На форту нас уже ждали и как дорогих гостей сразу же провели в один из петровских казематов. Все они одного покроя: сводчатый потолок, двухметровые стены из красного каленого кирпича, по которому ударь зубилом и брызнут искры. В каземате несколько заправленных коек - на двоих одна, стол., деревянные скамейки, вытертые до блеска. А на стене репродуктор. Не то узбек, не то киргиз тянет бесконечную восточную песню.
- Ванечка, выключи,- попросил Кадурин.
- Пусть поет,- отмахнулся Фролор,
Но от Кадурина не так-то легко отделаться. Он достал нож и протянул его Ивану.
- Ну, отрежь ему хоть кончик язычка…
Ребята захохотали. Фролов с сердцем выдернул штепсель.
Распределили койки. Нам с Трапезовым досталась крайняя, у двери. Он зачем-то начал ее прихорашивать. Очевидно, по привычке. Был Василий удивительным аккуратистом. Объясняли это ребята по-разному. Одни от носили за счет врожденной требовательности к себе. Находились и такие, которые считали, что он выслуживается перед начальством. Трапезов знал об этих разговорах, но не обращал на них никакого внимания.
Когда все разместились, капитан Маценко, сидевший у стола и сосавший трубку, позвал:
- Давайте сюда, поближе. Думать будем…
Только сейчас нам стало известно, зачем нас привезли на форт. То самое шоссе, по которому мы ехали от Ленинграда до Сестрорецка, проходит вдоль берега залива и на финской стороне. По шоссе у них ездят автомашины на передовую и обратно в тыл. На легковых шикуют офицеры, часто подгулявшие, особенно по воскресеньям.
- Надо взять "языка",- Маценко перекинул трубку в другой угол рта. - Желательно офицера…
Он замолчал, ожидая, что скажем мы. А какие могли быть разговоры? Надо, значит, надо. Все видели, что готовится наступление и необходимы свежие данные о состоянии финской обороны.
Самое кратчайшее расстояние по прямой от форта до финского берега - десять миль. Передовая упирается в залив несколько правее этой линии. Мы можем зайти к финнам в тыл, если возьмем влево, но и здесь только проникнуть на шоссе-дело нелегкое: надо миновать проволочные заграждения, за ними систему траншей, связывающих огневые точки - и все это будет лишь полделом. Захватить вооруженного "языка" из легковой машины - вот вопрос.
- Товарищ капитан! - Володя Борисов поспешно встал с места, окинул собравшихся глазами-щелочками:- На шоссе можно доски с гвоздями положить поперек. Снежком присыпать. Ш-ш-ш. ..сама остановится. Тут его и к рукам…
Очень живой, энергичный, Володя и говорил как-то запальчиво. Над большинством его предложений "старички" обычно посмеивались, но иногда он предлагал такое, что даже самым опытным разведчикам ничего не оставалось, как развести руками.
- А что, это, пожалуй, идея,- поднялся Трапезов.
Слово его было хорошей поддержкой Борисову.
Фролов медленно чесал за ухом, обдумывая. Мыслями он был далеко, среди заснеженных валунов финского берега. Именно здесь минувшим летом ему пришлось лазать с Гупаловым.
- Может получиться, - заговорил он. - Главное - место выбрать, в мешках надо полежать денек-другой, поглядеть…
- Полежим, конечно, все полежим, - Маценко явно понравилось предложение Борисова. - Сейчас надо решить в принципе. Мне думается, этот вариант можно принять?
- А чего, доброе дело, - пробасил Федор Фокин.
- Принимается, значит?
Все одобрительно закивали и задвигались.
Маценко ребром, ладони стукнул по столу.
- Значит, так держать! А теперь все по койкам. Хорошенько выспаться. О деталях - завтра.
Засыпая, мы уже видели себя на финском берегу. Вот на козлах натянуты колючие заграждения. Тихонько звякнув, под ножницами проволока расползается спиральками в разные стороны. Один проводок гладкий, без колючек, наверняка сигнальный. Резать его нельзя.
Надо очень осторожно поднять его повыше. Главное-не торопиться: спокойствие, выдержка и еще раз спокойствие…
Проход готов. Можно свободно проползти на четвереньках, причем троим сразу. Это уже немало. Теперь впереди траншеи, а за ними и шоссе. Нет ли поблизости часовых? Полежать с полчасика, и все станет ясно. При таком морозе часовой стоять на месте не будет. А снежок - он поскрипывает… Тишина кругом. Перемахнули через траншеи и на шоссе. Уложены доски с гвоздями поперек дороги. Теперь дело только за машиной. Грузовые ночью не ходят, тем более с воскресенья. Вот и она - легковая остановилась. И шофер и пассажир вышли и не могут понять, почему спустили баллоны. Один миг и оба скручены по рукам и ногам. Волочем их на залив. Они даже и не сопротивляются, понимают, чем это может для них кончиться. У проволоки заминка. Кто-то нечаянно оборвал сигнальный проводок, и в соседних блиндажах сработали звонки. Но пока финны разобрались что к чему, мы уже далеко.
Все завершено просто, легко, как в хорошей сказке…
2
Житье у гарнизона форта не из завидных. Зимой, того и гляди, заявятся с финского берега незваные гости. Летом - кругом мутная серая вода, как на корабле, потерявшем способность хода, только вместо железа под ногами - камень. Ни деревца, ни кустика, ни чахлой травинки. Камни от времени пооблезли, потрескались. Особенно заметны щели в бетонированных углублениях, где установлены орудия.
Но жить можно. Хороший красный уголок, большая библиотека, в кубриках радио. Иногда приезжают артисты. Добрая флотская столовая…
После обеда собрались в каземате. Были готовы доски с торчащими гвоздями. Маценко сказал шоферу:
- Придется тебе, Сивкин, пожертвовать баллоны. Надо посмотреть, как оно на деле будет получаться.
Сутулый великан Сивкин поежился - жалко было резину, но возражать не стал.
И хорошо, что проделали этот опыт. Остановилась машина гораздо дальше, чем предполагали. Как быть? Решили по сторонам шоссе устроить не одну, а две засады по четыре человека каждая: первую - не доходя того места, где должна остановиться машина, другую - чуть дальше. Захватить финнов можно было только неожиданным появлением с обеих сторон, не дав им взяться за оружие.
Остаток дня прошел в приготовлениях. Проверили, держат ли воздух спальные мешки. Подобрали белые маскировочные халаты. Постреляли из автоматов. На лыжах установили ручной пулемет; он мог пригодиться для прикрытия оперативных групп, захвативших "языка".
Распределили обязанности. На мою долю вместе с Гупаловым и Шинкаревым выпало подготовить проход р колючей проволоке и оставаться на месте до тех пор, пока не вернутся с "языком" с берега наши товарищи. В случае необходимости укрывшись в камнях, отвлечь на себя огонь ближайших пулеметных точек. Старшим Маценко назначил меня.
С командованием форта договорились об артиллерийской поддержке. Две наши красные ракеты - и форт открывает огонь по финскому берегу, который отсюда хорошо пристрелян.
…Под утро первые пять человек, в том числе и я, залегли в спальных мешках на льду, километрах в трех от берега. У всех были бинокли.
Сколько мы лежали, сказать трудно. Уже глаза резало от напряжения, а впереди оставалось все то же серое месиво. Но нам повезло. Из тумана вынырнуло несколько макушек сосен. Туман быстро оседал, а освещенная поверхность деревьев увеличивалась и, наконец, как на ладони, предстал весь берег - пологий, заросший сосняком и усеянный валунами, ослепительно белый, искрящийся.
На камнях - толстые, не тронутые с первой пороши снеговые шапки. Между камнями тонкими заиндевевшими нитями тянется колючая проволока. Она начинается у земли и, как телефонные провода, лесенкой вбегает вверх. Никаких возвышений блиндажного типа не видно. Они, конечно, есть, но разве их разглядишь среди бесчисленного множества камней. Все мертво и пустынно.
И вдруг с одной из прибрежных сосен густо посыпался снег. Что бы это могло быть? Оказывается, прилетела ворона и с маху шлепнулась на сук. Птице почему-то не понравилось здесь. Она оттолкнулась, взмахнула крыльями и улетела в глубь берега, а снег все еще сыпался, медленно оседая. Но вот ворона зачем-то вернулась, и не одна, а с двумя подругами. Они спланировали вниз и пропали в камнях. Прошло несколько минут, а птицы все еще не показывались. Неужели что-нибудь клюют? Может, остатки выброшенной пищи? А может, они давно улетели низом, скрывшись за камнями? Нет, не улетели. Снова поднялись на сосну, осыпая снег и трепыхая крыльями. Что-то тут есть. В голом снегу воронам делать нечего. Это не куропатки, которые, наклевавшись почек, зарываются в снег от своих врагов. Вороны- обитатели помоек.
Между стволов сосен, метрах в ста от береговой черты, справа налево промелькнула грузовая автомашина. Она уже прошла, а шум все еще висел в морозном воздухе. Слева тоже показалась машина. Это была легковая. Она шла на передовую. Шум от нее был совсем другим - мягким, стелющимся по земле. И снова тишина, тягучая, неотступная, останавливающая время.
В спальный мешок пробрался холод. Он начал с покалывания кончиков пальцев на ногах, дошел до коленок и вдруг перескочил на спину. Пришлось достать фляжку. Глоток спирту, кусок сахару - сразу потеплело.
Хоть бы один живой финн показался. Нет. Видно, траншеи,, проходящие вдоль берега, достаточно глубоки.
Снова прилетели вороны, теперь целой стаей. На снегу между камнями они затеяли драку, хлопали крыльями, с вскриками взлетали вверх. И вдруг сорвались с места и полетели через шоссе. Кто-то спугнул их? И тут же по льду раскатилась дробная автоматная очередь.
Стрелять мог любой проходящий по траншее солдат и даже дневальный, но только не часовой. Часовому разрешается применять оружие лишь в крайних случаях. Его выстрел - это уже боевая тревога. Всем остальным можно палить сколько угодно.