Неподдельным испугом подернулось лицо коменданта. Абдурахман понимал, что русский не шутит и выполнит свою угрозу. Закатив глаза, он, дрожащим голосом проронил:
- Аллах вам этого не простит.
Ответ шурави привел Раббани в бешенство.
- Они мне смеют угрожать! - кричал он, потрясая кулаками. - Жалкие шакалы! Я изжарю их на медленном огне. Я заставлю их рвать друг друга зубами и жрать мясо!
Раббани раз за разом посылал моджахедов на крепость, но те всякий раз под пулеметным и автоматным огнем откатывались от стен, неся большие потери.
С наступлением темноты атаки прекратились сами собой.
4
Наступила ночь. По требованию Раббани из Пешевара пришло несколько машин с прожекторами, вспарывавшими жалами лучей ночную тьму, и до батальона мотострелков пакистанских регулярных войск. Они уплотнили кольцо вокруг крепости, чтобы не допустить прорыва восставших.
Между тем, афганцы, покидавшие крепость, прощались с остающимися и каждый понимал, что это прощание последнее. Зарина, одетая в халат одного их моджахедов, тоже прощалась с русскими и афганскими парнями. Слезы застилали ей глаза, от слабости ноги подкашивались, но благодарность за свое освобождение переполнявшая сердце, чувство сострадания к решившимся стоять насмерть, удерживало ее на грани обморока, придавало силы.
Андрей тоже с трудом сдерживал слезы. Понимая, что у ребят шансов остаться в живых почти никаких, он был готов разделить с ними выбранную судьбу, но товарищи распорядились по-иному: Андрей должен жить, обязан спасти Зарину и донести правду о Бадабера до своих.
Путь из крепости по заброшенному водоводу был нелегким: вначале надо было на веревках опуститься в колодец, а потом карабкаться по узкому каменному ложу, медленно поднимаясь к зарешеченному выходу, находящемуся в пятистах метрах от крепости в овраге, некогда бывшем устьем реки.
Один за другим исчезали бывшие узники Бадабера в колодце. Наступила очередь Андрея. Товарищи прощались и напутствовали его. Сергей, подойдя последним, обнял и тихо, с затаенной тоской в голосе, сказал:
- Прощай, брат. Живи счастливо и помни о нас. Адреса наших родных у тебя есть, съезди сам, не сочти за труд. И вот еще что, - тише, но, как показалось Андрею, с ноткой отчаяния, высказал он выстраданную мысль: - Напрасно все это… Афганистан, кровь пролитая, смерть и с нашей и с их стороны… Нельзя принести счастье на кончиках штыков. Нельзя оружием заставить жить лучше. Надо, чтобы народ сам захотел преобразований, которые Бабрак Кармаль проводит с помощью наших войск. Сейчас тебе этого не понять, но потом, когда-нибудь, ты убедишься, что я был прав. И если останешься жить после этой передряги, не кори себя за то, что не остался снами. Живи и радуйся жизни за всех нас.
Когда прошло минут тридцать-сорок после начала движения по водоводу, Сергей предложил:
- А ну, парни, пошумим немного, чтобы Андрею с афганцами легче было выбираться из этого котла. Да и господину Раббани на нервах поиграем, немало он над нами измывался, теперь наш черед.
Почти два десятка стволов вспороли ночную тишину. Заметались лучи прожекторов, загремели ответные выстрелы. Моджахеды и пакистанские солдаты, думая, что русские пошли на прорыв, обрушили на крепость шквал огня. А бывшие узники Бадабера в это время, оставив на вышках дозорных, спокойно ужинали в одном из складов.
Шаг в бессмертие
1
За ночь никто не сомкнул глаз, каждый думал о своем, самом-са- мом… о доме, о матери, жене. Сергей силился представить свою дочь, какой она стала за эти годы, но так и не смог. Слишком много глаза его видели горя, крови, слишком долго перед ними стоял серый цвет дувалов, построек, стен камер, что иные цвета не воспринимались и не воспроизводились. Он прекрасно понимал, что долго восставшим не выстоять, но все-таки надежда, слабая, надежда на чудо теплилась у него в груди и эту каплю надежды он старался поделить среди оставшихся с ним товарищей.
Забрезжил рассвет.
Сергей в последний раз решил обойти всех ребят, ободрить, проверить нет ли прорех в организованной им круговой обороне.
- Скоро начнут. Ну, как ты тут, - склонился Сергей над Виктором, лежащим на спине и устремившим взгляд вверх.
Тот, не меняя позы, спокойным, сиплым от бессонно проведенной ночи и свежести воздуха голосом, ответил:
- Все в норме, командир. Мои афганцы спят, а я не могу. Лежу и вспоминаю. Всю жизнь свою переворошил и вот что хочу сказать тебе: плохо мы жили. Все как-то не так. Мелко, что ли? Жил, учился, два года работал…, по улицам шатался с парнями в поисках приключений, морды бил, мне били, девчат зажимал на "гульках", и считал что так и должно быть! Потому что окружавшие меня так жили. Был, правда, среди нас один "шизик", серьезный такой, водку на дух не принимал, английский язык учил и говорил, что будет читать Шекспира в оригинале. У него-то хотя бы цель была, а мы чего жизни своей бестолковой радовались?! - вздохнул Виктор.
- Чего это тебя сегодня на философию потянуло? - улыбнулся Сергей.
- Не сегодня, - так же медленно, весомо произнес Виктор. - Давно об этом думаю. Как попал сюда, - уточнил он. - А сегодня еще раз перешерстил жизнь свою прожитую и самое значительное в ней - это день сегодняшний. Потому что он, этот день, один - и последний!
Поразившись мрачности мыслей товарища, Сергей поспешил его приободрить:
- Не раскисай ты, Витюха, у тебя еще будет время все изменить в своей жизни. Дай вот только нам отсюда выбраться.
Виктор улыбнулся и, переведя взгляд на Сергея, насмешливо прогудел:
- Брось, командир, мне эти сказки о светлом будущем петь. Наше будущее зависит от нас. Сколько времени продержимся, то и наше. А так, спасибо тебе за все.
Виктор медленно поднялся, одернул рубаху и жестко, по-мужски обнял старшего товарища.
- И не беспокойся ты, у нас все здесь как надо, - кивнул он на установленный невдалеке миномет.
Когда Сергей обошел всех парней, сомнений не оставалось: стоять будут насмерть. И на один только вопрос он не получил ответа: почему осталось девять афганских ребят? Что руководило ими? Ведь они могли уйти и спастись? Но они предпочли разделить судьбу с шурави.
Раббани не сомкнул глаз. Он с нетерпением ждал рассвета, чтобы покончить с восставшими. Атака была тщательно спланирована, солдаты пакистанских Вооруженных Сил и курсанты были расставлены по местам и ждали только команды.
Доктор теологии с нетерпением поглядывал на сереющий небосклон.
"Скорее бы уж покончить с шурави.
Ему только что позвонили из штаб-квартиры и предупредили, что весть о событиях в Бадабера докатилась до Исламабада. Там недовольны деятельностью Раббани. Его предупредили, чтобы ни в коем случае информация о "бунте пленных" не просочилась в печать. Представители левой газеты "Муслим" и пешеварского журнала "Сафир" находились в это время в Пешеваре и могли пронюхать о событиях в Бадабера.
"Что же делать? Как выманить их из крепости, от складов с оружием?" - размышлял Раббани, расхаживая между прибывшими из Пешевара машинами с артиллерийскими установками.
Увидев проходившего мимо майора Кудратуллу, он приказал:
- Найдите мне мегафон. Я сам хочу обратиться к этим коварным шурави. И отыщите Варсана, он будет переводить.
Как только зарозовели краешки облаков, медленно плывущих в сторону Хайбера, тишину над крепостью нарушил хриплый голос, несущийся из мегафона:
- Эй, хэлло, русские парни, к вам обращается господин Раббани, - и через минуту этот же голос продолжил: - Абдул Рахман, я, Бархануддин Раббани, обращаюсь к тебе. Я знаю, что это ты замыслил и осуществил бунт, ты руководишь всеми, к тебе и мои слова. Подумай, Абдул Рахман, ты не сможешь пробиться из крепости силой, моей команды ждут пять сотен солдат, на крепость наведены стволы пушек, ждут сигнала боевые вертолеты. Но я не хочу крови. Выйди из крепости со своими "шурави" и сложи оружие. Я гарантирую жизнь и выезд в любую страну. Я, Бархануддин Раббани, клянусь Аллахом, что выполню свое обещание.
Мегафон смолк. Раббани ждал.
У Сергея страшно болела голова и потому он попросил ответить доктору теологии Анатолия.
Тот, сложив руки рупором, крикнул:
- Раббани, чертово отродье, ты скажи, как обстоит дело с представителями советского и афганского посольств? Что-то не видно их с утра пораньше?
- Пакистан прервал дипломатические отношения и с русскими, и с афганцами, - донеслось из-за стены.
- Врет, конечно, - усмехнулся Сергей. - Ну ничего, ты у них. насчет ООН спроси.
Анатолий понимающе кивнул и прокричал:
- О сдаче оружия мь будем вести переговоры только в присутствии представителя Организации Объединенных Наций и "Красного Креста". Слышишь, Раббани, только тогда.
Ответа не последовало, а через полчаса пакистанские солдаты и моджахеды пошли в атаку.