- Сашка! - позвал моряка бородатый. - Пойди достань мне какую ни то клюку. Расстарайся, брат!
- Это я мигом! - Моряк исчез за дверью, едва не столкнувшись с пожилой санитаркой.
- Кто меня здесь звал?
- Я, тетя Поля, - отозвался Сорокин. - Просьба к вам. Свезите посылочку моим старикам в Гжель. Я в часть ухожу.
- Которую такую посылочку?
- А вот стоит.
- Ого! - засмеялась тетя Поля. - Дочку нажил, непутевый!
- Нажил. Вот деньги, адрес. Письмо моим. Очень прошу, не откажите.
- Господи! - вздохнула санитарка. - И что с нами сатана немецкий делает!.. Свезу, свезу, ладно. А сам-то… туда?
- Туда, тетя Поля.
- Оборони тебя пресвятая.
Сорокин махнул рукой, подошел к девочке:
- Ну, прощай, Марийка. Поедешь к деду и бабке. Смотри слушайся их.
Девочка во все глаза смотрела на лейтенанта, потом обняла его и крепко поцеловала.
Сорокин почувствовал, что по лицу его течет что-то теплое, соленое. Он поцеловал девочку, резко отвернулся, отошел к окну, Сдавленным, свистящим шепотом сказал.
- Ну ладно, идите.
Девочку увели. Возвратился матрос с палкой. Артиллерист, кряхтя, прохромал к шкафу, достал широченную бурку. Андрей вынул руку с перевязи, сбросил с шеи бинт, достал шинель.
- Когда ж это кончится? - истерически крикнула Ирина. - Будь проклят Гитлер! Будь он проклят, проклят!
Тяжелый стон прокатился по палате. С дальней койки привстал раненый. Опираясь обеими руками о кровать, он сел и медленно повернул забинтованную голову. К его стонам привыкли, никто не обратил на него внимания, только дрожащая, как в лихорадке, Ирина вскрикнула.
Раненый, опираясь на руки, медленно поворачивал голову.
- Прощай, Ирина! - проговорил Андрей - Я возвращаюсь в часть.
- Но ты еще не выздоровел!
- По дороге заживет…
Ирина вытерла слезы и случайно увидела, что молчаливый раненый в углу делает призывное движение рукой.
- Вам что-нибудь нужно? Позвать сестру, воды?
Он не слышит, - пояснил матрос, - контузия.
Матрос и бородатый артиллерист ушли. Бледный Сорокин оттолкнулся от подоконника, подошел к Ирине и, сняв фуражку, поцеловал ей руку. Ирина простилась с Андреем, и все трое вышли в коридор.
Когда дежурная сестра вошла в опустевшую палату со шприцем морфия, раненый тяжело рухнул навзничь. Сестра подбежала к нему, приготовилась сделать укол, воткнула иглу под кожу, тронула тугой поршень. Раненый вздрогнул, что-то зашептал. Девушка склонилась над лежащим без движения человеком и услышала тонкий, как комариное жужжание, шепот:
- И-ри-ша, И-ри-ша…
- Бредит, - решила сестра и поспешила к врачу.
Но Борис Курганов не бредил.
Глава двенадцатая
Прорыв
На рассвете рота Быкова, оказавшаяся в окружении, тронулась в путь. Едва прошли несколько километров,’ как к старшему лейтенанту подбежал взволнованный Захаров - он шел в голове колонны, дозорным:
- Товарищ командир, впереди хуторок!
- Немцы там есть?
- Не видать, товарищ старший лейтенант!
- Надо разведать!
Через полчаса разведчики сообщили, что противник на хуторке не обнаружен.
Рота вошла в хуторок. Он состоял из двух небольших домишек, рубленных из кругляка. Домики рубились, видимо, недавно - стены еще не успели потемнеть. Красноармейцы обступили вышедшую на дорогу маленькую, сгорбленную старушку. Она вытирала слезы концом увесистой порванной шали.
- Милые сыночки, возвернулись, слава те, господи! Не ждала, не гадала увидеть вас…
- Немцы были? - глухо спросил ее Бельский.
- Были, были, касатик, чтоб их утробе натрое распасться! Ой, и натерпелись мы страху! Ведь это сущие аспиды. У меня лазарет остановился - раненых всех побили, так за сараем и лежат.
- Не всех, бабаня: чернявого парня офицер в лес увел и застрелил там. Я хотел сбегать, да забоялся.
- Товарищ командир, - негромко позвал Иванов, - зайдите за сарай, гляньте…
У дощатой, изъеденной пулями стены сарая вповалку лежали убитые. Их было восемь. Большинство - молодые, лет до тридцати, только, у крайнего справа лицо густо поросло белой щетиной. Рядом с ним лицом вниз лежал огромного роста человек, прикрытый окровавленной кавалерийской буркой. На мощной, мускулистой ноге кровянела алая полоса казачьего лампаса.
- Девчонку загубили, гады! - хрипло выругался Каневский. - Стой, да это ведь та самая, что плясала на паперти возле церкви!
- Наших раненых нашел, - шепнул Бельский командиру роты. - Немцы добили их. Двое из моего взвода. Точно.
Могилу копало отделение Иванова. Старик работал вместе со всеми. У бабки нашлось четыре лопаты, и красноармейцы часто сменяли друг друга.
- Что, малыш, приуныл? - Иванов почистил лопату. Грустно на душе?
- Ага, - мотнул головой Копалкин. - Ни разу в жизни никого не хоронил, а теперь вот могилу рою.
Одноклассники чувствовали себя неважно. Захарова мутило, подташнивало, Родин зажимал брезгливо нос от трупов шел сладковатый запах. Родин копал, стараясь не глядеть на убитых.
- Хорош! - негромко проговорил Иванов, кряхтя выбираясь из ямы. - Потрамбуйте немного дно и вылезайте.
Ребята затоптались на месте.
- Начнем, пожалуй, - возбужденно сказал Бобров и нахмурился, пытаясь скрыть охватившие его чувства.
- Девушку надо бы отдельно, - нерешительно заметил Захаров. - Неудобно как-то.
- Чего там, они все равны! - буркнул Иванов. - Берите, ребята, крайнего, опускайте.
Одноклассники попятились, побелели.
- Ну, чего стоите? - рассердился Иванов. - Берите…
- Н-не… могу, батя… - клацнул зубами Бобров.
Ребята испуганно отступали от ямы.
- Эх, сынки! Не приходилось таким постылым делом заниматься? Григорий, пойди-ка сюда! Ну-ка, беритесь все. Не к теще на блины приехали. Исполнять приказ немедля!
Яростный, свистящий шепот Иванова подействовал отрезвляюще. Захаров, Родин, Бобров и даже Копалкин мгновенно подошли к убитым и опустили их в могилу.
- Зарывать их? - спросил Кузя.
- Подожди. Надо лица покрыть. Возьмите бурку.
Яму закидывали молча. Когда она сровнялась с краями, Родин, облегченно вздохнув, отложил лопату.
- Постой, постой, холмик надо насыпать.
- Ну и работка! - скрипнул зубами Кузя. - Ну и работка, будь она трижды через нитку проклята!
- Запоминайте, сынки, ничего не забывайте! Мы еще Гитлеру за этих ребят, что здесь лежат, дадим жару.
…Рота уходила под вечер. У плетня стояла старушка, осеняя бойцов мелкими крестиками.
Лес шумел, глухо гудел мокрый сосняк, роняя редкие иглы. Бойцы подхватывали их на лету. Горьковато-терпкая зелень глушила мучительные приступы голода, наполняла рот клейкой, вяжущей Слюной.
Игорь Копалкин, щуря добрые глаза, положил маленькую руку на плечо товарища:
- Ты чего такой печальный? Придет время - и мы в наступление перейдем.
- Я не об этом, - тяжело вздохнул Ника. - Андрюшку жаль. Как ни говори - лучший друг.
- Ты считаешь, он погиб? Но его не было среди тех, кого мы похоронили.
- Эх, Игорек! Разве ты не слыхал, что рассказывала старушка? Немецкий офицер Андрюшку в лес увел и расстрелял.
Мимо них вразвалку прошел Быков. Рябоватое добродушное лицо командира роты было спокойно, только росинки пота, проступившие между бровями, свидетельствовали о непрестанном душевном напряжении Быкова.
- Товарищ старший лейтенант, по вашему приказанию…
- Отставить. У вас карта есть?
- Вот она, - Бельский ловко выхватил из планшета аккуратно подклеенную зеленую карту.
Быков бегло взглянул на нее, недовольно хмыкнул:
- Кончилась. Вышли мы из данной местности.
- Так точно! - бесстрастно согласился Бельский, хотя понимал, что бродить без карты по тылам противника дело весьма рискованное.
- Останови колонну.
- Есть! Товарищ боец, бегом вперед - задержите направляющих.
Копалкин побежал в голову колонны, придерживая болтающуюся на спине винтовку.
Быков взглянул на Бельского и негромко распорядился:
- Пошлите троих в разведку.
- Слушаюсь!
Рядом тотчас очутился Кузя и умоляюще прижал ладони к груди.
- Меня, товарищ командир! И наших ребят. Нику Черных…
- Не терпится? - улыбнулся Быков.
Он любил этого веселого, неунывающего паренька.
- Вроде этого.
- Идите. Только с ними надо послать опытного вояку. У вас, лейтенант, такой имеется?
- Имеется.
- Кто?
- Я.
Разведчики ушли. В ожидании их возвращения рота расположилась в молодом ельнике. Бойцы повалились на мягкие, прелые хвойные подушки и тотчас заснули.
Трое разведчиков подползли к опушке леса. Небольшое сельцо гнездилось на дне оврага, поросшем блеклой, опаленной осенними ветрами травой. Широкие трещины в овраге разбегались во все стороны.
- Весной по ним ручейки бегут, - мечтательно заметил Ника, - бурлят, наверное, а вода черная-черная, как в нашем ильинском пруду.
- Помолчите! - сухо бросил Бельский. - Не положено.
Ника умолк, пристально рассматривая село сквозь сетку дождя.
- Интересно, есть там немцы или нет? - нетерпеливо ерзал по земле Кузя. - Разрешите я пойду проверю.
- Попробуйте. Подползите к крайней хате. В случае опасности прикроем огнем…
Ловкий, как ящерица, Кузя, извиваясь, пополз по дну оврага. Ника и лейтенант внимательно следили за ним, приготовив оружие.