* * *
Обширный, просто обставленный кабинет тонул в полутьме. Настольная лампа под зеленым абажуром освещала только середину стола. Вся боковая стена кабинета была занята картой советского Востока. У противоположной стены стоял вместительный сейф. На стене портреты - Ленина и Дзержинского. За большим письменным столом, погруженный в чтение бумаг, сидел человек лет тридцати. Окна раскрыты настежь, но в кабинете жарко. Не отрывая глаз от бумаг, человек за столом расстегнул ворот гимнастерки. Звонок телефона оторвал его от работы.
- Я, Лобов, - проговорил он густым, звучным голосом. Выслушав, улыбнулся. - Саттар Темирчи?.. Конечно, пропустите.
Положив трубку, Лобов взглянул на часы, удивленно вздернул брови и, встав из-за стола, сделал несколько шагов навстречу посетителю.
- Здравствуй, Саттарджан, - приветливо проговорил Лобов, пожимая руку вошедшему. - Откуда так поздно?
- Из мечети, - здороваясь с Лобовым, коротко ответил Саттар. - Помолиться хотел.
- Понимаю, - добродушно улыбнулся Лобов, усаживая Саттара. - Мой старый друг, гроза кишлачных богатеев, а ныне прославленный бригадир слесарей Саттар Темирчи все еще любит по секрету переговорить с аллахом о своих земных делах. Ну и как, помогает?
- Где там, Александр Данилович, - невольно заражаясь настроением Лобова, шутливо ответил Саттар. - Все время прошу его, чтобы дал выиграть по займу тысяч десять на свадьбу Тимуру, - не дает.
- Ну, нет, - расхохотался Лобов. - На чекистскую свадьбу аллах денег не подкинет. Значит, сегодня он тебе окончательно отказал. Но тут уж я тебе помочь не смогу. Аллах - это не по нашему ведомству.
- Нет, сегодня я даже не зашел в мечеть, - уже серьезно ответил Саттар. - Сегодня совсем другое дело получилось. Плохое дело. Вот смотри.
Саттар подал Лобову воззвание. Лобов, бросив взгляд на воззвание, тоже сделался серьезным. Наступила короткая пауза.
- Понимаешь? - нетерпеливо спросил Саттар.
- Понимаю, - после паузы проговорил Лобов и, подойдя к сейфу, достал из него несколько пакетов. - Вот смотри.
Взяв первый пакет, он вытащил из него пачку точно таких же воззваний.
- Это из Намангана, а это из Коканда, - достал он воззвание из второго пакета. - Это из Самарканда… Из Андижана… Из Маргелана… Из Аулиэ-Ата… Из Чимкента… Из Ферганы.
- Ой, бой! - изумился Саттар. - Кругом напакостили! Кто же это?! Или, может, нельзя говорить?
- Тебе - можно. Вообще-то всю эту кашу заваривают националисты. А конкретно, думаю, старается один из наших старых знакомых.
- Кто такой? - нетерпеливо спросил Саттар. - Я его знаю?
- Конечно, знаешь. Бывший министр кокандского горе-правительства муддарис Насырхан-Тюря.
- Муддарис Насырхан? - недоверчиво прищурился Саттар. - Но ведь он в Самаре. Его еще в двадцать пятом году сослали.
- Недавно отбыл ссылку и вернулся, - пряча пакеты с воззваниями, сообщил Лобов. - Жил в Кассан-Сае. С месяц тому назад смылся в горы. Созвал совещание басмаческих курбашей. Тех, которые уцелели и в горах скрывались. К нему приехали: Истамбек, Мадумар, Дадабай… Ну, и еще кое-кто.
- Зачем разрешил совещание шакалов? - возмутился Саттар. - Надо было ловить. Кто не хочет сдаваться - рубить, кто сдастся… пусть суд решает, куда его девать.
- Насырхан собрал эту свору в самой трущобе, в Сумсаре. Как говорится, у чертей на куличках. Мы сами только на второй день узнали.
- А почему Насырхан-Тюря сейчас свободно ходит?
- В том-то и дело, что не ходит. Насырхан-Тюря после совещания в Сумсаре вообще исчез. Где он находится сейчас - неизвестно, - хмурясь, сообщил Лобов, и после паузы, пристально глядя на собеседника, добавил: - Слушай, Саттар, а ведь он может вынырнуть и у вас, в Старом городе.
- Пусть попробует, - угрожающе сжал кулак Саттар. - Однако думаю, в Старый город он не приедет. Богатеи отсюда сами к нему побегут. Мансурбая знаешь? Ну, того, который сына в Турцию учиться посылал? Мансурбай завтра уезжает в Наманган. А ведь Мансурбай - мюрид Насырхана.
- В Наманган… - задумчиво повторил Лобов. - Что ж, возможно, Насырхан кружит где-то около Намангана. Но Наманган у нас прикрыт крепко, туда он не сунется.
- И с чего опять этот старый шайтан начал воду мутить? - сердито заговорил Саттар. - Что ему неймется? Ведь пробовал - и уже получил, что положено. - Саттар помолчал и, словно поправляя себя, продолжал: - Нет, мало он тогда получил. Надо было не высылать, а расстрелять Насырхана.
- Нельзя было тогда расстреливать Насырхана, - поправил Саттара Александр Данилович.
- Почему?! Ведь он враг, ярый враг.
- Это мы с тобой знаем, а многие узбеки считают его святым человеком, борцом за веру. Ты знаешь, сколько мюридов у Насырхана?
- Много, - согласился Саттар и, помолчав, добавил: - Очень много.
Вот то-то и оно. Их у него более десяти тысяч. Богатеев сотни полторы, не больше, а остальные простые дехкане, беднота, обманутые люди, наивно верящие, что Насырхан действительно потомок Магомета - святой человек.
- А сколько таких насырханов у нас в Туркестане, - горько усмехнулся Саттар.
- Немало, - согласился Лобов. - Но сейчас, дружище, дело поворачивается для них круто. Круче, чем в первые годы революции. Тогда мы у них власть отобрали, а сейчас становой хребет ломать им будем. Всю землю и накопленные богатства, основу их жизни, народ заберет. Коллективизация - петля для таких, как Насырхан.
- Для Насырхана петля. Но сам-то он в эту петлю не полезет. Он драться будет.
- А для чего мы с тобой? Ты, я, твой Тимур. Разве мы им позволим грязнить нашу жизнь? Если Насырхан и ему подобные поднимут лапу на Советскую власть, мы нанесем такой удар, что от них и следа не останется.
Несколько мгновений собеседники молчали.
- Александр Данилович, - прерывая молчание, проговорил Саттар. - Может, ты меня пошлешь в горы? Я найду след Насырхана и его верных псов Атантая и Истамбека. Найду и скажу тебе, где они, что думают, что замышляют.
- Нет, дорогой Саттарджан, - ласково взглянув на собеседника, отказал Лобов. - В горы тебя я не пошлю. Незачем. Сейчас не девятнадцатый год. В горы полетят молодые орлы, которых мы с тобой вырастили.
- А я что, старик? - с обидой в голосе спросил Саттар.
- Ну какой ты старик, - улыбаясь, успокоил его Лобов. - Просто ты нужен в другом месте. Ведь ты мастер. Таких, как ты, в нашей республике мало. Учи узбекскую молодежь своему искусству превращать холодный металл в нужные для народа вещи. Выращивай первое поколение узбекского рабочего класса!
- А если Насырхан соберется с силой… - начал Саттар.
- Да, я уверен, что он скоро покажет когти. К сожалению, неизвестно, где и когда. Но сил больших у него не будет… - перебил Лобов. Негде ему этих сил набраться. Да и скажу тебе по секрету… Нам было бы легче, если бы все сторонники Насырхана сбились в одну свору. Собери он сейчас хоть десять тысяч конников, мы его в первом же бою расколошматили бы в хвост и в гриву. Никуда бы он от нас не спрятался. А вот сейчас, когда у него и сотни басмачей не наберется, нам трудно его разыскать. Ведь сейчас его шакалью стаю каждый распадок, каждая долинка в горах укроет. Сейчас Насырхан - змея не из крупных. Но яду много накопил, исподтишка жалить сможет крепко. Кишлаки грабить, колхозы разгонять, в общем, геройствовать там, где нет ни одного вооруженного человека. Так-то оно, брат Саттарджан. Сейчас обстановка много сложнее, чем в девятнадцатом году. Не скомандуешь: "Руби!" - и не бросишь полусотню конников в сабельную атаку на пятьсот басмачей.
- Да-a, не девятнадцатый! - с сожалением согласился Саттар. - Значит, не пошлешь меня?
- Не пошлю.
- Жаль. Тогда скажи, пожалуйста, почему мой Тимур вторую неделю дома не ночует? Никак его женить не могу. Невеста хорошая, скучает очень.
- Ничего, пусть поскучает невеста. Крепче любить будет, - улыбнулся Лобов. - Твой Тимур сейчас очень занят. Он идет по следу бешеного шакала. Делает то же, что делали мы. Только мы - в девятнадцатом, а он - в двадцать девятом.
2. Дорогу осилит идущий
Над благословенной Ферганской долиной вставало раннее утро знойного летнего дня. Луч солнца только позолотил вершины снеговых гор и еще не успел заглянуть в наполненные темнотой и прохладой ущелья. Не проснувшиеся поля были затянуты густой пеленой тумана. Даже сады, прославленные по всему Востоку сады Ферганской долины в этот ранний час были безмолвны, были до краев налиты тишиной.
На отдаленной окраине одного из древнейших городов Ферганской долины раскинулся большой тенистый, обнесенный высоким дувалом, сад. Несмотря на ранний час, в самой глубине сада, укрытые от посторонних глаз густыми зарослями, беседовали три человека. Двое были русские, одетые в военную форму, хорошо вооруженные. На петлицах у обоих были прямоугольники - шпалы. У старшего по три красных, у того, что помоложе, по одной зеленой. Третьим собеседником был молодой узбек, на вид чуть старше двадцати лет. На нем поверх белой с открытым воротом рубашки был надет цветной ферганский халат, перехваченный в талии вышитым платком. На голове щегольская, хотя и не совсем новая, тюбетейка. В стороне от собеседников, под деревом, пощипывал сочную траву крупный, хорошо откормленный ишак. Тщательность седловки и туго набитые седельные сумки-хурджумы свидетельствовали о том, что хозяин ишака собрался в длинную и трудную дорогу.
- Будь осторожен, Тимур, - проговорил, обращаясь к молодому узбеку, старший по званию военный. - В самое логово забираешься. Малейший промах…