Двести пятьдесят дней длилась героическая оборона Севастополя во время Великой Отечественной войны. Моряки-черноморцы и воины Советской Армии с беззаветной храбростью защищали город-крепость. Они проявили непревзойденную стойкость, нанесли огромные потери гитлеровским захватчикам, сорвали наступательные планы немецко-фашистского командования. В составе войск, оборонявших Севастополь, находилась и 7-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник, а ныне генерал-лейтенант Евгений Иванович Жидилов. В книге "Мы отстаивали Севастополь" Е. И. Жидилов рассказывает о людях седьмой бригады, раскрывает образы мужественных моряков-черноморцев, сражавшихся с фашистами до последнего патрона, до последней капли крови.
Жидилов , Евгений Иванович
[1] Так помечены страницы, номер предшествует.
Жидилов Е. И . Мы отстаивали Севастополь . - М.: Воениздат, 1960. - 240 с. ("Военные мемуары")
Аннотация издательства: Двести пятьдесят дней длилась героическая оборона Севастополя во время Великой Отечественной войны. Моряки-черноморцы и воины Советской Армии с беззаветной храбростью защищали город-крепость. Они проявили непревзойденную стойкость, нанесли огромные потери гитлеровским захватчикам, сорвали наступательные планы немецко-фашистского командования. В составе войск, оборонявших Севастополь, находилась и 7-я бригада морской пехоты, которой командовал полковник, а ныне генерал-лейтенант Евгений Иванович Жидилов. В книге "Мы отстаивали Севастополь" Е. И. Жидилов рассказывает о людях седьмой бригады, раскрывает образы мужественных моряков-черноморцев, сражавшихся с фашистами до последнего патрона, до последней капли крови.
Содержание
С кораблей в окопы [3]
Академией становится война [3]
Рождение бригады [12]
Комиссар прибыл [20]
Учимся у защитников Одессы [27]
Бои на дорогах [37]
На новые позиции [37]
Лицом к лицу [44]
Враг наседает [55]
Через горы [63]
Мекензиевы высоты [72]
"Пулеметная горка" [72]
"На подкрепление не рассчитывайте..." [79]
Ни шагу назад! [80]
"Мы все здесь коммунисты..." [95]
Второй штурм [104]
В резерве [104]
Разведка боем [109]
Держитесь, моряки! [120]
Выстояли! [129]
У нас на фронте без перемен [136]
Связной Саша [136]
Привет Большой земли [140]
Передний край отдыха не знает [147]
Так называемая "спокойная жизнь" [155]
Севастополь в огне [170]
Гроза надвигается [170]
Северная сторона [183]
Последние дни [199]
Нам все труднее [199]
Печатное слово [211]
Сапун-гора [215]
Мы вернемся! [225]
Бессмертие подвига [235]
С кораблей в окопы
Академией становится война
- Ну, хватит, закругляйся, Владимир Сергеевич! - тереблю я своего соседа по комнате. Но Илларионова не так-то просто оторвать от книги. Заглянет в учебник, прочтет несколько строчек, глаза к потолку, и бормочет:
- Эпаминонд в 371 году до нашей эры в битве при Левктрах, командуя фиванцами, применил фланговый удар против спартанцев и наголову разбил...
- ...В общем объегорил царя Клеомброта и вошел в историю, - заключаю я. - И на этом остановись. Мы же поход в баню запланировали.
Илларионов снимает с носа пенсне, растерянно смотрит на меня. Глаза усталые, покрасневшие. Похоже, всю ночь зубрил.
- А как же с завтрашним экзаменом по истории военного искусства? Мне вон еще сколько повторить нужно.
- Не прибедняйся. Как всегда, на пятерку сдашь. И не забывай, что сегодня воскресенье, когда все нормальные люди отдыхают. К тому же ты пригласил нашу "иностранку" прогуляться с нами на реку за ландышами. И помнишь условие: говорить только по-немецки.
- Ох, - вздыхает Илларионов, - вот еще морока! И зачем он нам, этот немецкий язык?
Наконец мы на улице. Пышет жаром июньское солнце. Прохожие жмутся в тень черемух и тополей, которыми так богат Наро-Фоминск. Нас догоняют еще два [4] товарища. Теперь вся четверка севастопольцев налицо. Идем со свертками белья, беседуем о предстоящих экзаменах.
Мы съехались в Наро-Фоминск на очередной сбор слушателей заочного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе. Народ все солидный. Я в звании полковника прибыл с должности начальника строевого отдела штаба флота. Подполковник Илларионов был начальником штаба стрелкового полка. В его подтянутой, поджарой фигуре чувствуется отличная строевая выправка. Вот только пенсне на носу, да очень мягкий, даже чуть женственный голос не вяжутся с его мужественным видом. Под стать ему подполковник Карасев, старший офицер оперативного отдела штаба флота, - человек рассудительный, неторопливый в движениях, скупой на слова. Четвертый - начальник школы младших командиров береговой обороны полковник Шаповалов - держится чуть-чуть особняком. Он у нас старшина курса. Мнит себя большим начальством и не упускает случая показать свое превосходство. За это и еще за высокий рост мы его между собой иногда величаем "дубом". Но это когда он особенно нам насолит. А в общем живем дружно, и нас почти всегда видят вместе.
И сейчас, придя в баню, мы прилежно трем друг другу спину мочалкой, с шутками и прибаутками окатываем зазевавшегося друга холодной водой.
- Какая все-таки приятная процедура - баня. Будь моя воля, я бы первооткрывателю этого учреждения в каждом городе ставил памятник, - обтираясь полотенцем, говорит Илларионов.
Веселую болтовню прерывает голос из репродуктора:
- Внимание, внимание! Сейчас будет передано важное правительственное сообщение...
В раздевалке бани наступает настороженная тишина. Напрягая слух, все тянутся к репродуктору, подвешенному у самого потолка.
И вот на нас падают тяжелые, словно удары молота, слова:
"...Вероломное нападение... Бомбардировка Киева, Минска, Севастополя... Первые жертвы..." И торжественное, как клятва: "Наше дело правое, победа будет за нами!" [5]
Одеваемся поспешно, как по тревоге, забыв про полотенца, с мокрыми лицами выскакиваем на улицу.
У офицерских флигелей танковой дивизии - толпа женщин, ребятишек. Хмурые, печальные лица. Здесь много вдов и сирот: мужья и отцы не вернулись после недавней войны с белофиннами. Эти знают, что такое война.
Мы спешим в свой лагерь. По-прежнему ярко светит солнце, воздух напоен запахами листвы и цветов. Но мы уже ничего этого не замечаем.
В голове лихорадочно проносятся обрывки мыслей. Война... Эпаминонд... Севастополь... жертвы далекие, а может быть близкие, ...наше дело правое...
Об экзаменах уже больше не думаем. Все слушатели рвутся скорее уехать в свои части.
И мы, севастопольцы, тоже стремимся на флот. Сейчас наше место там.
На следующее утро, 23 июня 1941 года, мы стоим в строю на открытой клубной площадке академии. Начальник факультета генерал-лейтенант Попов объявляет, что занятия прерываются и слушатели должны немедленно отбыть в войска.
Поезд мчит нас на юг. Мы не отрываемся от окна вагона. Чувствуется, что весть о войне облетела всю страну. На станциях поезд окружают люди с вещевыми мешками за спиной. Серьезные, деловитые, они молча втискиваются в переполненные вагоны. На перроне остаются старики и женщины. Грустными, тревожными глазами провожают они поезд.
Подъезжаем к Крыму. Невольно всматриваемся в чистое, безоблачное небо. Не верится, что в этой мирной лазури уже кружат вражеские самолеты. Сброшенные ими бомбы нанесли первые раны нашему родному Севастополю. Тоскливо сжимается сердце. Что сейчас стало с Севастополем, с нашими семьями, нашими товарищами? "Скорее, скорее", - мысленно понукаем мы поезд, хотя он и так мчится на полной скорости.
Севастополь! Этот город бесконечно дорог мне. Почти двадцать лет прослужил я на Черном море. В Севастополе мне знаком каждый камень. Да и как не знать, как не гордиться этим городом, его славной историей, героями знаменитой Севастопольской обороны, подвигами революционных моряков 1905 года... В моей памяти свежи [6] события, очевидцем которых я был: бои за Крым в 1920 году, беспримерный штурм Перекопа, победоносное вступление наших войск в Севастополь. Среди усталых, запыленных бойцов в краснозвездных буденовках был и я, в то время совсем молодой парень.
Особенно нравился мне Севастополь ночью. Когда поезд выходил из тоннеля и огибал Инкерманскую долину, перед взором возникал, как в сказке, расцвеченный бесчисленными огнями амфитеатр центральных улиц, а внизу открывалась панорама знаменитой Северной бухты, тоже мерцающей тысячами огней, - там стояли боевые корабли.
А теперь мы во все глаза смотрим в темноту и ничего не видим.
- Что-то не узнаю нашего Севастополя, - говорит Карасев. - Будто все вымерло, и корабли куда-то подевались.
- Все на месте, но все тщательно затемнено, - догадываюсь я.