов. На душе у него осадок горечи, чувство неудовлетворенности и тревоги.
Четыре вылазки кончились неудачно. Разведчикам не помогла ни дымовая завеса, ни смелый бросок через колючую проволоку с помощью плащ-палаток, ни внезапный налет на пулеметное гнездо. Не смогли они бесшумно проделать проходы в проволочных заграждениях. Едва потемнеют овраги и гряду высот окутают сумерки, противник устраивает засады, усиленно освещает местность ракетами. Малейший шорох, подозрительный куст в нейтральной зоне вызывают огневые налеты.
- Разведка - это терпение, - ободряя гвардейцев, часто говорит лейтенант Синенко.
"Все это правильно, - про себя рассуждает Байкодамов. - Но только и терпению приходит конец. Стыдно после ночных поисков возвращаться с пустыми руками".
Похудел и осунулся Брагонин. У Коренихи под глазами появилась синева. Не играет Солбиев с Прохоровым в домино… Забыты шахматы. Хмурый Абашидзе точит кинжал и тянет без конца одну и ту же песню.
- О чем поешь?
- Понимаешь… на Кавказе молодая лошадка бегает по горам…
- И долго она будет бегать?
- Пока "языка" не поймаю, - не глядя на Байкодамова, отвечает Абашидзе. И снова поет и точит.
Байкодамов слышит, как скрипят деревянные ступеньки. Не оборачиваясь, он знает - это поднимается Корениха, а за ним не идет, а взлетает по лесенке бывший матрос торгового флота - Жигалко.
- Ты что, Есет-кисет, нос повесил?
- Я? Нет… А вам, Остап Корнеевич, привет от комсомольцев.
- Привет? - удивляется Корениха. - От каких комсомольцев?
- Я написал о вас своим школьным друзьям…
- Наверное, так расписал, дай боже!
- Разведчик Корениха скользит, как легкая тень. Он невидимка!
- Ты брось, Жигалко…
- Остап Корнеевич, так о вас в газете было сказано.
- Было, да сплыло… Я вчера, знаешь, какого сраму натерпелся? Начальник штаба корпуса генерал Черников сказал: "Вот он, Корениха, парторг разведчиков, полюбуйтесь, вся грудь в орденах и медалях, а контрольного пленного достать не может". А в блиндаже, кроме Черникова, и комкор и начальник политотдела армии полковник Ковальчук. Я стою и краснею. Полковник говорит: "Враг может каждую минуту перейти в наступление. А вы, Корениха, парторг да еще разведчик…" И тогда я шагнул вперед, взял под козырек и сказал: "Будет язык, приведем контрольного пленного. Это говорит парторг Корениха, кавалер четырех орденов. Так и будет!" Генерал Курбатов похвалил: "Вот это речь гвардейца-разведчика!" - Корениха достает карманное зеркальце и завернутую в тряпочку жженую пробку. - Ну, хлопцы, теперь так: пойдем в разведку - или голова в кустах, или фриц в руках! Не подведете?
- Не подведем!
- Так вот… - Корениха садится на землю, мажет жженой пробкой лицо и руки. - Вроде как трубочист… так оно незаметней…
- Скоро в разведку, надо и мне загримироваться. Разрешите, Остап Корнеевич, вашей пробочкой воспользоваться.
- Бери и зеркальце.
- Хорошо Байкодамову, к нему густой загар пристает… Слышь, Есет, ты черней спелой вишни, а нам с Остапом Корнеевичем без этой пробки не обойтись. - Рассматривая в зеркальце свое лицо, Жигалко вздыхает: - Если строго разобраться, то вчера из-за пустяка сорвалась разведка. Не мы виноваты - саперы.
- Немцы новинку применили.
- Какая там новинка, Есет, чепуха! Мы действовали неосмотрительно. Сами себя в лапти обули. Я этого сапера хотел за руку схватить, я с ним рядом лежал, да не успел. Перерезал он ножницами вместе с колючей проволокой гладкую, стальную, натянутую, как струна. Эх, мать честная! Как пошла она извиваться, шуметь. Затрезвонило проволочное заграждение. Тут немцы дали нам пить…
- Как же сапер не подумал?
- Перерезал он, Есет, нечаянно… Да нам от этого не легче… Мелочь разведку сорвала, - снимая сапоги и надевая парусиновые ботинки на веревочной подошве, кряхтит Жигалко.
- В разведке надо соблюдать одно золотое правило, оно всегда приносит успех, - замечает Корениха.
- Какое? - допытывается Байкодамов.
- Не делать того, чего ожидает противник.
- Я, Остап Корнеевич, вспоминаю многие вылазки: на Северном Донце, на Дону, под Сталинградом. Помните станицу Сиротскую, как мы в шугу на лодке Дон переплыли? По веревочной лестнице на скалу взобрались, часового сняли?
- Помню такой случай…
- Трудно там было, а на Курской дуге тяжелей… Куда разведчики ни ткнутся, всюду стена. Но мы ее все равно проломим! - И Жигалко, туго зашнуровывая ботинки, приговаривает: - Парусиновые, на веревочной подошве, но зато бесшумные. Пусть я буду не франт…
Уже при ярких звездах возвращается с НП лейтенант Синенко. С ним старший сержант Брагонин, солдаты Прохоров и Солбиев. Синенко спускается в землянку, зажигает свечу. Его молча окружают разведчики. Лейтенант достает из планшетки карту и, разгладив ее широкой ладонью, говорит:
- На переднем крае у противника появились новые сапы. Это сигнал: жди наступления! Внезапный удар - козырный туз гитлеровцев. Этот сильный козырь надо ликвидировать. Есть на войне большая тайна - день и час атаки. Мы, рядовые разведчики, сможем ее разгадать, если проникнем в расположение врага и захватим пленных. - Синенко снял с плеч маскировочную сетку, похожую на зеленую тину, бросил ее на скамейку. - Позавчера отличились полковые разведчики, вчера дивизионные, а мы, корпусные… - Он резко взмахнул рукой, встал. - Сегодня я наблюдал за районом наших действий и выбрал для вылазки одно подходящее место. Вы знаете высотку, которую называют Огурцом? Взглянем на карту… Вот она! Видите? - Синенко мизинцем обвел высотку. - Немного левее Огурца я заметил крутой изгиб в проволочном заграждении немцев. Днем он хорошо просматривается противником, а ночью при любом освещении остается в тени. - И лейтенант принимается подробно объяснять план внезапного нападения на гарнизон вражеского дзота.
В полночь разведчики лежали на нейтральной полосе у проволочного заграждения. У Байкодамова чуткий слух, острое зрение. Ночью он видит, как кошка, передвигается бесшумно, незаметно. И совсем не случайно лейтенант Синенко поручил ему снять часового у дзота. Абашидзе дал Есету свой острый кинжал. Сжимая костяную рукоять, Есет думает: "Вся колючая проволока заминирована. Немало на ней висячих "игрушек". Если попадешься в лапки этой "елочки", то она тебя разукрасит…"
Минеры уже проделали проходы, но в двух метрах от проволочного заграждения снова обнаружены мины.
"В темноте действуют ребята, а как ловко вывинчивают взрыватели", - восхищается работой минеров Есет.
На мгновение он забывает о минерах. В памяти возникает Зойка. Он отчетливо видит ее широко открытые, немного удивленные глаза, милый вздернутый носик и на правой щеке - родинку.
Вспыхивают, рассыпаются над рощами ракеты. Сухими ветками висит в небе свинцовый дымок. Вдоль линии фронта взлетают огненные шары: то густо-красные, то бледно-желтые. Их отблеск скользит по гребням укрепленных высоток и тает в низинах. Теперь Есет видит только одно молчаливое поле, освещенное вспышками света. Он насторожен, он плотно прильнул к земле, весь превратился в слух.
В наступившей темноте кто-то кладет ему на голову руку. Есет привык к этому условному сигналу, он быстро ползет по-пластунски вперед.
Еще секунда - и засвистят ракеты. Байкодамов ныряет в черную ямину, за ним скатываются на дно воронки Корениха и Абашидзе. Есет, чуть приподняв голову, искоса смотрит в небо, там уже сверкают предательские каскады огней.
"Может быть, заметили нас?" - мелькает у Есета мысль.
Но гитлеровцы не открывают огня. Над воронкой плывут дымки ракет, небо темнеет.