- Хлеб да соль, - усмехнулся "батька". Проходи, Волин. Садись с нами обедать.
- Я уже пообедал, - сказал Волин, присаживаясь к столу и проводя нечистой рукой по давно нечесанной бороду.
- Ты все же выпей. Генеральский. Сам Слащев мне ящик прислал, - сказал Махно, усмехаясь и наливая в стаканчики.
Волин взял стаканчик дрожащими пальцами с черными ободками на длинных, как когти, ногтях и, коротко закинув голову, смахнул коньяк в рот.
- На-ка вот, закуси. - Махно подвинул ему огурцы.
"Батька" внешне несколько иронически относился к анархистам, сбежавшимся к нему под черное знамя со всех сторон России, но к Волину, своему учителю, от которого еще в молодые годы перенял взгляды анархизма, относился с подчеркнутым уважением. Назначив Волина председателем военного совета "армии", Махно проводил через него все свои начинания, вплоть до печатания фальшивых денежных знаков, делая вид, что во всех своих действиях подвластен совету. А Волин, в свою очередь, во всем поддерживал "батьку".
Преждевременно состарившийся, Волин производил своей растрепанной фигурой, мало знакомой с водой, щеткой и гребнем, впечатление беглеца из сумасшедшего дома.
Хорошо сознавая, что махновщина - явление временное и рано или поздно придется расплачиваться за все злодеяния, он последнее время усиленно топил страх и горе в бутылке…
Волин налил второй стаканчик и залпом выпил. В голове гудело еще со вчерашнего дня, и теперь, ощущая приятное ему чувство опьянения, он, в полузабытьи, ссутулился на стуле, обмяк, словно у него вынули кости.
Махно хлопнул его по плечу:
- Не спи, старик! Давай выйдем во двор.
- Зачем!? - спросил Волин, поднимая на него тусклый взгляд выцветших глаз.
- С путиловцами о том, о сем потолкуем, - сказал "батька" зловеще.
Махно, двинув стулом, шумно поднялся и в сопровождении Волина и Фильки, нетвердо ступая, вышел во двор.
Шесть раздетых до белья пленных, опустив головы, стояли около колодца в густой тени тополей. На их бледных лицах, покрытых синяками и кровавыми ссадинами, лежало выражение обреченности. И только один, стоявший справа, немолодой рабочий с черными живыми глазами встретил Махно прямым, ненавидящим взглядом. Он повернулся к товарищам и тихо сказал:
- Поднимите головы!.. Покажем, как умирают большевики!
Махно остановился и тяжелым взглядом недобрых глаз стал оглядывать пленных. Он вообще холодно относился к рабочим, а тут были продотрядники, которых он ненавидел и расправлялся с ними жестоко.
- Ну-с, лебеди, расскажите, зачем на Украину пожаловали? - после некоторого молчания спросил он, прищурившись.
Пленные хмуро молчали.
- Понятно, - раздражаясь, заговорил "батька", - вы только в своем Питере привыкли шуметь: мы, мол, путиловцы, столпы революции, опора советской власти..? И только! - заключил он фразу своей обычной поговоркой. - Не пойму я, что вас заставляет, бураков, за города держаться… Надо сейчас же, немедленно бросать города и итти в села, степи, леса. И только! - Махно, сверкнув очками, оглянулся на Волина, тот одобрительно кивал ему головой. - Ну вот ты скажи, - подступил "батька" к подростку-рабочему с девичьим лицом. - Скажи: правильно я говорю?
- Что же тут правильного! - пожимая худыми плечами, ответил пленный. - Мне и в городе хорошо.
- Ну, а тебе? - спросил Махно рабочего с черными живыми глазами. - Или ты тоже дальше своего носа не видишь?
Рабочий усмехнулся.
- Я-то вижу, а вот ты очки побольше надень, чтоб видеть дальше, - сказал он, прищурившись.
- Что же ты видишь? - спросил Махно, с трудом сдерживая закипавшую злобу.
- Что я вижу? - рабочий в упор взглянул на него. - Я вижу ту великолепную жизнь, которую ни ты, ни твои подручные никогда не увидят!
- Вот как! Гм… Что же это за жизнь? - спросил Махно, шевельнув ноздрями широкого носа.
- Смотри! - рабочий простер руку вперед. - Хотя нет, ты все равно не можешь увидеть. А я вижу, и товарищи мои тоже видят. - Он прихватил стоявшего подле подростка и, прижимая его к себе, продолжал: - Мы видим новые, цветущие города!.. Мы видим богатейшие поля! Мы видим работающие на них машины!.. Это счастливый труд без эксплоататоров и паразитов! Это социализм!..
Махно, тяжело дыша, смотрел на него.
- Это ты Гобар? - хрипло спросил он, сделав знак Гуро и остальным подойти ближе.
- Хотя бы! - Гобар поправил съехавшую на глаза окровавленную повязку и усмехнулся.
- Смеешься, гад? - спросил Махно.
- Это кто ж такой гад?
- Ты!
- Нет, я человек, - сказал Гобар гордо. - А вот ты паразит. Не напился еще рабочей крови? Смотри, захлебнешься!
- Что?! - Махно схватился за кобуру. - Молчать! Застрелю!..
Гобар, стиснув зубы, смотрел на него. Грудь его часто вздымалась.
- А я от тебя другого и не жду, - заговорил он, помолчав. - Но имей в виду, гадина, что и вам от наших рук живыми не уйти! Не будет вам места на нашей земле! Не будет…
- Руби его! - крикнул Махно.
Гуро первый рванул шашку из ножен.
- Всех! Всех! - кричал Махно.
Раздались стоны, крики, тяжелое падение тел…
В несколько секунд все было кончено.
Пошатываясь, как пьяный, Волин пошел со двора. Филька как ни в чем не бывало фыркал, смывая кровь у колодца. Тощий Гуро, придерживая ведро, лил ему на руки воду.
Лященко и другие махновцы заботливо протирали клинки.
- Ну, пошли в хату! - сказал Махно.
Шумно разговаривая и стуча сапогами, "батька", Филька и Лященко вошли в комнату. Волин сидел за столом, уронив на руки лохматую голову. Перед ним стояла пустая бутылка.
- Филька, коньяку! - распорядился Махно. - Садись, Лященко.
Но не успел Филька откупорить бутылку, как на улице послышался бешеный конский топот.
Лященко метнулся к окну. Неподалеку от хаты в густой туче пыли копошилась какая-то темная масса.
- Что там? - нетерпеливо спросил Махно.
- Не пойму, Нестор Иванович, - сказал Лященко, высовываясь в окно и заглядывая на улицу. - Кажись, кто-то упал… Ага, вот теперь видно: и конь и человек рядом лежат. Загнал, видно, коня… Видать, кто-то из наших.
- Давай его сюда! - сказал "батька".
Лященко, гремя шпорами, выбежал на улицу.
Волин зашевелился и, подняв тяжелые веки, беспокойными глазами посмотрел по, сторонам. В сенцах, слышно было, кого-то тащили. Дверь с шумом раскрылась, и двое людей - один в засаленной фуражке со сломанным пополам козырьком, другой гололобый - почти внесли на руках маленького человека в английском френче. Его красное лицо с заячьей губой было покрыто черными потеками засохшего пота. Вошедшие попытались поставить его перед "батькой", но человек мешком опустился на пол.
- Дай ему коньяку, - сказал Махно Фильке.
Стуча зубами о край стакана, человек сделал два-три глотка и, отстранив стакан рукой, попытался встать перед "батькой", но смог только присесть.
- Кто такой? Откуда? - грозно спросил Махно.
- С-пид Матвеева кургана, батько, - с трудом заговорил человек. - День и ночь трое суток витром лител… Пять коней загнал…
- Не тяни! Говори, что случилось.
- Великая сила, батько, идет… А кони у них!.. - Человек трясущейся рукой расстегнул френч, разодрал подкладку и, нашарив сложенную вчетверо бумажку, протянул ее "батьке".
Махно развернул бумажку и при общем молчании прочел ее вслух:
- "Батькови Махно.
Армия Буденного 21 апреля выступила из Ростова и пошла на запад через Матвеев курган.
Чирвон ".
Волин и Махно переглянулись. "Батька" смахнул на пол тарелки и нагнулся над картой.
- За четверо суток они прошли верст двести, - сказал он, прикидывая на-глаз расстояние. - Под Павлоградом! Буденный будет дня через три.
- Что будем делать, Нестор Иванович? - спросил Волин. - Видимо, драться придется?
Заложив руки за спину и хрустя пальцами, Махно молча заходил по комнате.
- А шо, если уговорить их к нам перекинуться, Нестор Иванович? - прочмокал Филька. - Вот было б знатно!
- Дурак! - Махно с досадой кинул быстрый взгляд на него.
- Не выслать ли навстречу им делегацию? - предложил Волин.
- Делегацию? - Махно с любопытством посмотрел на него.
- Ну да. Предложить им мир. Чтоб они нас не трогали, и мы с ними драться не будем, - пояснил Волин, - а если откажутся - взорвем их изнутри!
Наступило молчание.
- Пошлем! - немного подумав, согласился Махно. - Пошлем делегацию. А если с делегацией номер не пройдет, взорвем их изнутри. Подошлем к ним своих молодцов: пусть вступают добровольцами в Конную армию. Об инструкциях я сам позабочусь… Лященко, готовь взвод, поедешь до Буденного. Выступать тебе завтра в девять часов. Зайдешь ко мне. Мы с Волиным напишем письмо… А пока, хлопцы, шабаш. Вечером свадьбу играем. Женюсь. - "Батька" оскалил крупные желтые зубы. - Филька, распорядись, чтобы все было в порядке.