Вдруг послышался шорох. Она напрягла слух. Снег скрипел, но это не были шаги часового. Шли медленно, осторожно. Легкий скрип снега, потом промежуток и снова осторожный скрип. Кто-то крался, едва передвигая ноги. Олена испугалась. Что это такое, кто это может быть?
Шаги затихли. Вероятно, ей померещилось. Но вот скрип раздался снова. Явно, кто-то шел. Она приподнялась в ожидании. Шаги приближались сзади, со стороны, противоположной воротам. Куда они свернут? Но шаги не сворачивали. Они стали еще медленнее, еще осторожнее и, наконец, стихли у самой стены.
Олена задержала дыхание. Кто-то стоял у стены.
Она ждала. Кто это? Друг, враг или случайный прохожий? Хотя какие прохожие могут быть ночью в деревне, где под угрозой смерти запрещено выходить из изб после наступления сумерек?
- Тетка! - тихим шепотом позвал детский голос.
Олена замерла. По ту сторону стены стоял ребенок. Она хотела ответить, но из груди вырвался только глухой, сдавленный стон.
- Тетка Олена!
Кто-то из соседских детей осторожно подкрался к сараю и звал ее. Она застонала.
- Тетка Олена, я вам хлеба принес.
Хлеб. Уже два дня у нее крошки во рту не было. Ни хлеба, ни воды. Голод еще не так чувствовался, но она умирала от жажды и там, на допросе у Вернера, и потом, лежа в сарае. Когда ее гнали по дороге, ей удалось несколько раз схватить горсть снега и донести до рта. Снег подкреплял ее, освежая пересохший рот. Но солдаты заметили и стали следить. Она стала хватать снег губами, когда падала на землю. Теперь она почувствовала, что голодна. В животе сосало, желудок сжимала нестерпимая судорога.
Она рассчитала расстояние от своего угла до того места, откуда звал мальчик, собралась с силами.
- Иду, - она осторожно поползла по глиняному полу, опираясь локтями, боком, чувствуя, что уже не может встать, не может подняться. Спина и бедра разрывались от пронизывающей боли, ноги ломило, словно по ним колотили дубовым колом.
Олена проползла шаг, другой - и вдруг ее слух разорвал оглушительный звук. Потом - тонкий, пронзительный крик. Она припала к земле. Только мгновение спустя она поняла, что это был выстрел, выстрел где-то совсем рядом. Женщина замерла с открытым ртом, напряженно глядя вперед, на черную стену, за которой что-то произошло. Послышался скрип шагов по снегу, немецкая ругань, удар прикладом по чему-то мягкому, Подошел еще кто-то, теперь они кричали и ругались уже вдвоем. Она прислушивалась, не раздастся ли еще какой-нибудь звук. Но выстрел был, по-видимому, меткий.
Только теперь на ней внезапно сказались муки этих двух дней, нечеловеческая усталость, беспредельное напряжение нервов. Она почувствовала, что все вращается, кружится под ней, пол колеблется, и неудержимо полетела в пустоту обморока.
Выстрел и крик слышны были далеко. Их услышали и в соседней избе, где уже целый час три головы прижимались к окну и три отогретые дыханием кружка давали возможность увидеть темные очертания сарая. Маленькая Зина заплакала.
- Мама, Мишка? Мама, Мишка!
Мать сжала ее руку так, что девочка вскрикнула от боли.
- Молчи!
- Мама, Мишка! Что они сделали? Мама?
- Не слышишь? Убили нашего Мишку, - глухим голосом сказала женщина.
Восьмилетний Саша оторвался от окна.
- Мама, я отнесу тетке Олене хлеба.
- Никуда ты не пойдешь. Теперь уже они до самого утра будут сторожить, - сурово ответила она. Помолчав, женщина промолвила:
- Да и хлеба больше нет. Ни кусочка, ни крошечки. Мишка взял последнее.
Мальчик опять подошел к окну и выглянул. Но отсюда ничего не было видно. Ворота сарая были закрыты, а за ним все было скрыто глубокой тенью.
Мишка лежал у стены сарая. Пуля попала в спину под лопаткой и прошла навылет. Он едва успел крикнуть. Солдат пихнул сапогом тело ребенка, и из маленького кулачка выпал ломоть хлеба.
- Хлеб принес, скотина, - сказал солдат и еще раз толкнул ногой безжизненное тело. - Хотели накормить бабу…
- Ишь, как подобрался, мошенник…
- Еще минута и передал бы… Я гляжу, что-то маленькое лезет, и уже у самой стены. Как прицелюсь…
- Меткий выстрел, - похвалил его другой, глядя на коричневое пятно, проступившее сквозь серую шерсть домотканой рубашки.
- Еще бы! Уж глаз у меня верный! А что с ним теперь делать? Оставить здесь?
- Подожди, зачем здесь? Давай бросим в ров.
Эта мысль обоим понравилась. Они схватили ребенка за ноги и потащили. Светлая голова колотилась о комья замерзшей земли. Солдаты раскачали тело и с размаху бросили в засыпанный снегом придорожный ров.
- Пусть тут лежит. Интересно, откуда он притащился.
- Капитан завтра расследует. Хотя черта тут узнаешь… Вся банда стоит друг за друга и молчит, как проклятая.
- Не беспокойся, наш капитан уж развяжет им языки!
- Пора бы. Я тебе прямо скажу, страшно здесь.
Высокий солдат оперся о винтовку и внимательно всмотрелся в лицо товарища. Но, видимо, не заметил в этом круглом лице с вздернутым носом ничего подозрительного.
- Страшно… А как хочется вернуться домой. Моему Михелю весной кончится десять лет… Два года его не видел, подумай, два года…
Второй сочувственно покачал готовой.
Они ходили взад и вперед перед домом, где помещался кабинет Вернера. В окнах горел свет. Канцелярия работала.
- Который теперь час? Пора бы нас сменить.
- Еще полчаса.
Холод давал себя чувствовать все сильнее. Высокий немец чувствовал себя еще сносно, его голова под пилоткой была укутана шерстяным платком. Но низенький отчаянно тер руками уши.
- Как эти люди здесь живут? Всегда тут такие морозы?
- Откуда я знаю? Наверно, всегда… Да им что, дикари…
- Видал радугу?
- Видел.
- Что это означает?
Высокий пожал плечами.
- Что ему означать? Должно быть, у них бывает зимой радуга.
- Возможно, - согласился низенький, дыша в ладони, и беспокойно оглянулся.
- Что там?
- Ничего, так смотрю.
Через минуту оглянулся и высокий и сам выругался от злости. Они уже знали по опыту, что, стоит только раз оглянуться, потом уже так и тянет посмотреть еще и еще раз и от этого охватывает все больший и больший страх.
Не сговариваясь, они ограничили свою прогулку несколькими шагами вдоль дома и обратно.
Дверь открылась, их шли сменять.
- Кто стрелял? - спросил фельдфебель.
- Я, - вытянулся высокий солдат. - Арестованной хотели передать сквозь щель хлеб.
- И что же, Рашке? - заинтересовался фельдфебель.
- Я попал в него, какой-то мальчишка, видно, кто-нибудь из соседей подослал.
- Где он?
- Мы бросили его в ров.
- Ну, пойдем, посмотрим.
Все трое отправились ко рву.
- Вот здесь, - показал рукой Рашке. Фельдфебель нагнулся ко рву.
- Здесь ничего нет.
- Как ничего нет? - рассердился солдат. - Франц, ведь мы его здесь бросили?
Фельдфебель подозрительно всмотрелся в их лица.
- Послушайте, это еще что за история?
- Господин фельдфебель, клянусь вам, ведь и свидетель есть, вот тут мы бросили мальчишку, вот посмотрите, тут! - обрадовался он, заметив на снегу небольшое пятно крови.
Фельдфебель покачал головой, внимательно осматривая место.
- Полезли в ров, все следы затоптали… Хорошо вы караулили, нечего сказать! Кто-то из-под носа у вас утащил труп. Если он вообще был, - прибавил он строгим голосом.
Фельдфебель направился к сараю. Большое пятно рыжело на снегу, рядом лежал ломоть черного ржаного хлеба. На твердом снегу вырисовывались следы детских ног, прошедших по чистому, незатоптанному сугробу.
- Вот здесь… а потом мы сволокли его в ров… Вот посмотрите, виден след.
- Ну, да… - согласился фельдфебель. Все указывало, что солдаты говорят правду. - Пойдемте, вы арестованы. - Они остолбенели.
- Арестованы?
- Ну, чего глаза вытаращили? Ты обязан охранять этот участок? Обязан. А на участке происходят вещи, о которых ты понятия не имеешь. Украдено тело преступника, а вы, два дурака, и не заметили. Хороша охрана! При такой охране нас могут вырезать по одному, поотрывать головы, как воробьям…
Солдаты, повесив головы, шли за ним.
- Проклятое место, - пробормотал Рашке. Его товарищ ответил вздохом.
Фогель легко вздохнул, когда, наконец, распахнулась дверь избы и навстречу вырвались тепло, свет, человеческие голоса. Ров, снег и эта жуткая, пронизывающая ужасом сердце ночь остались снаружи. Он забыл на мгновение, что он арестован. Он был среди людей, ночь отступила, побежденная человеческими голосами, светом лампы.
- Придет капитан, он распорядится, как с вами быть. Подождите здесь до утра, - сказал фельдфебель. Рашке и Фогель сели в уголке на пол. Было тепло, приятно. Рашке оперся головой о стену и сразу задремал. Но вши не давали спать. С минуту он чесался в полусне, потом открыл глаза и выругался.
- Как раз, выспишься… На морозе эти дряни еще как-то успокаиваются, а теперь зато наверстывают за все время…
Они придвинулись к печке, стащили с себя мундиры, рубашки и при красном свете пылающих дров принялись тщательно и трудолюбиво ловить, вшей в складках и швах грубого полотна.