Внезапно на улице послышался конский топот. Стук копыт замер неподалеку, и чей-то знакомый сипловатый голос кого-то спросил:
- Эй, сынки! Где стоит ваш командир эскадрона?
- А вот в энтой хате, папаша, - ответил ему молодой голос.
Вновь и уже ближе застучали копыта. Над палисадником показалось морщинистое лицо Захарова.
- Товарищ комэск! - позвал он, приметив за столом Ладыгина. - Комполка приказал прислать к нему командира Вихрова.
- Хорошо. Доложи, что сейчас будет.
- Так вы поспешайте. Он срочно требует.
Захаров повернул лошадь и тронул рысью по улице.
Вихров застал Панкеева в штабе. Здесь же находился и Бочкарев, который, видимо, только что отчитал за что-то командира эскадрона Карпенко, потому что тот, с красным и потным лицом, подкручивая черные усы, говорил:
- Так, товарищ комиссар, чем же я виноватый, что покрали курей? Может, это и не мои ребята. Разве мало вокруг ходит народу!
- А почему у Ладыгина никаких происшествий нет? Вечно у тебя неприятности.
- Видать, уж у меня планида такая, - мрачно вздохнул Карпенко.
- Смотри, паря, чтоб эта планида тебе боком не вышла, - сердито сказал Бочкарев. - Арсений Петрович, тебе Карпенко больше не нужен?
- Нет, может итти, - сказал Панкеев, нахмурившись.
Карпенко с невеселым лицом пошел из штаба, ворча что-то о чортовых барахольщиках и что он им ноги повыдергает.
- Ну, дружок, - посветлев лицом, обратился Панкеев к Вихрову. - Ты, говорят, во взводе порядок навел. Хвалю… Командир эскадрона тобой очень доволен. Смотри только рук не опускай, раз крепко взялся… А теперь я тебя на другом деле хочу испытать. Пойдешь сегодня в разведку… Да, а кто у тебя помощником?
- Сачков.
- Знаю. Орловский?
- Так точно.
- Ну, это хорошо. Он опытный солдат… Карта у тебя есть?
- Есть, товарищ комполка.
- Давай разверни.
Вихров достал из сумки карту, развернул ее и приготовился слушать задачу.
Указав по карте задачу разъезда и пояснив, что возможна встреча с бандой Махно, Панкеев посоветовал Вихрову хорошенько отдохнуть, так как до выступления осталось почти шесть часов, а предстояла ночная работа, и, пожелав ему удачи, отпустил его.
VIII
Прошло несколько дней с тех пор, как Махно послал делегацию навстречу буденновцам, а о ней не было ни слуху ни духу. Однако "батька" хотя и грыз ногти, но не терял еще надежды на благоприятный исход переговоров и теперь, перейдя основными силами под Павлоград, ждал возвращения Лященко.
Все же по совету Волина, убедившего его в том, что Конная армия является реальной силой, с которой ему нужно считаться, Махно решил исподволь приступит к осуществлению своего коварного замысла: попытаться разложить Конную армию, заслав туда своих агентов.
Махно и Филька сидели за столом в небольшой комнате ("батька" не любил больших зданий, которые напоминали ему тюрьму) и обсуждали кандидатуры своих "молодцов", годных для этой опасной работы. Уже было отобрано десятка два человек, которые под видом добровольцев должны были вступить в полки Конной армии.
"Батька" находился сегодня в хорошем расположении духа, что бывало с ним очень редко, и с не свойственной ему ласковостью беседовал с Филькой.
- Ну что ж, хорошо, - говорил он, с довольным видом просматривая составленный список. - Ребята подобрались, лучше не надо. А теперь, друг, подыщи-ка мне несколько человечков, кумекающих по хозяйственной части. Ну-ка, подумай, дружок, нет ли у тебя кого на примете.
Филька в раздумье потер низенький лоб.
- Один уже есть, Нестор Иванович, - весело сказал он, пытаясь изобразить улыбку на своем страшном лице. - Вот он, рядом ходит.
- Кто такой? - спросил "батька".
- Гуро.
- Гуро?
- Да. Интендантским чиновником служил. Хозяйство, как бог, знает, шельма.
- А сможет он взять на себя такую работу? - усомнился Махно.
- Сможет, - успокоил Филька, - редких способностей человек. Пробу негде ставить. В Ново-Украинке один семнадцать душ вырезал… Да неужели, Нестор Иванович, ты не помнишь его? У Шлезберга, золотых дел мастера, полтора пуда золота добыл. Он еще подпаливал его, как кабана. Потом у Каца, в Глубоком, бриллиантовое колье и два ожерелья. Помнишь, небось?
- Да, да… что-то припоминаю, - не глядя на него, сказал "батька".
- Так позвать его?
- Катай.
Филька встал с лавки, подошел к окну и, высунувшись на улицу, крикнул:
- Эй, братишки! Позовите Гуро. Живо! Батько требует.
Спустя некоторое время в сенцах послышались торопливые шаги, в дверь постучали, и на скрипучий "батькин" окрик "войди" в комнату вошел высокий, сухой, как жердь, человек с утолщенным книзу носом на худом, с впалыми щеками бородатом лице.
"Батька" критически его оглядел и вдруг усмехнулся: очень уж у Гуро был не интендантский вид.
- Это ты - Гуро? - спросил "батька".
- Я, Нестор Иванович.
- Ты, говорят, в интендантстве служил?
- Без малого десять лет, Нестор Иванович.
- Ого! Много… Что ж у тебя, дружок, видик такой?
- Какой?
- Уж больно ты тощий. Прямо кащей.
- От хорошей жизни, Нестор Иванович.
- А разве тебе плохо живется? - удивился Махно.
- Да нет, сейчас хорошо. Я ведь в Бутырках сидел, а потом год без дела болтался.
- Та-ак… С большевиками, видать, не поладил?
У Гуро недобрым блеском сверкнули глаза. Он молча пожал плечами.
- Пойдешь к ним работать? - спросил "батька", пытливо глядя на Гуро. - Только сначала подумай, дружок. На опасное дело идешь.
Наступило молчание.
- А что делать? - спросил Гуро, помолчав.
- По хозяйственной части.
- Пойду, Нестор Иванович, - сказал Гуро, решительно кивнув головой.
- Ну, смотри… Филька, у тебя есть для него подходящие документы?
- Шо? Документы? А как же, Нестор Иванович! - Сказал Филька с таким видом, словно обиделся на "батьку" за то, что тот мог усомниться в этом.
Он поднялся, прошел в угол, где на лавке стоял открытый чемодан, покопался в нем и возвратился, держа в руках документы.
- Товарищ начальник, - сказал он со зловещей ухмылкой, обращаясь к Гуро, - получите обратно ваши документы. Вот удостоверение личности, а вот, обратите внимание, ваш партийный билет. Только, извиняюсь, подмочился немного. Дождичком прихватило… А теперь я вам предписание изображу.
Филька прошел к другому столу, между окон, где стояла пишущая машинка, присел за нее и, постукивая пальцем, защелкал:
"…4 мая 1920 года… При сем командируется товарищ… мобилизованный по партлинии. Секретарь парткома…"
Филька вынул бланк из машинки, подмахнул подпись лихой закорючкой и захохотал, словно залаял:
- Секретарь парткома - подпись неразборчива. Точка!
- Ах да! - спохватился он. - Чуть не забыл!
Он снова сходил к чемодану и возвратился с тонкой книжкой в руках.
- На вот партийный устав, - он подал книжку Гуро. - Вызубри наизусть, иначе, милый, засыплешься. Да смотри побрейся, а то по бороде ты очень приметный.
Махно молча наблюдал всю эту сцену.
- Ну, все понятно? - спросил он Гуро.
- Понятно, Нестор Иванович.
- Ступай сейчас к Волину. Скажешь, куда я тебя посылаю. Он с тобой поговорит кое о чем. И денег даст. Ночью выедешь. И только. Катай!
Гуро молча поклонился и, чуть сутулясь, вышел из комнаты.
Покачиваясь в седле, Вихров ехал впереди разъезда рядом с Сачковым. Было совсем темно. Тучи еще с вечера затянули небо черной завесой. Кругом лежал непроницаемый мрак, и только в стороне горизонта, где оставалась узкая длинная полоса неясного света, темнел курган с каменной бабой. Вокруг было так тихо, словно сама степь чутко прислушивалась к шорохам ночи. Лишь изредка раздавался тревожный вскрик ночной птицы да в высокой траве трещали кузнечики.
За последнее время Сачков резко изменил то неприязненное отношение к Вихрову, с каким встретил его в день прибытия в полк. Молодой командир не был заносчив, не бросался словами и требовательность по службе умело сочетал с заботой о бойцах. Поэтому у Сачкова, рассудительного от природы человека, на смену неприязни к Вихрову пришло то чувство доброжелательства, которым обладают некоторые старые солдаты, любящие исподволь опекать и наставлять молодежь. Сачков был в два раза старше Вихрова, имел большой опыт и теперь всегда старался помочь ему хорошим советом. Так и на этот раз: рассчитывая на внезапную встречу с махновцами, Сачков предложил обмотать тряпками копыта лошадей, идущих в дозоре. Вихров подумал, нашел совет стоящим и распорядился. Дозор под командой Харламова, ехавший от разъезда в сотне шагов впереди, двигался почти бесшумно.
Прошла уже большая половина ночи, а в степи все оставалось спокойно. Как вдруг Сачков насторожился и, вытянув шею, прислушался.
- Слышитя? - прошептал он, обращаясь к Вихрову. - Едуть!
Но Вихров и сам уже слышал в той стороне, где мелькали черные тени дозорных, катившийся по земле и все приближающийся конский топот.
Вихров остановил лошадь. Задние сразу надвинулись. Резче запахло конским потом.
Топот впереди оборвался. Все стихло. В темноте громко фыркнула лошадь. Вихров вглядывался вперед, но там ничего не было видно. Сердце стучало у него в груди так сильно, что казалось, вот-вот выскочит вон.
Вдруг, прорвав тишину, загремели голоса:
- Стой, кто идет?
- А вы кто?
И вновь все вдруг замерло и притаилось.