- Он самый! - весело откликнулся Митька.
- А кто то с тобой?
- Харламов, товарищ командир, - сказал густой низкий голос.
- Чего вы не спите?
- Да вот все толкуем с Харламовым, почему у нас шибко нехорошо получилось, - сказал Митька подходя и присаживаясь на лавочку.
Вихров уже хорошо знал привычку конармейцев доискиваться причин неудачи в бою, и его нисколько не удивило заявление Митьки.
- Ну и как же вы решили, товарищи? - спросил он, помолчав.
- Стал быть, по моему рассуждению мыслей, надо бы было нам с другого края зайти, - сказал Харламов.
- А не все ли равно, с какого конца заходить! - горячо заговорил Митька. - Дело не в этом. Будь моя воля, я б с двух сторон ударил. Одним эскадроном прямо по, деревне и молчком, без крика. А остальными тремя иззади, в обход. В общем внезапно. Он бы и не знал, куда ему с пулеметов палить.
"А ведь он прав", - подумал Вихров.
- Тактика предусматривает, что при одном положении может быть несколько решений и все они могут быть относительно верными, - сказал он осторожно, желая не уронить престиж Панкеева.
- Только одному решению цена рубль, а другому - копейка, - подхватил Митька.
- Это ты откуда слыхал? - удивился Вихров.
- Не слыхал, а читал. У вас же в уставе карандашом записано. Сами, верно, писали, - сказал Митька.
Вихров ничего не ответил, а только внимательно посмотрел на него.
- Ваше решение, товарищ Лопатин, по-моему, правильное, - сказал он, помолчав.
- Вот я и говорю! - обрадовался Митька.
По дороге послышался стук колес. Из мрака с тяжелым топотом медленно надвигалась какая-то темная масса.
- Батарея идет, - сказал Харламов, вытягивая шею в сторону шума и присматриваясь.
Теперь уже отчетливо слышалось железное громыхание колес и катившийся по земле мерный конский топот. Под светом месяца показался силуэт всадника, и чей-то молодой голос спросил:
- Какой части, товарищи?
- А вы кто? - спросил Вихров, поднимаясь и подходя к всаднику.
- Я командир батареи… Одним словом, ищем, где бы переночевать. Тут, что, все занято? - спросил он, нагибаясь с седла.
Свет месяца упал на него, и Вихров увидел совсем молодое задорное лицо с легким черным пушком на верхней губе. Новая фуражка и блестевшее снаряжение говорили о том, что это был новичок, молодой командир, не так давно выпущенный с командных курсов.
Невольно почувствовав к нему расположение, Вихров сказал, что рядом есть несколько свободных хат и что сам командир батареи, если захочет, может остановиться у него на квартире.
- Вот и прекрасно! - весело сказал командир батареи. - Одним словом, договорились. Калошка, ко мне! - юношеским баском позвал он, повернувшись в седле и поправляя наплечный ремень.
Калошкой звали усатого бравого старшину. По тому, с каким видом он подъехал к командиру батареи, придержав нарядную лошадь, и обратился к нему, Вихров сразу почувствовал, что этот уже старый человек очень уважает и любит своего командира.
- Слушаюсь, - почтительно произнес он, получив распоряжения. - Здесь и постановим, - подняв руку, он показал на полянку.
Ездовые и номера завозились подле орудий, выставляя их в одну линию.
- А ну, быстрей копайся! - покрикивал старшина. - Чтоб у пять минут усе было готово!
Командир батареи слез с лошади, расправил затекшие ноги и вместе с Вихровым вошел в хату.
- Молочка бы стаканчик, - сказал он, оглядываясь.
- А вон в кувшине, - показал Вихров.
Он подошел к столу, раскрыл покрытый чистым полотенцем кувшин и, взяв кружку, налил в нее молока.
- А ведь мы с вами и не познакомились, - сказал командир батареи, улыбаясь и отпивая из кружки. - Гобар, - звякнув под столом шпорами, представился он.
Вихров назвал себя и с любопытством посмотрел на него.
- Удивляетесь, что фамилия французская? - все еще улыбаясь, продолжал Гобар. - Нет, я чистокровный русак. Мой прадед служил у Наполеона в драгунах, попал в плен под Смоленском и остался в России. Батька на Путиловском работает фрезеровщиком. Сейчас он где-то в этих местах. За хлебом от завода уехал. Одним словом, с моей фамилией произошло прямо противоположное романовской.
- Как, то-есть, так? - не понял Вихров.
- А очень просто. Нам на курсах историк объяснял. Хотите послушать?
- Да, да, конечно! - живо сказал Вихров, во все глаза глядя на Гобара.
- Ну-с, значит так. Принес историк на урок два стакана. Наливает в один чистой воды и говорит: "Предположим, что это кровь русских царей, включая Петра". Так. Наливает в другой стакан чернил: "А это, - говорит, - кровь немецких принцесс". Вы ведь знаете, товарищ Вихров, что после Петра русские цари женились на немках… Ну вот… И давай капать чернилами в чистую воду, поминая всех этих немок, пока вода не превратилась в чернила. Вот, значит, как… В общем из русских превратились в немцев. Ну, а у меня получилось наоборот, и по-французски я знаю только одно общеизвестное слово - "мерси"! - Он, звякнул шпорами, с насмешливом полупоклоном поставил пустую кружку на стол.
Вихров пытливо смотрел на него. Этот молодой командир, на вид совсем мальчик, начал ему положительно нравиться.
- Вам, в таком случае, надо бы и фамилию переменить. У нас в полку есть квартирмейстер Гобаренко… Может быть, он тоже когда-нибудь Гобаром был? - сказал Вихров, улыбаясь.
Гобар бросил быстрый взгляд на него.
- Я все гляжу на вас, товарищ Вихров, и вспоминаю, где мы с вами встречались, - сказал он, помолчав.
- Вы какие курсы кончали? - спросил Вихров.
- Петроградские артиллерийские. А что?
- Ну, значит, мы где-нибудь там и встречались.
- А, так вы петроградский! Постойте, вы под Пулковом были?
- Был командиром разведки при штабе бригады курсантов.
Смуглое от природы лицо Гобара приняло восторженное выражение. Он даже чуть приоткрыл рот.
- Ну вот! Точно! - вскрикнул он, весь просияв. - Я тогда с донесением приезжал, а вы спали на диване в комнате командира бригады.
Вихров рассмеялся.
- Правильно. Был такой случай. Я тогда проспал подряд двадцать часов.
- Почему? - удивился Гобар.
- Из-за адъютанта. У командира бригады был адъютант из студентов. Да… Вызывает раз меня ночью. Я несколько задержался. "Почему так долго?" - спрашивает. Я говорю: "Спал". - "Как спал? Разве вы не знаете, что по уставу начальнику разведки спать не положено?" Ну, я, конечно, стою, молчу. Вот, думаю, влетел - устава не знаю. Я тогда еще был зеленый и принял его шутку всерьез… Ну, не сплю сутки, другие - в глаза как щетины насыпали. На четвертые сутки вдруг вызывает меня комбриг по делу. "Что у вас за вид?" - спрашивает. Я докладываю: четвертые сутки, мол, не сплю. "Почему?" - "По уставу мне не полагается спать". - "Как не полагается? Что за чепуха!" Ну, я стал ему объяснять и вдруг повалился прямо под ноги. В общем стоя заснул. У него-то в кабинете тепло было. Ну, он меня поднял, на диван положил и приказал не беспокоить. Так я и проспал двадцать с лишним часов, - закончил Вихров, улыбаясь.
- Много беспорядка бывает из-за таких вот чудаков, - заметил Гобар. - Вот сегодня еще отправили обоз за снарядами, а прикрытия не дали.
Вихров пожал плечами.
- Тут же тыл. Кто мог думать!
- Ну, все-таки, знаете. Ведь не за репой поехали. И вот из-за такой мелочи проиграли бой. Я весь боекомплект расстрелял. Вторая батарея тоже. А нам бы еще штук полсотни снарядов - и ваших нет. Вторая бригада в атаку пошла, а нам поддержать нечем. Чепуха, одним словом.
- Ну, что, будем ужинать? - предложил Вихров. - У меня есть сало, хлеб. Чаю можно согреть.
- С большим удовольствием, - согласился Гобар. - Только, если можно, немного погодя. Я пойду посмотрю, как там устроились мои ребята.
Он надел фуражку, кивнул Вихрову и, звеня шпорами, вышел из хаты.
Его небольшая гибкая фигура мелькнула под окном и вдруг словно растаяла в сумраке ночи.