- О.К.Yea…
Солнечные квадраты пролегли вдоль половиц. Вспыхнул, засветился колпак на музыкальном автомате - стеклянный, волшебный шар: в нем отразилось внутреннее помещение таверны, вытянулась дальняя перспектива, отодвинулись куда-то назад двери, зыбким предчувствием обозначилась далекая улица. В шатком изгибе застыли мебель и люди. Антанас Гаршва сделал еще глоток.
Лицо в зеркале затуманилось, глаза заблестели. "Excited, excited , он трет ладонями стойку", - осенило Стевенса. Белый песик потерся о наружную дверь и убежал, задрав хвост. На стойке бара лежали даймы и никели - сдачу не принято тут же ссыпать в карман.
- Славная погодка, - заметил Гаршва.
- Yea. Уже не жарко, - согласился Стевенс.
Муж Эляны распахнул дверь таверны. Широкоплечий, темноволосый, с голубыми глазами, в давно не глаженном сером костюме, в спортивной рубашке, с выступающим вперед подбородком, упрямый и печальный, точно заблудившийся кентавр. Он выжидательно замер у двери. Гаршва сполз с высокого стула. Муж Эляны ждал, чуть подавшись вперед, и его коротко остриженные волосы воинственно торчали дыбом. Гаршва сделал несколько шагов. Оба стояли друг против друга до тех пор, пока в их глазах не промелькнуло решение: руки друг другу не подавать. "Если возникнет потасовка, Гаршва свое схлопочет", - решил Стевенс.
- Давайте присядем, - предложил Гаршва. Они выбрали столик рядом с музыкальным автоматом. - Что будете пить?
- А вы что пьете?
- "Белую лошадь". Заказать?
- Ага.
- Две, - Гаршва вскинул два пальца.
- И два стакана сельтерской.
Вернулся тот самый песик, опять потерся о дверь таверны и исчез. Стевенс принес рюмки и стаканы и, зайдя за стойку, углубился в газету. Шелест газеты и учащенное дыхание Гаршвы какое-то время были единственными звуками, раздававшимися в таверне. Муж Эляны вылил виски в стакан с сельтерской.
- А я не смешиваю, - заметил Гаршва.
- Знаю, - откликнулся муж Эляны.
У Гаршвы дрогнули веки.
- Мне Эляна говорила.
- Она рассказывала обо мне?
- Она призналась.
Муж Эляны с завидным спокойствием потягивал разбавленный виски.
- Я даже принял решение убить вас.
- Приняли решение?
- Да. Но потом передумал. Любовь сильнее смерти, не так ли, вы должны лучше знать, вы - поэт.
- Дурацкое дело. А я вызвал вас сюда… потому что совершенно противоположного мнения на сей счет.
Муж Эляны резко поставил стакан на стол. Несколько капель выплеснулось на розовую скатерть.
- Смерть сильнее любви, - проговорил Гаршва.
- Я всего лишь инженер, - муж Эляны. - И не умею мыслить так туманно. Поясните.
"Если завяжется потасовка, я подсоблю Гаршве", - решил Стевенс.
- Вчера я навестил своего доктора.
- Знаю. Вчера вы потеряли сознание.
- Она вам все рассказала?
Гаршва в третий раз приложился к рюмке. Сделал глоток, провел по губам ладонью. Он внимал инженеру, как будто тот был ксендзом, отпускающим грехи. "Не нравится мне, что Гаршва так боится", - разозлился Стевенс и перевернул лист Daily News. В таверну ввалился небритый оборванец, утративший человеческий облик, и потребовал бокал пива. Воцарилась тишина. С Bedford Avenue донесся гул проносящихся мимо автомобилей.
- Я захотел Эляну. Она не согласилась. Мы проговорили всю ночь напролет. Вы можете быть спокойны, она верна вам. Она любит вас. - Гаршва говорил, поигрывая пустой рюмкой. Он вертел ее между пальцами, словно волчок, который никак не удается раскрутить. - Мне очень жаль, что так вышло, - проговорил он тихо.
- А вы любите Эляну? - спросил инженер, опять принявшись за виски.
- Очень, - еще тише признался Гаршва.
- Вы так серьезно больны?
- Схожу еще раз к доктору. Все выяснится.
Теперь уже инженер поднял два пальца, и Стевенс принес рюмки и стаканы. "А у моего парня, видать, неплохо подвешен язык. Этот господинчик на глазах становится сговорчивее", - подумал Стевенс и, вернувшись за стойку, налил подремывающему оборванцу бесплатный бокал пива.
- И что собираетесь делать?
Гаршва нерешительно поглядел на свою полную рюмку. Забавляться теперь было уже сложнее.
- Я отнюдь не романтик. Поэтому прыгать вниз с тридцать пятого этажа не стану. Я эстет и, даже будучи мертвым, не хочу, чтобы меня кто-то видел безобразно раздавленным.
- Не шутите. Что будете делать? - спросил инженер, сосредоточенно размешивая виски с сельтерской.
Гаршва разглаживал пальцами скатерть. Он внимательно посмотрел в спину любителя пива и ощутил, как пальцы рук и ног сковывает холод, ему захотелось услышать голос Эляны, он знал: если выпьет четвертую рюмку, скажет что-нибудь теплое и беспомощное.
- Ждать.
"Черт, чего он дергается!" - разволновался Стевенс и налил себе пива.
- Плохо мы оба начали, плохо, - проговорил вдруг инженер, наблюдая за Гаршвой немигающим взглядом. - Потолкуем вот так битых два часа и разойдемся ни с чем. Говорите свое слово, а я скажу свое - и подведем итог.
- Выступление я не готовил. Наверное, зря вас вызвал. Мы с Эляной приняли такое решение. Просить у вас развод. Но вам известно, что случилось. Однажды я уже отказывался от женщины по этим же причинам. Приходится отказываться и от Эляны. Последняя моя утрата. Видно, наша с вами встреча напрасна. Простите. Это было продиктовано обветшалой порядочностью. Что поделаешь, атавизм… И… мне думается, на этом можно расстаться, если не возражаете.
И Гаршва поднял рюмку.
- Поставь назад! Не смей пить, - строго велел инженер, и Гаршва послушался. - Тебе лечиться надо. Ляжешь в больницу?
- Не знаю. Как доктор решит. Пока он сказал только одно: мне следует бросить работу.
- Мы с Эляной навестим тебя. В больнице или дома. Черкни открытку.
Инженер выпил рюмку виски, предназначавшуюся Гаршве, затем свою, после чего поднялся. Покачиваясь, он приблизился к стойке и, бросив взгляд на задремавшего оборванца, произнес:
- С самого утра дрыхнет?
- Да это обычный бродяга, - пояснил Стевенс.
- Плачу за все.
Инженер вернулся к столику и протянул Гаршве руку.
- Поправляйся. Счастливо. До скорой встречи.
- Прощай.
Оба долго трясли друг другу руки. Кентавр просветлел лицом, узнав дорогу в рай, он благодарил симпатичного и стройного фавна. Солнечные блики упали на стойку бара, и выстроившиеся в зеркальных витринах бутылки засветились, словно древние минареты.
Инженер выпустил руку Гаршвы и удалился. Гаршва остался стоять у стойки. "Ну и story, не стали драться!" - подивился Стевенс и спросил:
- Бизнес O.K.?
- O.K. Я пойду.
- Вуе. Приходи в субботу. Будут кальмары. Угощаю.
- Спасибо. Вуе.
Гаршва вышел на улицу и, остановившись, какое-то время озирался. Куда исчез песик, который терся о дверь и вилял хвостом?
Пять минут до старта. Антанас Гаршва оставляет в покое ящик. Смотрится в зеркало. Баритон уже куда-то пропал. Лицо не самое живописное. Следы, правда, остались. Прозелень вокруг носа. Зато глаза живые, и чувствую я себя не так уж скверно. Кардинал Эль Греко мне не конкурент. Красный цвет на его одежде глуше, чем у меня на униформе. Я развеселился, и меня больше не волнует атмосфера древних эллинов. Запах? Эляна или какие-то другие женщины - какая разница в конце концов? И это колыхание.
Антанас Гаршва направляется к back лифту. И это покачивание. Запах становится острее, и лицо уже не имеет никакого значения. Запах, отвратительный для парикмахеров: пудра, разные втирания для роста волос, потные лбы. Ты вовсе не моя любимая. Ты - всего лишь послушное и смердящее колыхание. Я презираю твое звериное влечение. Ты - стульчак из уборной в уменьшенном виде. Ты забыта. Хотя и стучалась, колотила в дверь кулаками. Теперь я приравнял тебя ко всем другим женщинам, ведь я - холостяк, который чокнутых барынь выбирает куда охотнее, чем уличных. Я осторожен, Изольда? Я всего лишь поэт. И ты материал для моих новых стихов.
О Вильнюсе. Буду писать изысканные легенды. О Вильнюсе. Никогда не стану повторять твое имя. В темпе французского вальса. В ритме Золя. На-на-на, На-на-на, На-на-на. Эляна, уже две недели я не имел тебя.
Антанас Гаршва поднимается вверх. В лифте для персонала давка. Негритянки в белых халатах; пуэрториканки с татуировкой на руках; room service man, на обшлаге его зеленой униформы - пять золотых звездочек. Безымянные звезды мерцают на зеленом рукаве. В коленках у room service man булькает вода. Когда Гаршва выйдет, на его место прыгнет все тот же проворный немец с двумя звездочками. Антанас Гаршва уже наверху. В узком коридоре он компостирует еще одну карточку: точное время, две минуты до старта. Он открывает дверь.