"А ребята? - спохватился Йоле. - Где сейчас Рыжий, Влайко, Лена? А что, если… - Он гнал от себя страшные мысли. - Нет, не может быть! Ведь у них есть и лошади, и телеги…" Он сам видел, как две повозки промчались по дороге впереди всех бегущих.
Йоле оглянулся. Зарева над деревней уже не было видно. "Теперь и мы бездомные, - подумал мальчик, поежившись. Вернемся мы когда-нибудь в свой дом? - спрашивал он себя, не в силах сдержать слезы. - Может, никогда не вернемся. Райко вот ушел и не вернулся. Война…"
Мать окликнула его. Еще раз взглянув в сторону родных мест, как бы прощаясь с ними, мальчик вытер слезы и побежал догонять остальных.
Утро застало их вблизи небольшого селения. Момир предложил дождаться рассвета, чтобы не беспокоить людей в такую рань. Все уселись на обочине. Светало. Пока шли, никто не ощущал холода, но сидеть без движения было неуютно: ветер дул прохладный. Подойдя к матери, Йоле накинул ей на плечи рядно, другим прикрыл Раде и кликнул девушек. Ела отказалась.
- Иди, укройся, бедняжка, - позвала ее и мать. - Чего тут стесняться?
Девушки наконец согласились и, смущаясь, придвинулись к ним.
Момир сидел мрачный, молчал, чертя прутиком по земле. Переносить его молчание было тяжелее, чем промозглое дыхание утра. В селении прокукарекал петух, ему отозвался другой. Беженцы безмолвно слушали их перекличку.
- Знаешь что, Радойка, - сказал наконец Момир, - я вас устрою здесь у кого-нибудь, а сам назад вернусь.
- Что ты, бог с тобой! - взволновалась мать Йоле. - Умоляю тебя, не ходи…
Дочери бросились к Момиру. Нада обхватила руками его колени.
- Не надо, папа, пожалуйста, не надо!..
- Как же мы без тебя? - твердила Ела. - Я боюсь, боюсь…
Йоле ждал, что ответит Момир.
- Погодите, дети! - урезонивал девушек отец. - Я ухожу, но это вовсе не значит, что я не вернусь. Ясно? А идти надо. Мы спаслись, но у нас ведь ничего нет. Как дальше жить-то?
Девушки продолжали плакать, прижимаясь к нему. Момир обратился за поддержкой к матери.
- Согласись, Радойка, - сказал он. - Скоро холода начнутся, а у нас нечем прикрыться. Надо идти.
Мать молчала, понимая, что Момир прав, однако мысль о том, что он будет подвергать себя опасности ради них, приводила ее в отчаяние.
А Йоле целиком был на его стороне. Он и сам бы пошел с Момиром, если бы мать отпустила.
- Там же все сгорело, папа! - сквозь слезы говорила Ела.
- Голубушка ты моя, все не может сгореть. Всегда что-нибудь да останется и сгодится таким вот бедолагам, как мы.
Йоле любил своего соседа. Рано овдовев, тот остался с двумя маленькими дочками. Решил больше не жениться. "Никакая мачеха не заменит детям мать", - говорил он, когда его пытались убедить привести в дом новую жену. Так один и воспитал дочерей.
- Не волнуйтесь, мои хорошие, - успокаивал он, ласково гладя их склоненные головы. - Я вернусь, но сейчас надо идти. Кто знает, что нас ждет. Это все еще не скоро кончится.
Йоле робко подошел к матери:
- Мама, можно мне с Момиром?
Мать прикрыла ему рот ладонью.
- Даже и не заикайся! - вскинулась она, готовая встать на пути каждого, кто захочет уйти.
Йоле, смирившись, уселся рядом с матерью.
- Пожалуй, я сама пойду с тобой, - вдруг решительно сказала она Момиру.
Все изумленно смотрели на нее - Йоле, Раде, Момир, притихшие девушки. Раде вдруг прижался к матери.
- Не уходи, мама! - просил он со слезами.
"Не уходи теперь, - думал он, - когда ты снова стала прежней, когда ты рядом, защищаешь меня, крепко держишь за руку!"
"Видно, то, что произошло сегодня ночью, сильно на нее подействовало, - размышлял Йоле. - Она словно проснулась, ну, дай бог!.."
Мальчик встал.
- Нет, - сказал он матери, - ты не пойдешь, пойду я! - Голос его звучал уверенно, совсем по- взрослому, но жалость к матери заставила Йоле мягко добавить: - Я ведь лучше всех бегаю, в случае чего удеру.
Момир хотел было сказать, что не надо ему идти с ним, но, поглядев на два жалких рядна - все их имущество, - сказал:
- Может, твой сын и прав, Радойка. Он может мне пригодиться, а ты нужнее будешь вот этим троим, - он кивнул на Раде и своих дочерей. - А за Йоле не беспокойся… Буду за ним смотреть, как за своим. Мы и так свои. И должны помогать друг другу.
В конце концов мать согласилась.
Когда рассвело, они направились к ближайшему дому, постучали. Хозяин, попыхивая трубкой, вышел так быстро, словно давно их ждал. Он разглядывал их, щурясь от табачного дыма, слушая объяснения Момира, и вдруг сказал:
- А помнишь, как мы с тобой в Крателе работали? Я сгружал бревна, а ты их равнял. Помнишь?
Момир обрадованно закивал, узнав старого знакомого. Однако тревога не давала расслабиться: надо было поскорее разместить своих и отправляться назад.
- Да-а, дорогой ты мой Момир, вот ведь как бывает!.. - продолжал старик. - А нынче-то что творится, а? Так, значит, дома ваши сожгли? Выходит, начали жечь и в Гласинце… Э-э-эх… Мерзавцы, чтоб их прах земля не приняла! - Он сплюнул. - Злодеи, чтоб они сгинули!..
Старик вдруг спохватился: Момир и его спутники - беженцы, лишенные крова, и негоже разговаривать с людьми на пороге. Он пригласил всех в дом.
Момир сказал старику, что хочет вернуться назад, оставив у него ненадолго своих спутников.
- Ладно, ладно, сынок. Пусть заходят. Устраивай их тут где-нибудь.
В доме было полно народу. Люди спали даже на полу.
- Проходите вон туда, - показал старик на место у окна. - Устраивайтесь…
Появилась высокая женщина, холодно оглядела вошедших.
- Йока, - обратился к ней хозяин, - это Момир, мой друг. Принеси-ка людям по кружке молока.
Когда разместились, женщина принесла кувшин с молоком, так же недружелюбно глядя на них. Все почувствовали, как тяжело зависеть от чужой милости. Даже молоко показалось безвкусным, и это окончательно решило вопрос, идти или не идти.
Рядом - смерть
Солнце, долго пробивавшееся сквозь лесные заросли Черной горы, наконец выкатилось на небосвод. "Хорошо ему. Где захочет, там и встанет…" - подумал Йоле с завистью. Он шел рядом с Момиром, пытаясь шагать с ним в ногу. Чтобы не отставать, мальчик должен был после двух больших шагов делать три поменьше, но побыстрее.
Момир, улыбаясь, оглянулся:
- А эти, что построили дома в лесу, неплохо устроились… Чуть что, они раз в лес - и нет их! - Он покачал головой. - Да, Йоле, хорошее место они выбрали, не то что мы. На выстрел дерева не сыщешь… Нас можно перестрелять, как зайцев.
Искоса поглядывая на Момира, Йоле решился спросить:
- А почему вы раньше не ушли? - Он не мог забыть прошедшую ночь, когда их чуть было не схватили.
- Э-э, Йоле, дорогой мой! Ты спрашиваешь, почему? Такое уж проклятое существо человек. Обо всем думает, кроме собственной жизни… Надо было картошку выкопать, крышу починить… - Он горько усмехнулся. - Нужна была мне эта крыша! Починил сани, телегу, и вот… - Снова взглянув на мальчика, Момир понизил голос: - Ты паренек надежный, тебе можно довериться: вчера я поздно вернулся - выполнял задание товарищей. Устал, крепко заснул. Эти злодеи могли меня сонного схватить!
"С задания! - пронеслось в голове у Йоле. - Надо же! Неужели и он партизан?"
- А почему вы с партизанами не ушли? - спросил мальчик.
Момир улыбнулся:
- Все мы участвуем в борьбе, Йоле. Только одни - в бою, а другие - в тылу.
- А что такое "член комитета", Момир?
- Где ты слышал эти слова?
- На мельнице.
- A-а. Член комитета, Йоле, как бы тебе получше объяснить… Это - народная власть. Такой человек вместе с другими товарищами обеспечивает нашу армию всем необходимым: от хлеба до табака… Он организует работу в тылу - чтобы девушки вязали носки, варежки, шарфы, чтобы люди собирали продовольствие для нашей армии, чтобы помогали выхаживать раненых… Ясно тебе?
Мальчик кивнул. И вдруг спросил смущенно:
- А я могу тоже участвовать в борьбе - в тылу?
- Можешь, конечно. Да ты ведь уже участвуешь!
Йоле обмер. "Неужели знает про обрез?" - подумал он и, запинаясь, проговорил:
- Как это - участвую?
- Очень просто, - ответил Момир. - Собирал ты, к примеру, ягоды, орехи?
- Собирал. И Рыжий, и Лена, и Влайко, и даже Раде. Много насобирали.
- Я знаю, сынок. Все отправлено бойцам и раненым. Видишь, каждый борется, как может.
При упоминании о партизанах и раненых у Йоле вдруг сжалось сердце. В суматохе он совсем забыл и про обрез, и про фотографию Дарьи. "Наверное, все сгорело в амбаре!.. Ну и болван же ты, Йоле, - ругал он себя. - Что ж ты не перепрятал все в более надежное место?.. А обрез сейчас можно было бы отдать Момиру".
Мальчик шагал понурив голову, вспоминая о Дарье, о ее фотографии, о том, как девушка подарила ему тетрадку и карандаш, и чувствовал себя глубоко несчастным. "Проклятая война! - думал мальчик. - Проклятые солдаты! Захватывают чужие села, выгоняют людей на улицу, сжигают их дома…" Он сжал кулаки.
Снова вспомнились Рыжий, Влайко, Лена - удалось им бежать? "А вдруг их схватили?" - эта мысль терзала его. Йоле поделился с Момиром своими переживаниями.
- Ты за них не беспокойся, - утешил его тот. - Твои дядья хитры как лисы… Их голыми руками не возьмешь… - Он засмеялся. - Уж они-то наверняка спаслись.
Мальчик недоумевал, почему он сравнил их с лисами. Он ведь имел в виду дядю Сретена и Милию, дядю Рыжего.
- А почему дядя Сретен не любит партизан? - спросил Йоле.