В конце концов, чем он действительно рискует, если поедет в префектуру и попросит разыскать этого… как его там зовут на их варварском языке?
Гренье берёт бумажки, одновременно звоня секретарю.
- Я выхожу из дому и возвращусь через час.
Секретарь с удивлением видит, как рука метра поглаживает бороду тем особым движением, которое появляется, когда он готовится к серьёзному бою. Действительно, влетело бы ему, не впусти он этого субъекта.
Туман после обеда густеет. Все дома, улицы, весь Париж потонул в мыльной воде. Никаких контуров и линий, только расплывчатые пятна зажжённых с утра фонарей, движущиеся привидения людей и экипажей. Кислая сырость липко ползает по лицу, залезает за воротник, морозит тело. Дым и чад фабрик, кухонь, автомобилей разъедают ноздри.
Тоскливый непокой, какая-то непонятная, гнетущая тревога гонят Лесю по улицам. Забыла что-то? Потеряла? Сбежать? Или найти? То в магазин зайдёт, ага, как раз нужны зелёные шёлковые нитки. То на книги в витрине набросится. То внимательно перечитает театральные афиши на столбах. Нет, ни зелёные нитки, ни книги, ни мировой успех оперетки, написанной пятью авторами, не утолят тоскливой тревоги. Пойти к Мику? Ах, зачем он ей! Домой? Ох, нет.
А мыльная вода сгущается, рыжеет от сумерек. В рыжей, седой мути рёв, звон, грохот, кружение расплывчатых фантомов, обрывков, обломков, тупые, слепые пятна огней.
Леся проходит мимо окна кофейни. Ещё не вечер, портьеры не задёрнуты, в глаза бросается свет ламп на потолке и на стенах, освещённые фигуры столиками.
И вдруг Леся останавливается и, не двигаясь, прикипает взглядом к трём людям в углу кофейни: Соня, Гунявый и Свистун. Гунявый сидит, а Соня и Свистун стоят рядом с ним. Чего-то домогаются от него. Соня с мягкой настойчивостью, а Свистун с раздражением. Гунявый же упрямо, медленно качает головой. Соня берёт за руку, тянет. И Лесе видно, что выражение лица у Сони непривычно тёплое, ласковое, почти нежное. Однако Гунявый с натужным смехом освобождает руку, снова качает головой, что-то говорит, словно извиняясь. Свистун, как молоденький петушок, наскакивает на него, стуча кулаком по столу. На это Гунявый улыбается иначе и подаёт Свистуну шляпу. Тут же протягивает Соне руку. Оба выходят, Соня с тем же выражением мягкости и сожаления на лице. Свистун - возмущаясь.
Леся быстро отходит от окна и поворачивается лицом к витрине магазина, искоса следя за дверью кофейни. Никого нет. Вышла какая-то парочка. Не они. Что это значит? Вернулись? Продолжают уговаривать? Остались с ним?
Наконец появляется стройная фигура Сони с пышным чёрным мехом на шее, в который она зябко кутается. За нею в мыльную воду ныряет маленькое, юркое тельце Свистуна. Они, расплываясь в тумане, перерезают тротуар и подходят к авто. Едва различимы пятна их фигур. Коробка авто серой тенью., вздрогнув, исчезает в тумане.
Леся ещё какое-то время стоит перед витриной, потом медленно трогается с места и проходит мимо окна кофейни. В углу, вертя пальцами рюмку на столе, в глубокой мрачной задумчивости сидит Гунявый.
Перед входом Леся на секунду останавливается, глубоко вздыхает, словно набирая воздух, и решительно переступает порог, беспечно подняв голову.
Делая вид, что не замечает Гунявого, она проходит в его угол, отыскивая свободный столик. Свободных столиков много, но ей хочется выбрать самый удобный.
И вдруг видит перед собой выпрямившуюся во весь рост, высокую, плечистую фигуру Гунявого. Словно при появлении высокого начальства, он стоит то ли с испугом в удивлённых круглых глазах, то ли с благоговейным восторгом.
Леся радостно удивлена.
- А! Неожиданная встреча. Какая отвратительная погода! Зашла хоть немного согреться.
Гунявый и виновато, и растерянно, и счастливо улыбается.
- Чрезвычайно плохая погода. Разрешите предложить вам стул за моим столиком?
Странно, как он осмелился на такое?
- С удовольствием. Но я вам не помешаю? Может, вы кого-нибудь ждёте?
- О, нет! Бог с вами! То есть… Нет, абсолютно, как можно… Вот здесь, в уголке. Простите… Пальто снять не желаете?
- Нет, я на минутку. Только выпью чашку кофе, согреюсь и пойду. Что за туман! Но, с другой стороны, я люблю такую погоду. Всё становится таким таинственным, загадочным. Вы не согласны?
Гунявый согласен - совершенно, без малейших колебаний. И заказывает гарсону кофе для Леси, а себе ещё рюмку ликёра.
Нет, сегодня он не такой уж робкий. Глаза почему-то сияют, временами смело обнимают её, только разумеется, сразу же отскакивают в сторону, едва наткнувшись на её взгляд.
- А вы, правда, никого не ждёте?
Гунявый прямо вскидывается.
- Да слово даю, никого! Да, Господи! Да вот только что был тут со мною господин Свистун, тянул на Большие Бульвары в какое-то кино. Так я отказался. Он даже рассердился.
О Соне ни слова!
- Он, кажется, часто сердится на вас?
Гунявый добродушно улыбается, собрав вокруг носа смешливые холмики.
- Часто. Он - сердитый. Маленькие люди часто бывают очень сердитыми.
- Но вы же с ним в хороших отношениях?
- В наилучших! Замечательный человек. Необыкновенный.
Леся удивлённо смотрит на Гунявого: серьёзно или шутит? Улыбки нет, глаза радостно-удивлённые, а смешливые холмики шевелятся.
- Правда, правда! Это человек, который никого и ничего не боится. Вы понимаете? Человек, для которого все люди - как этот бесплотный туман, он проходит сквозь них без всяких колебаний. Кто бы ни был! Вы видели, каким он бывает иногда важным? Удивительно! Я просто немею перед ним, как перед мистической загадкой.
Леся осторожно вставляет:
- Мне он кажется чуть-чуть… нахальным.
Гунявый радостно-удивлённо подхватывает:
- Колоссально, феноменально нахален! Вы не можете даже представить размеров этого нахальства. Способен вести диспут с самым большим учёным-астрономом, прочитав популярную брошюрку по астрономии, а может, и не прочитав.
Леся вставляет ещё осторожнее:
- Кроме того, он мне кажется несколько… эгоистичным.
Гунявый снисходительно прикусывает улыбку.
- Вы обижаете его, Ольга Ивановна, этим "несколько". Большего эгоиста я не встречал за всю свою жизнь. Я знал многих преступников (был же когда-то адвокатом). Они щенки рядом с ним в смысле жестокости, тупости и отсутствия каких бы то ни было представлений о чужом страдании. За небольшой гонорар он способен на любое преступление. Лишь бы, конечно, безопасное для него.
Леся смотрит не понимая.
- Вы серьёзно?
Гунявый улыбается.
- Абсолютно.
- И вы считаете, что он замечательный человек?
- Да. Считаю.
- Разве мало таких?
- Очень мало.
Гунявый странно, как-то мягко и радостно смотрит на Лесю добрыми глазами, и холмики у него так мило морщатся, будто он рассказывает о нежной, трогательной идиллии, приключившейся с ним сегодня.
- Вы шутите? Правда?
- Ничуть. Только я не сказал ещё об одной его черте: что бы он ни сделал (а сделал он на своём веку немало больших и малых пакостей!), он ни за один свой поступок не испытывает ни раскаяния, ни стыда, ни досады - ничего. Да, бывают и у него неудачи и огорчения. Но чтоб ошибки или злые поступки? Боже сохрани! Всё, он что делал, делает и будет делать, безошибочно и прекрасно. И не то, что из-за амбиции так говорит, нет и нет! И даже не бахвальство это. Поймите, он искренне так думает. Правда, правда! Ну, разве много таких людей? Дураков, мерзавцев, преступников сколько угодно, но каждый из них непременно с каким-нибудь пороком, а особенно распространён тот самый порок - муки совести. Вульгарный народ, шаблонный. А это - исключение, подлинная незаурядность. И в то же время полное ничтожество, мизерность, никчёмность с любой точки зрения. Кроме этой вот, поистине божественной черты.
Леся опускает глаза и начинает быстро мешать в чашке ложечкой, чтобы удержаться от вопроса: "В таком случае, что же это за отношения между вами?!"
Гунявый выпивает остатки ликёра и кивает гарсону, показывая на пустую рюмку.
Леся замечает, что и сегодня глаза у него скорее добрые, чем удивлённые. Значит, и нынче он пьян? Так вот откуда такая смелость и разговорчивость!
- Ну, да бог с ним, с этим феноменом! Простите, пожалуйста, Ольга Ивановна, что я угощаю вас таким разговором. Я страшно рад, знаете ли. страшно рад, что туман загнал вас в это кафе. Готов поверить в мистические силы. Без их помощи так редко доводится встречаться наедине с хорошим человеком. А особенно…
Гунявый останавливается, словно колеблясь, говорить или нет. И, отважившись, тихо и взволнованно добавляет:
- …а особенно, если хочется поделиться какой-нибудь своей радостью.
И вовсе уже смело, тихо и сияюще смотрит ей в глаза, явно ожидая расспросов.
У Леси неизвестно почему начинает сильно биться сердце. Но она радостно-сочувственно распахивает фиолетовые глаза и весело восклицает:
- Правда?! Какая это редкость и как приятно видеть людей, желающих поделиться радостью. Это произошло сегодня (неужели нашёл своего компаньона и хочет рассказать? Сошёл с ума?)?
Гунявый проводит рукой по лицу и задерживает её на глазах, как будто что-то ослепило его. Потом медленно снимает руку и снова на мгновение вскидывает на неё взгляд - странный, полный влажного волнения. (Действительно, радость. Она хлещет из его глаз!)
- Нет, это произошло не сегодня…
(Голос стал тусклым, охрип от волнения - вынужден прокашляться.)
- …уже давно. Только сегодня… какой-то особый день. Туман этот, что ли? Или такой здесь уютный уголок? Смотрите, на улице уже темно.