- Он же сказал…
- Не верю, быть не может! Она бы мне сказала! Мне бы она точно сказала! Да и что скрывать, зачем? От меня, самой близкой подруги?
- Есть такие вещи, которые и от себя порой хранишь в тайне. Я тоже очень долго забывал, что там было, Маруся, - вздохнул Гарик, сложил руки на стол и уставился на пустую бутылку коньяка: еще бы пару замахнуть.
Павел долго молчал, а потом спросил:
- Встряска, говорите, нужна?..
- Нужна. Причем на уровне шокотерапии, чтоб все негативные мысли из головы вылетели!
- Шокотерапия?
- Старик, если ты, правда, не ошибся, и меня чутье не подвело, то Бэлле такую встряску надо устроить, что и нам с тобой. Птицу стреляную криком не испугать, - заметил Полонский.
- Знаю, Олесю и раньше было трудно испугать.
- А сейчас тем более - горизонтально ей на все. Она смерть торопит, а зачем? Похоже тебе ответ только и известен.
Павел потер подбородок в раздумьях и кивнул, а потом нехотя рассказал, что произошло шестнадцать лет назад.
Тогда же, посовещавшись, они все вместе и решили, как разбудить Фею.
- Сможешь? - с сомнением спросил друг.
- Я больше ее не потеряю, - только и ответил Павел, и у Гарика отпали все вопросы и сомнения. Он лишь поежился:
- А я б, наверное, не смог. Размяк.
- Смог бы. Если б любил.
- Ты б сначала проверил, старичок, чтоб действительно путаницы не получилось.
- Проверю. Труда не составит. Хотя у меня сомнений нет.
И проверил. На сбор информации и уточнение ушло две недели. Чендряков собирал ее в Санкт-Петербурге, Павел пристально следил за Изабеллой-Олесей здесь. У него не было сомнений, что это она, но он не приближался, не спешил объявить о своем возрождении, пребывая в некотором смущении из-за многих аспектов дела. Павел порой злился на свою любимую, порой сомневался, что она вообще помнит о нем. Да и нужен ли ей человек из далекого прошлого? Сколько любимых было у каждого из живущих, но каждый ли из них помнил о них? Шестнадцать лет - большой срок, слишком тяжелое испытание на прочность чувств. Порой и меньший срок стирает память о лучших днях, самой крепкой привязанности.
Павел решил начать все сначала. Устроить Олесе встряску, а заодно узнать, помнит ли она его, а там, по ходу дела, и решить, открываться или нет. Он хотел, чтоб она жила, а не ломать ей жизнь. Помнит, нужен - откроется, останется. Нет - отойдет, как это ни тяжело, ни больно, и будет следить за ней со стороны, не проявляясь и не навязываясь.
Конечно, ему хотелось верить, что Олеся не забыла его, что любит до сих пор, но пройденный путь, опыт не давали увязнуть в иллюзиях, заставляя реально смотреть на происходящее.
Тринадцатого он подвел итог и зарезервировал номер в закрытом реабилитационном центре для прошедших "горячие точки" на себя и свою жену, получил отпуск и переговорил с психологом, который и посоветовал вернуть психику женщины в исходную точку - в привычное состояние стресса. И уже из этого состояния выводить ее пошагово, под контролем.
Четырнадцатого план был составлен и выверен.
Пятнадцатого Павел произвел выстрел. Именно это было для него самым тяжелым, потому что пуля была настоящая и целился он не в манекен…
ГЛАВА 8
Высокие стены, железные ворота, пропускной пункт. Мне показалось, что поверху бетонных плит не хватает колючей проволоки. Хотя сбежать отсюда будет трудно - тайга, глушь, зима.
Павел показал удостоверение крепкому пареньку в форме. Тот кивнул, и второй охранник открыл ворота.
- Это тюрьма? Психлечебница? - спросила я.
- Пансионат, - бросил мужчина, въезжая за ворота. - Предупреждаю сразу: видимая охрана - лишь десятая часть невидимой.
Что ж, спасибо за информацию.
Я внимательно осмотрелась: сквозь стволы елей и кедров можно увидеть берег заснеженного озера, деревянные домики шикарной архитектуры. Но мы въехали в подземный гараж высокого здания, похожего на гостиницу.
Мужчина поставил машину и повел меня к лифту.
- Красиво, - оценила я узкий диванчик в лифте и картину Рериха над ним.
Что-то дзынькнуло, и двери открылись. Ничего себе сервис!
Мы оказались в просторном холле. Налево, направо - коридоры, прямо - стеклянные двери главного входа, ковровые дорожки, уютные кресла, столики с газетами и напитками, стойка портье, но за ней стояла женщина в медицинской форме - белом халате с зелеными вставками и в зеленой шапочке. Очень представительная мадам, оценила я: гладко зачесанные светлые волосы, скромные сережки в ушах, легкий макияж, бесцветный лак на коротких ноготках, ухоженные руки без колец; гордая осанка, милая улыбка. У входа - дуб-охранник. Именно дуб - здоровый, высоченный, с сонно-равнодушной физиономией, взглядом серых глаз.
Павел положил на стойку перед женщиной удостоверение.
Та чуть не присела в реверансе:
- Здравствуйте, рады вас видеть, - пощелкала кнопки, выискивая что-то в компьютере, и подала ключ. - Ваш номер - двести семнадцатый. Как насчет ужина?
- В номер.
Мужчина сгреб ключ и удостоверение и подтолкнул меня обратно к лифту.
- А если я сейчас закричу "похитили", что будет? - тихо спросила я его.
- Ничего. Персонал пансионата слышал и не такое.
Интересно…
- Очень специфическое заведение закрытого типа?
- Очень.
- Психи, неврастеники, буйные?
- Смотря, что ты вкладываешь в это понятие. - Павел вывел меня из лифта на этаж.
- А ты что вкладываешь? - Я огляделась: уют, тишина, изысканный интерьер.
- Тебе бы здесь понравилось. Шестнадцать лет назад.
- То есть?
- А ты вспомни себя после Афгана - поймешь. - Павел мельком взглянул на меня и открыл дверь с номером "217".
- Я не была в Афганистане, - процедила, нехотя проходя в номер.
- Изабелла Томас была в Афганистане, работала телефонисткой в бригаде полковника Шаталина. Получила ранение, комиссована. Вернулась домой в конце октября восемьдесят восьмого года. Я проверял.
- Значит, я не та Изабелла Томас.
- Давай не будем спорить, - поморщился мужчина, скидывая куртку. - Располагайся. Это твое место обитания на ближайший месяц.
- У меня работа. Я и так твоими молитвами пропустила два дня.
- Маруся тебя уволит.
- Маруся?.. - Понятно. Я плюхнулась в кресло, несколько раздраженная происходящим, уставилась на телефонную трубку, стоящую на столе. - Вы уже и это за меня решаете? Я вам не мешаю?
- Душ принять не хочешь? - спросил в ответ Павел.
- Полотенца нет.
- Здесь все есть. Полотенца, халаты, белье. Все: от зубной пасты до расчески. Но если что-то надо - скажи, будет. Телефон внутренний.
- Предупредил?
- Не злись, - навис надо мной, заглядывая в глаза.
Черт! В этом-то и соль - я не могла разозлиться на него по-настоящему и сама не понимала - почему. Ведь поводов хоть отбавляй: не только разозлиться - убить за все свершенное. А мне даже нравится этот мистер X и даже очень, если уж быть честной. А еще я, пожалуй, благодарна ему за возвращение к жизни, как это ни возмутительно звучит.
Наверное, я повредилась рассудком. Да, давно и бесповоротно, как любой, для которого стресс - норма, а норма - стресс.
Я вздохнула:
- Уговорил, пора в ванную, - может, после извилины на место встанут? Кстати, как это чудное место называется?
- Реабилитационный центр ФСБ.
- А почему здесь, а не на Канарах?
- Экологически чистое место, тишина, покой, безлюдность. Персонал - невидимки. Хвойный лес. Полезно для психики, восстановления нервов.
- Неясно, какое имеет отношение Маруся к данному заведению вообще и ФСБ в частности? - спросила, делая обход помещения. Три комнаты. Спальня с широкой кроватью, кондиционером, платяным шкафом, комодом, милыми шторками на окнах, светильниками, зеркалом.
- Никакого. Ни к тому, ни к другому.
- Гарик?.. - гостиную я уже видела: домашний кинотеатр, бар, кресла, уютный диван.
- Ответ тот же.
- Тогда чья идея устроить мне экстремальный отдых, в котором я не нуждалась?
- Общая.
- А зачем? - Третья комната: книжный шкаф, бильярдный столик, диваны. А где еще одна спальня? Или мы будем спать вместе? Или он поселится в соседнем номере? Или вообще уедет? Нет, это форменное свинство!
- Затем, что сама ты о себе позаботиться не захотела. И наплевала на близких.
- А "близкие" - это ты и Полонские? А забота - это выстрел, похищение, шантаж дочерью, пистолет у виска? - Я развернулась к мужчине.
- Изуверские игры доставили мне не больше удовольствия, чем тебе.
- Тогда зачем ты это делал?
- Чтоб Спящая красавица очнулась. Ты ведь прекрасно меня поняла.
- Ее будили по-другому.
- Это еще впереди.
- Ага? То-то я смотрю, спальня здесь одна. Надеюсь, ты не всерьез?
- Всерьез.
Он не шутил, я видела это по глазам, и так же понимала, что скорей всего сдамся на их милость, но… Паршивый прагматизм - а что дальше?
- Сними соседний номер, раз тебе не терпится стать прекрасным принцем.
- Нет, я останусь здесь.
На насильника он не похож, бояться мне нечего, но с его стороны, а как насчет себя самой? О, я чувствую, меня ждут большие сюрпризы.
- Ладно, обсудим позже.
- Уже обсудили. Как насчет душа? Ванная комната слева.
- А как насчет работы? С чего вдруг вы дружно решили меня уволить? А кто меня и мою дочь будет кормить?
- Я.