- Докладчик, рассуждая здесь о месте литератора в армейском строю, пытался утверждать, что я - поэт Седлецкий - стараюсь заглушить молодые голоса, отбить у начинающих авторов охоту к творчеству. Что я будто бы барин и, находясь в армии, не работаю, как говорят пулеметчики, "на полную железку". Но даже подполковнику Ветрову, обладателю столь подвижной фамилии, трудно угнаться сразу за двумя зайцами!
Синчило ухмыльнулся, но сейчас же принял строгое выражение.
- Я не рекламирую своей работы с начинающими поэтами, она у меня протекает порой незаметно, как подземный ручей. - Седлецкий сделал плавный жест, словно провожая невидимую волну. - Я хочу привести один пример, но самый яркий и убедительный… В гвардейской армии есть одаренный начинающий поэт Геннадий Крупчаткин. Не смотрите на меня с иронией, товарищ Солонько, я говорил, что вам придется краснеть, - вспыхнул Седлецкий. - Так вот… Приезжает Дмитрий Солонько в часть, где служит Геннадий Крупчаткин. Начинающий поэт обрадовался, он получит на месте квалифицированную консультацию, ему дадут ценные советы… Но увы! - Седлецкий грустно улыбнулся. - Я недавно встречал Крупчаткина… Что и говорить, помог Дмитрий Солонько начинающему поэту… Он его срезал под корень. Солонько сказал: "Ваши стихи далеки от поэзии так же, как переводная картинка от настоящей живописи. Вы поверили в свои поэтические способности, а их нет у вас…"
- А если это правда? Так почему же ее не высказать прямо? Человек займется другим, более полезным делом.
- Товарищ Грачев, кто выступает - вы или я? - нахмурился Седлецкий.
- Простите, а какой это Крупчаткин? Не его ли стихи печатались у нас в армейской газете? - заинтересовался Синчило.
- Конечно, его.
- Помню. Хорошие были стихи.
- Он очень способный поэт. А видите, что получается? В редакции Дмитрия Солонько многие знают как покровителя молодых талантов, а на самом деле он бесцеремонно расправляется с ними, убивает в них всякое желание писать. Где бы ни находился спецкор, ему нельзя зазнаваться. Надо всегда помнить, что ты представитель редакции! - на высокой ноте закончил свое выступление Седлецкий.
Вдали послышался тихий гул. Он быстро нарастал.
Низко над лесом проплыли связные самолеты, пошли на посадку.
- Не Тарасов ли прилетел?
- Может быть, и он.
- Странно… Пришло звено "кукурузников"…
- Это за листовками.
- Их забирают обычно утром или вечером.
- Что-то случилось.
- Тише, давайте послушаем!
Дмитрий подошел к столику, разговоры прекратились.
- Семен Седлецкий свою работу с начинающими поэтами образно сравнил с подземным ручьем, - очень спокойно сказал Солонько. - Но беда в том, что этот ручей так и не пробивается на поверхность.
- Правильно! - раздались голоса.
- Правда, Семен Седлецкий, - продолжал Дмитрий, - попытался представить нам как могучий родник поэзии творчество Крупчаткина. Подполковник Синчило печатал стихи этого автора в армейской газете, но он, очевидно, не знал, что тридцать одна строка принадлежит Седлецкому и только девять перу Крупчаткина.
- Это ложь, чепуха! - раздраженно воскликнул Седлецкий. - Надо знать стихи Крупчаткина…
- Последнее время этот автор заваливает нашу редакцию стихами, - сказал Ветров. - Он присылает их пачками.
- Давайте прочтем хоть одно стихотворение, - предложил Дмитрий.
- Надо прочесть!
- Пусть найдут стихи!
- Зачем? И так все ясно! - запротестовал Седлецкий.
- Читать - и никаких гвоздей! - настаивали Грачев с Бобрышевым.
- Я сейчас схожу в отдел писем, принесу… - Ветров вскочил, побежал по тропинке.
- Продолжайте, Дмитрий… - Синчило запнулся.
- Андреевич, - подсказал Грачев.
- Семен Степанович кричит: ложь, чепуха! - Солонько пристально посмотрел в глаза Седлецкому. - Но знает, что он неправ. Крупчаткин показывал мне авторский вариант стихов и вырезку из газеты. Ночь и день. Это литературная мистификация.
С шумом раздвигая ветки бузины, на поляну вышел Ветров. В руках он держал синюю тетрадь.
- Разрешите прочесть? - Ветров перелистывал тетрадь. - Я, право, не знаю, на каком стихотворении остановиться.
- Выбирайте любое!
Ветров открыл тетрадку наугад. Чтоб лучше слышать, Синчило приложил ладонь к уху.
- Песня про коня! - Ветров поправил очки и прочитал:
Что ты, конь ретивый,
Словно кот игривый,
Смирно не стоишь?
Потрясаешь гривой,
Нарушаешь тишь,
Гей, шуми, камыш!..
Взрыв смеха заглушил чтение.
Синчило с удивлением смотрел на Седлецкого, словно видел его впервые. На щеках Семена выступили багровые пятна, он покусывал нижнюю губу.
- Как видите, мы привели Седлецкому один пример… Но самый яркий и убедительный… - Дмитрий неожиданно замолчал, устремил взгляд на тропинку.
Из лесу вышел полковник Тарасов. Он шел резким шагом, лицо его было озабочено. Синчило и Ветров поспешили навстречу. Полковник положил фуражку на столик, выступил вперед.
- Чрезвычайной важности обстоятельства заставляют нас прервать редакционное совещание… Товарищи военные журналисты, боевые друзья! Ставка Верховного Главнокомандования специальной телеграммой предупредила войска нашего фронта: враг приготовился к атаке и может начать наступление.
Слушая полковника, Дмитрий подумал: "Может быть, сегодня ночью или завтра на рассвете начнется то грозное, чего мы так долго ждали".
- Гитлер надеется на "тигры", "фердинанды", "пантеры", "Фокке-Вульфы". Знайте и помните, друзья! - звучал голос Тарасова. - На Курском выступе мы создали мощную линию обороны. К ней подтянуты крупные резервы. Наши войска вооружены новыми пушками, артиллерией с реактивными снарядами, модернизированными самолетами. Урал дал в руки бойцов сокрушительные бронебойные снаряды. - Полковник достал из кармана блокнот, раскрыл его. - Через тридцать минут в армию вылетит первая группа корреспондентов. Вечером - вторая. Солонько и Сенцова, вы летите к Курбатову, в гвардейский корпус. Грачев! В артиллерийскую истребительную бригаду…
Дальше Дмитрий не слушал. Он мысленно занялся сборами в дорогу. В этот раз он решил не брать с собой даже портфеля. Ничего лишнего, только записную книжку и карандаш. Кто-то потрепал его по плечу.
Он оглянулся.
- Ну, брат… вот тебе и сюрприз!
- Ты, Бобрышев, пока остаешься, приглашай товарищей на обед.
- Все это так… Но без тебя, главного рыбака, как без жениха на свадьбе…
- Я прошу всех отъезжающих, вернее, улетающих, - поправился Тарасов, - в первый же день битвы показать в своих статьях удачные приемы борьбы с новой техникой гитлеровцев.
После короткого напутствия редактора Солонько поспешил на хутор.
- Рыбка готова! Заливная, с томатом… - встретил в сенях Дмитрия Войцеховский.
- Я сейчас улетаю. Будете обедать без меня.
- Поймать такую рыбу и даже не попробовать! - всплеснула старуха руками, когда Дмитрий вошел в хату.
- Приказ - ничего не поделаешь… - сочувственно вздохнул, хозяин.
- До свиданья, дед Егор! Будьте здоровы, хозяюшка! Ну, а с тобой, старшина, мы еще на многих озерах рыбку половим. От Сейма до Рейна! - И, распрощавшись, Дмитрий вышел во двор.
Окно в соседней хате было по-прежнему плотно завешено плащ-палаткой. "Где же Вера? Так и не удастся ее повидать. Она не знает, что я улетаю. А может быть, ей все равно…" Он звякнул щеколдой, но так и не закрыл калитку.
Вера поднялась со скамейки, пошла навстречу.
- Вы… на меня сердитесь? - Она остановилась, опустила голову. - Я хочу вам все объяснить… Я поверила одной выдумке… Так не сердитесь?
- Я? За что? Нет.
- Правда? - Она заглянула ему в лицо. - Я верила, что вы хороший.
Из соседней хаты вышла Катя Сенцова, одетая в синий комбинезон. В руках она держала чемоданчик и "лейку". Катя искоса посмотрела на Дмитрия и, поздоровавшись с Верой, прошла мимо.
На другом конце хутора показался Гуренко с Грачевым.
- Мне пора…
- Я провожу вас, хотите? - сказала решительно Вера.
- Конечно, хочу!
Они вышли на луг. В тени, у самого леса, виднелись самолеты. Летчики уже опробовали моторы.
- Скажите мне что-нибудь на прощанье. Я так долго не слышала вашего голоса.
- Мы должны встретиться, Вера!
- В тяжелую минуту помните обо мне. Я всегда с вами.
- Вы никогда не откажетесь от своих слов?
- Я? Нет!
Послышался топот ног. Торопливо докуривая сигаретки, Гуренко с Грачевым спешили к самолету.
"Я всегда с вами", - вспомнил Дмитрий слова Веры, когда "кукурузник", подпрыгивая, побежал по земле. Дмитрий посмотрел вниз. Вдали белело платье Веры. Вот оно мелькнуло и скрылось в кустах. Под плоскостью выросла изба деда Егора. Тень от самолета скользнула над лугом, упала на воду. Засверкал широкий плёс. Самолет пролетел над затоном. Дмитрий узнал отмель, и ручей, и песчаный берег, на который дед Егор выбросил щуку. Он оглянулся. На буграх еще маячил хуторок, но уже дальние избы и овины сливались с полосой леса.