Неприятель шел позади слева, слегка нагоняя миноносец. Под первой трубой неприятельского крейсера сверкнул зеленоватый огонек и двадцать секунд спустя недалеко от миноносца легким фонтаном поднялся из воды высокий белый всплеск, медленно растаявший на ветру…
– Первый выстрел по Русскому флоту, – сказал командир.
Сейчас же вслед за первым поднялось еще три всплеска, один за другим, ближе, ближе, – точно кто-то невидимый легкой поступью подбегал к миноносцу, исторгая из волн дымчато-белые, тающие в воздухе фонтаны.
– После первого перелета можно будет поздравить вас, господа, с боевым крещением, – сказал командир офицерам.
– Дайте телеграмму: "Иду на соединение с партией траления. Неприятель меня преследует", – приказал начальник дивизиона.
Миноносец мчался полным ходом, не отвечая на выстрелы неприятеля, так как расстояние до него намного превышало дальность выстрела 75-миллиметровых пушек, которыми миноносец был вооружен.
Расстояние увеличилось еще. Неприятель прекратил огонь, но продолжал следовать за миноносцем. Струйки дыма тралящего каравана приблизились. Стали видны крошечные силуэты, сбившиеся на небольшом пространстве. Из самой их середины поднялся вдруг высокий белый столб, надолго остановившийся над горизонтом. Все повернули на него свои бинокли. Столб медленно таял в воздухе. По обе его стороны обнажились два красных конуса непонятного вида.
– Это взорвалась мина, – сказал флаг-офицер. – Но что значат эти конусы?
В молчаливом напряжении все старались разгадать загадку.
– Знаете что? Это погиб один из тральщиков. Он разорвался пополам, и мы видим отдельно его нос и корму, погружающиеся в воду и повернутые к нам подводной частью.
– Ну вот, что за страхи вы рассказываете, – возразил кто-то.
– Не страхи, а так и есть, – согласился командир. – Сразу видно, что не крестились мы еще боевым крещением: по мирной привычке ищем благополучного исхода.
Разорвавшийся силуэт исчез под водой.
– Утонул, – тихо проговорил начальник дивизиона, приподняв фуражку. – Пошлите сказать механику, чтобы дал максимальный ход. Может быть, они не приняли нашей телеграммы. Надо скорей сблизиться и отправить их домой. Поднимите сигнал: "Возвратиться".
Сигнальщики засуетились. Механик сам явился на мостик и, узнав, в чем дело, спешно спустился в кочегарки. Густой дым жирными, тяжелыми клубами повалил из труб. Нервно и протяжно завыли вентиляторные машинки, усиливая тягу. До тралящего каравана оставалось около 35-кабельтов, что составляло десять минут ходу.
Наконец стало видно, что с головного тральщика семафорят. Сигнальщики схватились за флажки, чтоб отвечать. Флаг-офицер сам начал читать семафор.
– Что они говорят? – нетерпеливо спрашивал начальник дивизиона.
– Не видно. Дым мешает.
– Отведите немного к зюду, – приказал начальник дивизиона.
Командир изменил курс.
– Теперь видно?
– Да… "Вы… идете… по…" – не понял. Сигнальщики, отмахните: "Не понял". "Вы… идете…" – сигнальщики, сделайте: "Ясно вижу". "Вы идете по… минному… полю…"
– Застопорьте машины, – приказал начальник дивизиона.
Звякнул машинный телеграф.
– Комендоры носового орудия – на бак, – крикнул командир. – На самый форштевень! Смотреть в воду и докладывать, что видно в воде.
Комендоры соскользнули с орудийной площадки и, вцепившись в поручни, уставились глазами в воду.
– Дайте самый малый ход. Надо выбираться.
– Слева мина! С колпаками! – закричал один из комендоров.
– Право руля, – приказал командир.
– Прямо по носу мина! – крикнул другой.
– Больше право, – приказал командир рулевому. – Юрий Федорович, спуститесь сами на бак и докладывайте о минах, – повернулся командир к вахтенному начальнику.
Миноносец тихо двигался вперед. Пар, нагнетенный в котлах для самого большого хода, не находя себе употребления в машине, стал густыми белыми струями стремительно вырываться через предохранительные клапаны. Оглушительное шипение засверлило уши.
– Не слышу! – надорванным голосом кричал вахтенному начальнику командир. Вахтенный начальник показал рукою влево. Сразу вспотевший рулевой завертел штурвал.
– Одерживай, – остановил его командир. – Не раскатывай корму.
Наклонившись через поручни, начальник дивизиона с командиром смотрели, как по левому борту, уплывая назад, тихо колебался под водой целый букет рогатых мин, точно связанных вместе.
Миноносец медленно прошел между тральщиками и вышел на свободную воду под кормой их начальника, собиравшего к себе свою славную стаю.
– Вы чудом прошли через северный угол минного поля, – сказал в рупор начальник партии траления. – У нас взорвался тральщик "Проводник". "Прочный" спасает команду.
– Возвращайтесь! – крикнул в ответ начальник дивизиона. – Подходит неприятель. Я останусь здесь, пока не будут подняты люди.
В этот момент два белых фонтана стремительно взлетели из воды по обеим сторонам концевого тральщика, не успевшего убрать свои тралы.
Опять все бинокли устремились на неприятеля, который, развернувшись всем бортом, стал обстреливать тралящие суда с расстояния, недосягаемого для артиллерии миноносца. Он не подходил ближе, опасаясь минного поля, разделявшего его и тралящий караван. Охраняемый двумя большими миноносцами, он, спокойно застопорив машины, открыл беглый огонь. Концевой тральщик "Якорь" весь закрылся всплесками от падавших вокруг него снарядов. Зеленые огоньки бегали по борту неприятельского крейсера. Глухо гремели отдаленные выстрелы. Вокруг отставшего тральщика целым лесом вырастали все новые и новые каскады. Его вовсе не стало видно.
– Конец, – мрачно произнес начальник дивизиона и стал смотреть на миноносец "Прочный", оставленный с утра при партии траления для связи. Не смущаясь падающими вокруг снарядами, "Прочный" продолжал спасать едва державшихся на воде людей.
Стрельба вдруг затихла. Все невольно устремили взоры на тральщик, покрытый всплесками от беспрерывно падавших снарядов. Сквозь мутную завесу медленно таявших каскадов тихо выдвинулся темный силуэт, спокойно продолжавший свой путь вперед.
– Жив курилка! – воскликнул вахтенный начальник.
– Не шутите в такую минуту, – строго заметил командир, – там могут быть раненые и убитые.
Неприятель вдруг круто повернул и, сильно задымив, стал быстро уходить на вест.
– Почему это? – подумал флаг-офицер и, медленно осмотрев в бинокль горизонт, увидал на фоне шхер крейсера "Макаров" и "Баян", шедшие полным ходом на пересечку курса неприятельским судам. Слегка искаженные рефракцией серые силуэты крейсеров казались растянутыми и осевшими носом, точно они уходили в воду. И на мгновенье показалось флаг-офицеру, что все это происходит на странном, неживом, как бы внечувственном экране. И эти крейсера, точно нарисованные на далекой декорации, и вся эта движущаяся панорама, в центре которой стонут и умирают люди.
Тральщики вытянулись в длинную колонну, направляясь в шхеры.
Подошел "Прочный".
– Всех подобрали? – спросил начальник дивизиона в рупор.
– Поднял семнадцать человек, – ответил голос "Прочного". – Погиб лейтенант Князев и с ним двенадцать человек команды.
Бой у Эстергарна
Первая бригада крейсеров: "Адмирал Макаров", "Баян", "Олег" и "Богатырь" – уже два месяца стоит на стратегическом рейде Люм у выхода в Балтийское море, чтобы в случае проникновения неприятеля в Финский залив отрезать его с тыла.
Время тянется томительно скучно.
Отцвели ландыши и незабудки, своею скромной красотою так оживлявшие суровую финляндскую природу. Кругом – гранитные мшистые острова, поросшие сосной. Безлюдье. Лишь редкие рыбачьи хижины среди диких скал и мрежи на пустынном берегу.
Сегодня, 17-го июня, что-то важное творится в отрезанных от судовой жизни командирских кабинетах. Командиры только что вернулись от начальника бригады и немедленно же пригласили к себе старших офицеров и старших специалистов. Прочие офицеры с терпеливым любопытством ждут в кают-компании.
За круглым столиком ведут нескончаемую игру в трик-трак. Под аккомпанемент пианино шумно распевают "Типерери".
Игумен Вассиан мирно дремлет в кресле после сытного обеда, распустив веером седую бороду на полном животе.
Около него двое шахматистов в трудные моменты с пафосом декламируют морскую поэму о Сидонии Медине и о сватовстве Филиппа:
– Но королева была упряма
И им сказала прямо:
Что это сватовство -
Одно лишь хвастовство.
Игумен, не подымая отяжелевших век, грустно вздохнул.
И, вильнув пышным задом,
Пошла от них садом.
Дала в морду дежурному лорду
И, сося пеперменты,
Удалилась во внутренние апартаменты.
Игумен поднял веки.
– И что за охота вам гадости декламировать, – мрачно сказал он.
– А вы, батя, зачем слушаете? Шли бы к себе в каюту да помолились.
Игумена не очень уважали, так как был он несколько сонлив, любил покушать и в религиозной области ничем себя не проявлял.
В эту минуту старший офицер и старшие специалисты с таинственным видом вошли в кают-компанию. Взоры всех обратились на них. Музыка, декламация, шахматы и триктрак сразу прекратились.
– Господа, я могу поздравить вас с предстоящей боевой операцией, – сказал старший офицер и, заняв свое председательское место, кратко изложил офицерам суть предстоящего дела.