- Лиля! Господи, вот ты где! - появилась в заснеженном дворе молодая курносая девушка. Уставилась на меня, не понимая, что за тетка стоит на коленях и плачет.
- Лиля? - прошептала я. Девушка потянула малышку к себе, прижала за плечи.
- Ляля, - заявила девочка и указала на меня. - Мама.
- Э-э… нет, тетя… Вы простите, она всех мамой называет, только увидит женщину, так "мама" зовет. Она маленькая, еще не понимает.
- А вы разве не ее мать? - поднялась я с колен.
- Нет, что вы, я воспитательница, а это приют.
- Так Лиля сирота?
- Ляля, - наморщила носик девочка.
- Да, ее к нам из дома ребенка перевели.
- Мама, - рванула малышка ко мне, вырвавшись из рук воспитательницы.
Это все решило. Я вдруг поняла, что не смогу уйти и оставить ребенка.
- Как можно ее забрать?
- Да вы что? - удивилась девушка. - Как забрать, куда?!
- Я ее мама, вы же слышали…
- А завтра другая.
Я поняла, что с девушкой разговаривать бесполезно, и огляделась в поисках калитки. Рванула к ней и чуть не оглохла. По ушам, по сердцу резанул жуткий безутешный вой ребенка:
- Ма-амаааа!!. Маааа!!
Я перепрыгнула ограду, чем ввела в шок воспитательницу и подхватила на руки девочку:
- Тихо, я здесь, здесь, солнышко мое. Тихо, успокойся, маленькая, - обняла крепко, зажмурилась, сдерживая слезы. А девочка вцепилась в меня и, уткнувшись в щеку засопела, пытаясь обвить и ногами. Я невольно улыбнулась и посмотрела на воспитательницу:
- Отведите меня к заведующей. Мне нужно срочно поговорить с ней.
Девушка открыла рот, чтоб возразить, но передумала, видимо, вспомнив мой полет над полутораметровой оградой. Качнулась, разворачиваясь, и махнула рукой, приглашая за собой.
Заведующая оказалась седой, измученной своими преклонными годами женщиной. В ее глазах жила тоска и, встретившись с моей, приняла ее как сестру.
Мне вновь повезло. Аглая Федоровна Крыжельчик оказалась чутким, удивительно светлым человеком и, лишь увидев меня, ввалившуюся на порог ее кабинета, крепко обнимаясь с девочкой, все поняла. Она не стала чинить мне препоны и даже устроила воспитательницей в ее группу, пока оформлялись документы на удочерение.
С Лялей мы стали неразлучны и даже засыпали вместе. Рядом с ней я чувствовала утерянную, казалось бы, навсегда, легкость и покой, которого мне так не хватало.
Через два месяца, взяв на руки свое главное и единственное сокровище - Лялю, я покинула сиротский приют и увезла дочь за много километров от него, чтоб ничто, никто и никогда не напомнил ни ей, ни мне о прошлом.
Я купила квартиру в отдаленном районе провинциального, малочисленного города, устроилась на работу в тихое, чаще безлюдное место - в музей, поближе к вечному, доброму, чего так не хватало моей душе.
Лялечка ходила в садик, а по вечерам мы пили с ней чай, читали книжки и смотрели веселые мультики по телевизору. А ночью оживали картинки прошлого, и любовь к Павлику царапала болью сердце. Но никто, кроме меня, не знал, не подозревал о моей двойной жизни. Для всех я была матерью-одиночкой, у которой погиб отец ребенка до заключения брака.
Тетя Полина была рада вести о внучке и даже приехала к нам, привезя кучу подарков. С Лялькой они подружились мгновенно, и я обрадовалась, увидев, как расцвело улыбкой лицо женщины, и как она засмеялась в ответ, услышав заливистый смех дочери.
Жизнь налаживалась.
Ради счастья этих двух самых дорогих мне женщин я смогла закопать прошлое, но не тревожила сердце попыткой влюбиться вновь. Как ни настаивала тетя Полина на том, что мне нужно найти мужа и отца Ляле, я лишь кивала в ответ да пеняла на инфантильность нынешних мужчин, найдя шикарную отговорку. Не могла же я сказать тете Поле правду, что до сих пор люблю мертвеца, живущего во мне вопреки всем законам бытия. Люблю тот прах и пыль прошлого, что осели на сердце и душе, люблю туманный силуэт тех далеких дней, люблю глаза, что снятся мне по сию пору, люблю запах пороха, кандагарской пыли и пота, который исходил от тельняшки Павла и который блазнится мне до сих пор.
Павел.
Его образ свят для меня и нашей дочери, которую он обязательно бы признал, будь он жив.
Павлик.
Моя боль, мое счастье.
Павка.
Мы так сильно любили друг друга, что пламя тех чувств до сих пор и греет, и жжет.
Ни до, ни после я не любила, как, в принципе, и не жила.
ГЛАВА 5
- Поплачь вслух, - предложил с нескрываемым сарказмом киллер.
- Что?.. - не поняла я.
- Ты третий час молчишь и вздыхаешь. Это действует мне на нервы.
Слабенькие же у него нервы. Издержки профессии? Бывает…
Нет, ну надо же, как мало, оказывается, занимают времени воспоминания о моей жизни. Тридцать восемь лет уместились в три часа. А речь над гробом займет три минуты? "Славно же я пожила…" - усмехнулась я и напомнила мужчине:
- Вы не любите болтливых.
- Болтливых - разглагольствующих не по существу, - уточнил он.
- A-а. Но вот вопрос: что для вас "по существу", а что нет? Я ведь совсем не знаю вас и могу невольно от разговора перейти к праздной болтовне.
- Уже.
- Вот видите. А между тем я хотела узнать, что вас интересует.
- Ты.
- Я? - В каком смысле? Как женщина, как человек или как жертва, которую везут на заклание? Ах, есть еще один аспект: - Вас интересует психология жертвы. Что она чувствует, о чем думает. Хотите защитить диссертацию на эту тему? Это повысит ваш гонорар или статус? Киллер - доктор науки умерщвления.
- Пытаешься меня оскорбить?
- И в мыслях не было! Просто пытаюсь понять, насколько просела в современном обществе планка морали. Если даже убийца везет жертву на убой и спрашивает, как она себя чувствует. Остается достать ноутбук, датчики и зафиксировать малейшие изменения в моем организме… Позвольте спросить, вы уникум или норма?
- А ты?
- У меня складывается впечатление, что я недалека от истины в плане кандидатской диссертации. Хорошо, спрашивайте. Что вам нужно, материал из какой области? Психология? Что именно? Что я думаю, чувствую?..
- Положим.
Я б тебе положила… Или на тебя.
И вздохнула, напомнив себе - Лялька.
- Чувствую я себя прекрасно, отрицательных эмоций не выявлено. Пульс, сердцебиение в норме. Нервных припадков не намечается, сбоя в психике тоже. Душить вас не буду. Драться, ругаться, выпрыгивать из машины, подавать сигналы SOS - не собираюсь.
- Мне уже верить?
- А какой смысл мне лгать?
- Миллион причин.
- Назовите хоть одну.
- Ты женщина.
- Понятно. Вы женоненавистник.
- А ты наоборот.
- Неправда. Мне очень нравятся мужчины. А такой героической профессии, как ваша - особенно.
- Не сомневаюсь. Особенно мертвые. Далила?
- Я? Неужели похожа? Я скорей сама о нож порежусь, чем кого-то зарежу. Да и вообще, была бы супергероем, давно бы нашла выход из положения - покрошила вас на рагу и убежала. Но, увы, я слабая женщина и понимаю, что вы и обстоятельства выше меня.
- Ты не слабая - ты умная. Просчитала заранее варианты и выбрала наилучший.
- У меня такое ощущение, что вы действительно принимаете меня за законспирированную агентессу империалистической разведки. Причем настолько законспирированную, что и сама об этом не подозреваю. А наилучший вариант, по-вашему, - спокойно лечь под скальпель и одарить своими органами какого-нибудь дегенерата, продлив ему жизнь за счет своей?.. Не находите гипотезу бредовой?
- Тогда почему не сопротивляешься?
- А вы хотите? Или обескуражены моей реакцией? Веду себя не так, как все предыдущие ваши жертвы?
- Ты слишком холоднокровна.
Я мертва, мальчик, только и всего. Есть ли смысл трупу бояться смерти?
- Я разумна.
- Фальшива, - скривился он.
- Опять обвиняете во лжи? Ваши фантазии - производные вашего мозга?
- Хорошо, тест. Сколько тебе лет?
- Тридцать восемь.
- Где родилась?
- В городе-герое Ленинграде.
- Что ж переехала? - продолжал он тянуть жилы.
- Ребенок. Смерть ее отца. Подкосила. Хотела смены обстановки, тихой, размеренной жизни в захолустном городе.
- Что закончила?
- Техникум. Технолог ткацкого производства.
- Как же в музее оказалась?
- Потянуло к прекрасному. Выучилась на реставратора.
- Нравится работа?
- Очень.
Он искоса на меня взглянул:
- Как с личной жизнью?
- Положительно. В этом тоже будете копаться? Как киллер или как психолог?
- Как без пяти минут муж. - Он произнес это весьма серьезно. - Или ты уже забыла, что сделала мне предложение?
- Что вы, сутки уже жду ответа.
- Еще надеешься?
- Да.
- А ничего, что я киллер? - Он даже не попробовал улыбнуться.
- Привыкну, - вздохнула я. - У каждого свои недостатки.
- Минус, мадам, по всем фронтам. На десять вопросов десять неверных ответов. Так чья фантазия воспалена?
- Слушайте, что вам надо? - всерьез озадачилась я.
- Сама ответишь?
- Вы экспериментируете? - я начала по-настоящему заводиться. - Я вам что, подопытная мышь?.. Вам не органы нужны, вам интересна психика? Проявление и модели поведения человека в экстремальной ситуации?
- А в чем экстрим для тебя?