Вижу, что шрамы немного побледнели.
Иден не видела особого улучшения в багровых рубцах, тянущихся по всей длине голени, но, видя искреннюю радость доктора, не стала жаловаться. Правда заключалась в том, что ей посчастливилось остаться в живых, а, встретившись с многочисленными жертвами взрывов, многие из которых потеряли конечности, она поняла, что несколько шрамов – это сущие пустяки.
– Можете пройти за ширму и одеться. Придете ко мне через полгода. – Доктор Хиллер нахмурился, услышав, как медсестра в приемной воскликнула:
– Вы не можете войти!
– Вы только посмотрите, – услышала Иден голос хирурга. – Боже мой! Рафаэль Сантини, что вы здесь делаете?
Хороший вопрос, подумала Иден, быстро натягивая джинсы.
– Иден, где ты?
Когда она вышла из-за ширмы и увидела его после двух недель разлуки, у нее внутри все затрепетало.
– Я одевалась, – спокойно ответила она. Рейф глубоко вдохнул; его ноздри раздувались, когда он перевел взгляд на доктора.
– Ты хочешь сказать, что раздевалась перед ним? – Черные глаза метали молнии, руки были сжаты в кулаки, и доктор Хиллер попятился к стене.
– Уверяю вас, при этом присутствовала медсестра, – нервно пролепетал он.
– Доктор Хиллер – хирург, который оперировал мою ногу, – пояснила Иден, сердито посмотрев на Рейфа. – Какое право ты имел врываться сюда? Как ты узнал, где я?
Бросив еще один испепеляющий взгляд на хирурга, Рейф вывел ее из кабинета.
– Твой друг подсказал мне, что ты на приеме у врача. Я знал, что Бруно и его семья уже вернулись в Милан, но надеялся увидеть тебя в Дауэр-Хаусе.
Их появление вызвало большой ажиотаж среди пациентов, ожидающих своей очереди.
– Может, перестанешь на меня орать? Ты должен был вернуться только завтра вечером, но даже если бы я знала, что ты приедешь раньше, все равно не смогла бы отменить прием.
– Что с тобой? – Его черные глаза изучали Иден с головы до ног, не обращая внимания на любопытных зрителей.
– Со мной все в порядке, если не считать того, что мне очень стыдно перед доктором за твое поведение.
Рейф пробормотал какое-то итальянское ругательство.
– Почему ты здесь? Зачем тебе понадобился хирург? Что у тебя с ногой? – произнес он с преувеличенным терпением, словно разговаривая со слабоумной.
Я так по нему скучала, призналась себе Иден.
– Я повредила ногу, когда работала в Африке, – объяснила она, но Рейф по-прежнему стоял посреди холла, преграждая всем путь к выходу. – Со мной произошел несчастный случай, – добавила она, и он нахмурился.
– Ты попала в аварию?
– Нет. – Немного помедлив, Иден продолжила: – Я наступила на фугас… то есть не совсем на него, иначе бы меня сейчас здесь не было, но что-то взорвалось рядом, и я… я чуть не потеряла ногу. Но сейчас полностью поправилась, – поспешно закончила она. Рейф посмотрел на нее так, будто сам был готов взорваться.
– Почему ты не сказала мне о ранении? – прорычал он.
Иден пожала плечами, раздосадованная тем, что ее так трогает его беспокойство.
– Мое благополучие тебя не касается. Ты ясно дал мне это понять четыре года назад.
Рейф что-то пробурчал себе под нос.
– Ты могла умереть.
– Но не умерла. Я здесь, и со мной все в порядке, так что можешь успокоиться.
Как он мог успокоиться? Когда" Рейф представил себе, как она лежит на земле, истекая кровью, его пронзило чувство вины. Он проклинал себя за то, что его не было с Иден. Если бы он поверил ей, а не Джанни, то она не отправилась бы в Африку и не была бы тяжело ранена. Но Джанни его брат, родная плоть и кровь. Почему он солгал? Это не имело смысла.
– Если с тобой все в порядке, тогда почему ты хромаешь? – спросил он, когда они подошли к выходу.