Утешения нужны, однако они мало помогают страдающему. Мой Акил никак не мог привыкнуть к оспинам и смириться с тем, что они вечно будут на его лице. Иногда я видел его плачущим где-нибудь в укромном месте. Мне становилось нестерпимо жаль друга, но я не подходил к нему в такие минуты, дабы не показывать свое сострадание и не увеличивать боль мальчика. Взрослые этого часто не понимали. Учитель наш Миртажанг, чтобы подчеркнуть неестественный цвет лица Акила - оно стало после оспы черным, - называл его "Ак бала - белый мальчик". Так это прозвище и осталось за Акилом.
- Да вы, наверное, замерзли, сынки мои! - спохватился дядя. - Идите к очагу погрейтесь. Эй, мать! Принимай гостей!
Холод был такой, что отказываться или даже просто медлить с принятием приглашения не следовало. Мы подошли к очагу, который источал не только жар, но и аромат кукурузы, фыркавшей и подпрыгивавшей на раскаленном дне казана. Белые, словно сахар, раскрывшиеся, как цвет акации, зерна выскакивали из котла, и мы со смехом ловили их. Когда тепло и рядом пахнет лакомым блюдом, мир кажется веселым и светлым. Даже снег, летевший в распахнутую дверь, не пугает, а наоборот, радует. Мы, получив по горсти жареной кукурузы, сидели у очага, грели ноги и смотрели на озорно метавшиеся снежинки.
- Вот снег заладил, - пожаловалась тетя. - Негде детям поиграть.
- Не будь неблагодарной, мать. Бог смилостивился над нами, а ты ропщешь, - откликнулся из-под навеса дядя. - Это не снег, как думают люди, а хлеб. С неба сыплется хлеб!
Для нас слова тети были более понятными. Снегом все же не наешься, хотя его назови хлебом десять раз, а вот играть нам в такую погоду действительно негде. Да и холодно: у меня на ногах, например, только кавуши - ни чулок, ни носков. Глубокий снег так и забирается внутрь, так и жжет голые пальцы. Но тетя не собирается отстаивать свою, нам с Акилом кажущуюся правильной, точку зрения. Она вспоминает о боге.
- Знаете, дети мои, каждая снежинка находится на плече ангела. Когда ангелы ведут хоровод, снежинки срываются с их плеч и падают на землю.
Я всегда верил всему необычному и таинственному. Мне захотелось увидеть ангелов, и я поднял голову к небу и стал смотреть в молочный хаос, что царствовал в вышине. Однако, кроме снега, пляшущего под унылый вой ветра, я ничего не нашел.
- Тетя, что-то не видно ангелов…
- Сыночек ты мой глупый! Разве ангелы показываются людям? Они открываются лишь пророкам и святым.
- Каким святым? - допытывался я. Мне подумалось, что ишаны тоже святые.
- Которые близко к богу.
- А где они находятся? На кладбище? - Могилы святых я видел на кладбищах.
- Да, дитя, на кладбище. Кладбища - это святыни, - неуверенно и испуганно пояснила тетя.
Громкий смех прервал ее. Смеялся дядя:
- Откуда вам все это известно, мать? Не из затрепанных ли книг отинбуви?
- Не сомневайтесь в вере, это озлобит всевышнего! - всплеснула руками тетя.
- Как можно не верить вашим словам, уважаемая, - продолжал смеяться муж.
- Да не моим словам, а откровениям всевышнего!
- Со всевышним я спорить не могу. Знаний не хватает, всю жизнь прожил и ни одной суры корана не выучил. Некогда было. А вы, дети мои, каждый день небось в школу ходите, твердите молитву за молитвой, что вы можете сказать по поводу угроз тети: гневлю я всевышнего или нет…
Дядя подошел к нам, остановился у порога и, подняв голову, стал что-то высматривать на крыше - так мне показалось, а может, на верхушках деревьев. Потом поманил нас с Акилом пальцем. Мы торопливо поднялись и тоже уставились на небо.
- Видишь? - шепотом спросил дядя.
- Что?
- Как что?! Ангелов…
- Н-нет, - смущенно признался я.
- А ты? - обратился дядя к Акилу. Тот отрицательно покачал головой.
- Да что, у вас глаза или дыры в овчине? - смешливо возмутился дядя и тронул пальцем мои брови. - Ну как же вы не видите ангелов? Каждый из них как большая цапля…
- Умереть мне на этом месте, - по-взрослому поклялся Акил, - если на небе что-то есть. Пусто…
- Ах, я забыл, - огорчился дядя. - Ведь ангелы показываются только тем людям, которые совершают омовение, а вы, видно, не соблюдаете правил, установленных пророком…
Все это дядя говорил серьезно, и мы не знали, верить ему или нет. Вот только глаза его как-то лукаво искрились, и искры эти смущали меня. Видя мое колебание, дядя наклонился и шепнул на ухо:
- Позови тетю, она, верно, совершила омовение и сможет увидеть ангелов…
Я был слишком робок и потому отказался.
- Тогда ты, сынок, - обратился дядя к Акилу, - спроси тетю, совершила ли она омовение сегодня?
Акил, не задумываясь, крикнул:
- Тетя, вы совершили омовение?
Ответа, конечно, не последовало: тетя даже не посмотрела в нашу сторону. Тогда веселый дядя подтолкнул Акила:
- Подойди и ласково попроси рассказать, сколько ангелов на небе?
Друг мой тотчас подскочил к тетушке и защебетал, как воробей:
- Милая тетушка, пожалуйста…
- Сколько ангелов на небе, ведомо лишь хозяину, - спокойно ответила тетя.
- А кто хозяин?
- Хозяин - бог, который создал меня, тебя, землю, небо и дядю-шутника… Он один знает и имя и число всего созданного…
- И число немалое, - вмешался дядя. - Ведь у каждого ангела на плечах по снежинке, значит, их целая армия.
- Грех выведывать тайны всевышнего, - отмахнулась тетя.
- Зачем же выведывать, зачем грешить, когда и так видно - снег валит, словно тысячи мешков муки высыпают с неба. - Дядя опять подмигнул нам. - Сколько снежинок, столько и ангелов…
- Если и так, то что из того, - простодушно заметила тетя, не предполагая подвоха.
- А то, что их тьма-тьмущая, носятся без дела по небу, а у крестьянина рук не хватает в поле. Помогли бы!
- Свои заботы на бога переложить хотите? На нем вся тяжесть мира.
- Я поражен вами, женушка, - развел руками дядя. - Вы так мудро судите о делах небесных, что нам, темным, и рот открыть нельзя. Не зря вы ходили с книжкой к отинбуви. Я так думаю, отчего бы не родиться вам святой. Теща моя дала маху, произведя вас на свет простой крестьянкой…
- Не смейтесь, и среди женщин были святые, буви Мариям, буви Фатима, буви Зухра… Не смейтесь над женщинами!
- О нет! - делая строгое лицо, согласился дядя. - Это опасно. Но если вы так мудры, то научите нас свершению добрых дел. Вы знаете, что по этому поводу говорил его величество Навои?
- Я не читала Навои, - отмахнулась тетя.
- Вот видите, не читали. А мы хоть и неграмотные, но кое-что знаем. Его величество Навои говорил: "Знающий - друг себе и людям, незнающий и нестремящийся узнать - враг собственной душе". Но кто хочет быть врагом себе самому. Я пытаюсь узнать, заглянуть в тайну.
- Мужчины слишком горды, чтобы учиться у женщин, - заметила с издевкой тетя.
- У вас я готов учиться!
- Это говорит ваш язык, а душа - совсем другое.
- Истинный бог! Это сказано от души. Цель слепого увидеть мир хотя бы на одно мгновение, и если женщина способна открыть нам глаза, мы склоним перед ней колени. Вот я попросил ангелов помочь крестьянину. Разве это грех? Может бедный человек помечтать иногда?
- Мечта бедного - молитва, - примирительно сказала тетя. - Вот и помолились бы, вместо того чтобы тешить душу сомнениями и укорами. Насмешкой сыт не будешь.
- Ой, мудра ваша тетя, - опять подмигнул нам лукаво дядя. - Верно ведь - сколько ни смейся, желудок не наполнится лепешками. Сожалею о начатом. Пусть ангелы летают на небе, а здесь, на земле, нам никто не поможет, кроме нас самих. А потому идемте-ка в комнату, сынки мои, дабы не замерзнуть на ветру…
Я охотно откликнулся на совет дяди и уже направился за ним к двери, но мой дружок Акил вдруг совсем некстати вспомнил о причине нашего появления в этом доме.
- Папа прислал меня за семенами… Дядя остановился.
- Семенами?
Он подумал, хлопнул себя ладонью по лбу, причем сделал это так смешно, что мы рассмеялись, и сказал:
- Да, я, кажется, действительно обещал твоему отцу семена.
Приглашение в комнату к теплому сандалу было тотчас забыто. Дядя прошел под навес, пошарил там в полумраке и вернулся с чашкой, сделанной из сухого плода дыни, вернее из коры, продубленной солнцем. Чашка оказалась наполненной семенами.
- Тебе повезло, малыш, это то, что нужно твоему отцу. Берег с самого лета. Если суждено, то отведаете дыню, выращенную из этих семян.
- А как она называется? - полюбопытствовал Акил.
- Бурикалла… Волчья голова. Человек, отведавший кусочек этой дыни, за вторым куском придет из самой Мекки. Только надо посеять ее в срок и на хорошей земле.
Акил старательно кивал головой, давая понять этим, что все понимает и все передаст отцу.
- А земля-то у вас есть? - вдруг спросил дядя Джайнак.
Акил опять кивнул, но тут же смутился и как-то растерянно посмотрел на дядю.
- М-да, - буркнул тот, о чем-то догадываясь и что-то вспоминая. - Чужая, значит. Не сладкое это дело лить пот на поле хозяина. Чем больше пота выльешь, тем меньше засыпаешь зерна в закрома. Хозяину три мешка, себе - один. Так-то, сыночек мой. Жаль, что мало дынь попадет вам в рот, хоть они и сладкие и люди готовы идти за ними из самой Мекки. Ну, ладно, день на день не приходится. Лишь шайтан живет без надежды. То, что лошадью не вспахано, стригунком будет вспахано, так говорят у нас в народе…
Дядя отчего-то погрустнел и стал смотреть на идущий ровным рядом тихий мелкий снег. Смотрел он долго и, кажется, забыл о нас, потому что, когда Акил сказал: "Ну, мы побежали домой", дядя вздрогнул и удивленно глянул на нас, будто впервые увидел.