- Ну, хорошо. Оставайся здесь, потом покажешь дорогу.
Позади них в лесу послышался бешеный конский топот. Кто-то скакал, спрашивая на ходу командира полка. Ломая кусты, на опушку выскочил Сидоркин.
- Товарищ комполка! Обстреляли! - крикнул он, подъезжая к Панкееву и останавливая тяжело дышавшую лошадь.
- Кого обстреляли? - спросил Панкеев.
- Обоз обстреляли! Товарищ Гобаренко раненный!.. Как они на нас кинулись, как давай палить, как…
- Погоди! Не спеши! Толком говори! - оборвал его Бочкарев. - Где вас обстреляли?
- Только мы до дороги доехали, а они как жахнут по нас!
- До какой дороги?
- Да там дорога такая. Видать, за сеном ездют. Так все брички как есть в болоте загрузли.
- Много их было? - спросил Панкеев.
- С эскадрон. А может, полк. Кто его знает! Обозники еле отбились.
- Гобаренко сильно ранило? - тревожно спросил Бочкарев.
- В щеку, с рикошета. А крови!..
Панкеев и Бочкарев переглянулись.
- Что будем делать? - спросил Бочкарев.
Панкеев озабоченно качнул головой.
- Придется посылать эскадрон, - сказал он с досадой.
Он подозвал Карпенко и дал ему указания отправиться с эскадроном на выручку обоза.
С южной окраины деревни, где как раз в эту минуту вторая бригада прорвалась к первой линии окопов, донесся перекатывающийся крик.
Бочкарев взял Панкеева за руку и коротко спросил:
- Слышишь?
Панкеев прислушался.
- "Ура" кричат. Атакуют, Павел Степанович, - сказал он озабоченно.
- Ракета! - воскликнул адъютант.
Они подняли головы. В кроваво-красном небе медленно таяли зеленые звезды.
Все вокруг ожило и зашевелилось. Лес наполнился шорохом. С частым топотом бригада стала спускаться рысью по балке.
Вихров с трудом сдерживал лошадь. Его охватил тот восторженный юношеский пыл, когда хочется, слившись в одно целое с бешено скачущей лошадью, очертя голову броситься навстречу опасности. Сердце его колотилось с такой неистовой силой, словно хотело выскочить вон и умчаться вперед, туда, где кипел бой и откуда доносились крики бойцов. Ему стоило больших усилий сохранить самообладание и остаться наружно спокойным. Он покосился на ехавшего рядом с ним Ильвачева, стараясь узнать, не заметил ли военком его слабости, но Ильвачев хранил обычный спокойно-сосредоточенный вид. Почувствовав на себе взгляд Вихрова, он, блеснув очками, строго посмотрел на него и молча кивнул в направлении выстрелов, будто сказал: "Слышишь? Ну, теперь смотри во всех отношениях!" Вихров сразу понял, что хотел сказать Ильвачев, и ощутил обычную уверенность в своих силах.
Спустившись по балке, бригада переправилась через глубокий ручей и поднялась к косогору. Лес кончился. Впереди до самой деревни расстилалось холмистое поле. Полки взводными колоннами вышли к опушке.
- Ты как думаешь бить? - тихо спросил Бочкарев, обращаясь к Панкееву.
- А вот так - наискося, - показал Панкеев в сторону деревни.
- Всей бригадой?
- А что?
- Может, разделимся? Часть пустим в обход?
Панкеев досадливо поморщился.
- Ну, чего там канителиться! И так порубим. Тут и всего-то версты полторы, на три минуты движения. Они и оглянуться не успеют, как мы подскочим.
- А ты уверен, Арсений Петрович? - с сомнением спросил Бочкарев.
- В первый раз, что ли? На деникинском и не таких рубали, - с пренебрежением сказал Панкеев, подбирая поводья и поправляясь в седле.
Он дал шпоры жеребцу, выхватил шашку и полуобернулся к рядам. Бойцы увидели его крупное лицо, освещенное багровым трепещущим светом. Жеребец взвился, перебрал передними ногами и хватил с места огромным прыжком.
Панкеев махнул сверкнувшим, как искра, клинком, и всадники широким галопом вырвались из леса на ярко освещенное заревом, пересеченное лощинами и перелесками холмистое поле.
Иван Ильич, крикнув команду, помчался вперед. Мелькая белыми бабками, Мишка птицей понес его в поле. Эскадрон грохочущей лавой устремился за ним.
До деревни оставалось около километра. Расстояние быстро сокращалось. Под копытами лошадей с бешеной скоростью летела земля.
Привстав на стременах, Вихров зорко всматривался в окраину деревни, но там пока не было заметно движения. Справа от него, держа у стремени широкий кавказский клинок, скакал Миша Казачок, слева - Харламов. Сзади, понукая запотевших лошадей, мчались Лопатин и Назаров.
Взглянув вправо, Вихров увидел соседний первый эскадрон. Бойцы, откинувшись в седлах, на всем скаку спускались в низину. Вот они скрылись из виду и тотчас же широкой волной вынеслись на ту сторону лощины. Впереди левофлангового взвода, клонясь к шее лошади и кружа над головой сверкающим клинком, скакал Тюрин. Его крупная гнедая кобыла захватывала в прыжок по нескольку метров, еле касаясь земли тонкими упругими ногами.
- По-олк! Направление на колокольню! В атаку! Ура! - послышался бодрый голос Панкеева.
- Ура-а-а! - дружно подхватили вокруг голоса.
Но тут словно свинцовым ливнем ударило по флангу полка, и Вихров, пригнувшись, увидел, как высоко в воздухе блеснули Мишкины бабки. Строй пронесся вперед. "Убили!" - подумал Вихров. Он оглянулся. К Ладыгину вихрем подскочила тачанка. Больше он ничего не увидел: вся масса всадников с криком и топотом понеслась во весь мах, чтобы скорее достичь деревни, и он, подхваченный общим движением, продолжал мчаться вперед. Как вдруг навстречу полку лихорадочно ударили пулеметы. Лошадь Вихрова резко шарахнулась в сторону. Рядом с ним кто-то упал. Послышались тревожные крики. Взвиваясь на дыбы, падали лошади. Бойцы кинулись в стороны. Эскадроны смешались в одну общую массу.
- Назад! Отходи в балку! - загремел голос Панкеева. - Живо! Галопом!
Бойцы кучей поскакали назад.
- Стой! Стой, братва! Взводный остался! - крикнул рядом с Вихровым незнакомый боец.
- Где? Какой взводный? - быстро спросил Вихров.
- Тюрин! Эвот лежит! - показал боец в сторону деревни, где подле куста билась, поднимаясь на передние ноги, гнедая кобыла.
Вихров повернул лошадь и выпустил ее во весь мах. Он делал это не думая, не соображая, а подчиняясь подсознательному чувству, которое подсказало ему это решение.
- Хватай стремя! - крикнул он, подскакав к Тюрину.
Тот лежал без движения.
Вихров спрыгнул с седла, схватил безжизненное тело товарища и, подняв его, перевалил через седло. Он занес уже ногу в стремя, когда в нескольких шагах от него раздался крик:
- Хальт! Стой, пся крэв!
К нему, держа винтовки наперевес, бежали легионеры. Вихров сорвал с ремня гранату и, широко размахнувшись, бросил ее под ноги солдатам. От взрыва лошадь взвилась на дыбы. Он толчком прыгнул в седло и, крепко придерживая тело товарища, поскакал к эскадрону.
Уже на полпути он заметил, что навстречу ему, что-то крича, мчится Маринка.
- Кого везешь? - на скаку спросила она, придерживая и повертывая лошадь.
- Тюрина.
- Что, ранило?
- Не знаю.
- Ну, давай скорей! Наши отходят.
- А вторая бригада?
- Все, все. Начдив приказал отступать.
- Как наш командир эскадрона?
- Живой. Коня у него убили…
Отступив из-под Дзионькова, дивизия отошла на ночлег в большое село. В хатах зажигались огни. Во дворах лениво брехали собаки. Вокруг слышались голоса, заливистое ржанье лошадей, скрип ворот. Возле распряженных тачанок копошились ездовые.
Иван Ильич Ладыгин с деланно-сердитым видом ходил по комнате. Ильвачев сидел у окна и, опустив голову, крутил папироску. Вихров, сильно похудевший, загорелый, стоял навытяжку, настороженно следя за Ладыгиным.
- Та-ак, - сказал Иван Ильич, останавливаясь против Вихрова. - Что же мне теперь делать с тобой? За то, что бросил в бою эскадрон, полагается расстрел. - Он, смеясь одними глазами и храня на лице суровое выражение, пристально посмотрел на Вихрова. - Так ведь по уставу?
Вихров молчал.
- Один великий полководец сказал: "Не держись устава, яко слепой стены", - не поднимая головы, проговорил Ильвачев.
- А ведь правильно сказал! - оживился Ладыгин. - Соображать надо. В жизни всякие случаи бывают. Ну, добре. Иди пока. А мы с военкомом подумаем, как с тобой поступить: к ордену представить или голову снести.
Вихров вышел из хаты.
- Молодежь, - сказал Иван Ильич, - надо и не перехвалить и чтоб службу помнили. А то другого похвалишь, а он нос задерет.
- Ну, Вихров, положим, не такой, - заметил Ильвачев.
- Это конечно, - согласился Ладыгин, - но для предупреждения не вредно иногда и хвост покрутить. Пусть почувствует.
В сенцах послышался стук шагов, и в хату вошел Крутуха.
- Товарищ командир, самовар будем наставлять? - спросил он, щурясь на лампу.
- Конечно! Что за вопрос! - обрадовался Ладыгин. - Давай ставь скорей…
Иван Ильич присел к столу и, вынув из сумки полевую книжку, стал составлять донесение.
…Выйдя от Ладыгина, Вихров прошел по расположению взвода и сел покурить на лавочке у ворот своего дома.
Над селом лежала глубокая ночь. На невысоком холме белел старинный помещичий дом с колоннадой. Перед домом, напоминая огромное зеркало, блестел большой круглый пруд с трепетавшим в нем отражением месяца. От усадьбы к селу шла широкая дорога. По обеим ее сторонам виднелись мраморные статуи. В окнах дома мелькали огни - штаб дивизии располагался на отдых.
Вблизи послышались шаги. Вихров поднял голову. Разговаривая между собой, к нему подходили два человека. По высокому, бойкому голосу одного из них Вихров узнал Митьку.
- Лопатин, ты? - спросил Вихров.